Мельников Николай Васильевич – советский учёный в области горного дела, академик АН СССР.
Родился 15 (28) февраля 1909 года в городе Сарапул ныне Удмуртской Республики в семье сапожника. Русский. Окончил с отличием школу 2-й ступени (ныне школа №15 города Сарапула). Работал секретарем Сарапульского окружного союза пищевой и вкусовой промышленности. В 1929 году окончил горно-металлургический техникум в городе Нижний Тагил Свердловской области, в 1933 году – Свердловский горный институт.
С 1930 года работал в системе угольной промышленности: сменный инженер рудника, инженер-проектировщик Свердловского горного института, главный инженер Лопатинского фосфоритового рудника, главный инженер трестов «Союзсера», «Союзграфит», главный инженер управления неметаллорудной промышленности Наркомата промышленности стройматериалов СССР, директор завода «Красная Заря». С 1943 года – начальник управления Наркомата угольной промышленности СССР. Член ВКП(б)/КПСС с 1944 года.
С января 1946 года – член коллегии наркомата (с марта 1946 – министерства) угольной промышленности восточных районов СССР. С января 1949 года – член Бюро по топливу и транспорту при Совете Министров СССР по проверке исполнения решений правительства по угольной промышленности, помощник заместителя председателя Совета Министров СССР. С февраля 1951 года – заместитель министра бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР по кадрам. Одновременно в 1950-1956 годах работал на должности профессора в Академии угольной промышленности.
С декабря 1953 года – член Бюро по металлургии, угольной промышленности и геологии при Совете Министров СССР. Одновременно с 1954 года работал в Институте горного дела имени А.А.Скочинского АН СССР: заведующий лабораторией (1954-1955), заместитель директора (1955-1960), директор (1960-1964).
С мая 1959 по июнь 1960 года – председатель Совета технико-экономической экспертизы Госплана СССР. С декабря 1961 по январь 1963 года – председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по топливной промышленности – министр СССР; с января 1963 по октябрь 1965 года – председатель Государственного комитета по топливной промышленности при Госплане СССР – министр СССР.
29 июня 1962 года избран действительным членом АН СССР в отделение технических наук по специальности «горное дело».
С 1966 года председатель Комиссии по изучению производительных сил и природных ресурсов АН СССР и одновременно с 1967 года руководитель сектора физико-технических горных проблем Института физики Земли АН СССР. Одновременно директор Института проблем комплексного освоения недр АН СССР. В 1977-1980 годах также ректор Академии народного хозяйства при Совете Министров СССР.
Основные труды Н.В.Мельникова посвящены теории разработки месторождений открытым способом, управлению действием взрыва в горных породах, методам технико-экономического анализа и прогнозированию развития горной техники. Он автор новых систем открытой разработки месторождений, методов инженерного расчёта горных и взрывных работ, способа повышения кпд взрыва в горных породах.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1979 года за большие заслуги в развитии горной науки, подготовке научных кадров и в связи с семидесятилетием со дня рождения Мельникову Николаю Васильевичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и молот».
Доктор геолого-минералогических наук (1950), профессор (1953). Член-корреспондент АН СССР (1953), академик АН СССР (1962). С 1966 года – член Президиума АН СССР.
Лауреат Сталинской премии (1946), Государственной премии СССР (1979). Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1960).
Избирался депутатом Верховного Совета СССР 6-го созыва (в 1962-1966 годах).
Награжден 3 орденами Ленина, 3 орденами Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды, медалями.
Почетный гражданин города Сарапула (1981; посмертно).
В городе Сарапул на здании школы №15, в которой учился Н.В.Мельников, установлена мемориальная доска; его именем названа улица; в доме (улица Азина, 72), в котором он жил, создан дом музей академика, возле музея установлен бюст. Мемориальные доски также установлены в Екатеринбурге на здании Уральского государственного горного университета и в Москве на здании Института проблем комплексного освоения недр.
Aкадемией наук CCCP в 1981 году была учреждена золотая медаль имени Н.В.Mельникова, которая присуждается за выдающиеся работы в области проблем комплексного освоения недр.
Сочинения:
Добыча ископаемых открытым способом, М.-Л., 1948;
Бурение скважин и шпуров на открытых разработках. М., 1953;
Механизация отвальных работ на открытых разработках, М., 1954;
Развитие горной науки в области открытой разработки месторождений в СССР, М., 1957;
Энергия взрыва и конструкция заряда, М. 1964 (совм. с Л.Н.Марченко).
Единственный в области академик РАН Владимир Павлович Мельников - ученый-мерзлотовед по любви. О бесприютном Севере он рассказывает с теплотой в голосе, ведь посвятил его изучению всю жизнь. «Горячая» тема нефтедобычи в Арктике ему близка. По словам ученого, нефтяников ждут там опасные чудеса.
Владимир Павлович Мельников
Ученый с мировым именем в области мерзлотоведения, геофизики криолитозоны и геоэкологии. Автор и соавтор более 250 научных работ, в том числе 11 монографий и 21 изобретения. Директор Института криосферы Земли СО РАН, академик Российской академии наук, член-корреспондент Королевской академии наук Бельгии, главный редактор журнала «Криосфера Земли» и научно-популярного журнала «Холод’Ок», председатель научного совета по криологии Земли РАН. Наиболее цитируемыми и публикуемыми стали работы по образованию переохлажденной воды и труды по динамике криолитозоны Российской Арктики при изменении климата. С 2006 года в ТюмНЦ СОРАН под его руководством проводятся уникальные исследования воздействия бактерий из древних мерзлых пород на современные биосистемы.
Тюмень: Владимир Павлович, не так давно вы стали куратором проекта «Вечная мерзлота Арктики» в группе по чистой энергетики президентской комиссии Медведева–Обамы. Как идет работа?
Владимир Мельников: Пожалуй, начнем с истории вопроса. Для меня было полной неожиданностью, что тюменский Институт криосферы Земли СО РАН заинтересовал президентскую комиссию. Мне предложили стать официальным координатором проекта «Вечная мерзлота Арктики», который группа по чистой энергетике поначалу вообще не рассматривала, но позже изменила свое решение по настоянию американской стороны.
Почти сразу выяснилось, что «зачинщики» – вовсе не мерзлотоведы, а экологи, взволнованные масштабными природными проблемами, возникающими при изменениях климата. А то, что происходит в связи с освоением новых территорий, в том числе Арктики, влияет на экологическую систему.
Трудность в работе над проектом состоит в том, что экологи и мерзлотоведы – каждые используют свои методы. Поэтому сразу включиться в исследования мы не могли. Чтобы работать слаженно, был найден еще один соисполнитель в Америке – университет Аляски, где мерзлотоведением занимаются очень активно. Теперь, благодаря такому объединению ученых, мы можем говорить о совместной работе. В ноябре 2012 года, как и договорились, встречаемся в Москве и принимаемся за составление рабочего плана.
ТМН: Задачи, поставленные перед вами президентской комиссией, связаны с разведкой и добычей нефти? Или они более глобальны?
В.М.: Напрямую они не относятся ни к нефти, ни к газу. Но поскольку все в мире взаимосвязано, то естественно, что мы имеем отношение к топливно-энергетическому комплексу. Нагрузка на экосистему, в которой ведется разведка и добыча энергоресурсов, велика. Особенно важна для изучения потенциальная угроза загрязнения нефтепродуктами акваторий северных морей. Не секрет, что достойных технологий для борьбы с этим не существует. Одно дело – ликвидировать, например, разлив нефти в теплых водах Мексиканского залива, другое – в холодных водах Карского или Баренцева морей. При отрицательных температурах последствия любой аварии будут более серьезными.
К тому же сегодня все завязано на прибыльности, а эти проблемы могут свести рентабельность нефтедобычи к нулю. В перспективе у нас – только рост себестоимости нефти. Тогда как ее необходимо снижать! Именно поэтому в условиях мерзлоты нужны совершенно новые подходы. Они существуют, но владеют ими слишком мало предприятий. А ведь такие умения ключевые и ведут к понижению себестоимости.
Вы знаете, что до 29% техногенных аварий происходит по причинам, связанным с мерзлотой. Это говорит о чрезвычайной востребованности научных изысканий в сфере мерзлотоведения. Но, к сожалению, пока ка-чество менеджмента в компаниях не на столь высоком уровне, чтобы обращаться к ученым. Я же искренне убежден, что в ситуации нефтедобычи на арктическом шельфе научные деятели и нефтяники должны быть связаны одной нитью и работать сообща.
Глоссарий
Криосфера – одна из географических оболочек Земли, характеризующаяся наличием или возможностью существования льда и льдоподобных веществ (например – газогидратов). Вечная мерзлота – часть криолитозоны, характеризующаяся отсутствием периодического (сезонного) оттаивания. Комиссия Медведева–Обамы, официально известная как российско-американская двусторонняя президентская комиссия, была провозглашена 6 июля 2009 года президентом (ныне – премьер-министром) Российской Федерации Дмитрием Медведевым и президентом США Бараком Обамой. Призвана содействовать улучшению связи и сотрудничества между правительствами России и США.
ТМН: Чем добыча нефти в Арктике, в условиях многолетней мерзлоты, принципиально отличается от работы на обычных, «теплых» почвах?
В.М.: Разработка нефти в условиях вечной мерзлоты – это особая статья. Вся инфраструктура, которая там возводится должна быть защищена от растепления оснований фундаментов. Мерзлота ни в коем случае не должна растаять, если только с этим изначально не связан способ строительства. А если таяние происходит – грунт, на котором все стоит, теряет несущую способность, постройки рушатся.
Кроме того, при работе на шельфе нужно учитывать регулярные выбросы подземных газов, связанных с метанообразующими бактериями, гниением древних органических остатков. Газ устремляется вверх под высоким давлением, а вместе с ним – и пресная вода, которая находится ниже дна моря. А, как известно, пресная вода в зоне отрицательных температур мгновенно замерзает, и сила превращения ее в лед колоссальна! Никакое инженерное сооружение не выдержит такого давления! Поэтому нужны новые технологии, меры предотвращения аварий.
Еще одно удивительное явление было открыто и описано совсем недавно, оно называется довольно устрашающе – «ледяной палец смерти». Выглядит как узкий и высокий смерч, но не в воздухе, а в океане. Он появляется, когда резко понижается температура атмосферы в полярных широтах и происходит быстрое накопление льда. Избыточные солевые примеси при замерзании воды отжимаются и опускаются на дно, где их подхватывают подводные вихри. Так образуется ледяной столб, который движется силами течений. «Палец смерти» достигает дна и оставляет за собой ледяную дорожку, куда вмораживается все живое. Это необыкновенная красота и совершенно новый материал для исследований мерзлотоведов. А для нефтяников – новая опасность.
ТМН: К слову, о самих нефтяниках. Вы неоднократно упоминали в исследованиях, что северные широты негативно влияют на иммунитет человека…
В.М.: Действительно, полярные широты сильно воздействуют на иммунную систему. Сейчас мы разрабатываем совместный проект с генетиками и биологами, чтобы поднять на более высокий уровень вопрос исследования этого феномена. Те, кто приезжал в Заполярье, не понаслышке знают, как тяжело переносятся первые недели в этих условиях. Есть множество причин: другой спектр солнечного излучения, интенсивность магнитных полей. Магнитосфера Земли на этих широтах имеет большой градиент поля. Как защититься? Проблема пока не решена. Да, человек привыкает ко всему, но уповать на это нельзя. Север – зона мощных природных воздействий на все живое. Это обстоятельство требует серьезнейшего изучения, если мы хотим развивать промышленность и приращивать население на Севере.
Так, город Салехард – по существу, единственный крупный город в Заполярье. Допустим, север Канады или Аляску исследуют только вахтовым методом. Там нет крупных городов. А в Салехарде живет адаптированное поколение людей, и если приезжают новички – им тоже приходится приспосабливаться. Это и социальная, и медицинская проблема, которую надо решать политикам и ученым сообща.
ТМН: Как решается проблема?
В.М.: Исследования пока не привели к появлению адекватных средств защиты. Однако есть множество препаратов, которые защищают и активизируют иммунную систему. Но это универсальные средства, они не созданы специально для аномальных северных условий. Для северян же нужны особые методы. К поездке на Север необходимо готовиться заранее, активизировать иммунную систему. Иначе мощный удар магнитного поля может вызвать серьезные последствия.
Северное сияние – одно из полярных чудес, рождаемое взаимодействием магнитного поля с частицами «солнечного ветра»
ТМН: А как сами нефтяники влияют на Арктику? Их действия ведут к необратимым последствиям – таянию льдов, потеплению климата?
В.М.: Могу сказать одно – нефтяники пока ни при чем. То, что сейчас происходит в Арктике, – это часть циклического процесса. Были периоды, когда нарастало количество льда. Сейчас настало время, когда оно сокращается. Сколько это продлится – трудно сказать. Но то, что оно прекратится и начнется увеличение, – определенно.
Для того чтобы так говорить, у ученых есть серьезная информационная база – антарктический керн, который был получен несколько лет назад в результате бурения до глубины в 3,5 км. В нем заключена история Земли за 400 тысяч лет! И там очень четко видно, что есть периоды, которые сменяют друг друга: теплый, холодный, теплый, холодный. Мы никуда от этого не уйдем.
ТМН: То есть потепление – это нормальный процесс?
В.М.: Да, и более того – полезный для России. В результате таяния появилась возможность задействовать Северный морской путь. Прежде борьба с арктическими льдами была слишком дорогой: сплошного прохо-да из Европы в Азию не существовало, потому что льды зимой полностью покрывали воду, а летом плавали айсберги. В последние годы путь свободен, и мы опять говорим о возможности наладить Северный морской путь и конкурировать с Суэцким каналом.
Также, как показывают стационарные наблюдения, растения стали выше, и они растут севернее, чем еще десять лет назад. Площадь территорий, предназначенных для сельского хозяйства, увеличивается. В целом, количество и качество лесов будет выше, а значит, и атмосфера лучше.
Если хочется поговорить об антропогенных проблемах, я советую обратить внимание на изменение альбедо – отражающей способности поверхности Земли. Сейчас активно сводятся леса, засыпаются болота… Сибирь, например, «истоптана» очень сильно.
К чему это приводит? Возьмем белые пески Испании или Вьетнама. Там жарче не только потому, что солнце просто печет человека. В большом количестве присутствует энергия, которая отражается от поверхности. Там быстрее загораешь, прогреваешься, скорее от перегрева проявляются различные болезни. Тот же процесс и при смене альбедо территории, отчего и меняется микроклимат. Этому способствуют действия человека и его техники.
Глобальное потепление полезно для России – открылся Северный морской путь, человек получил новые земли для сельского хозяйства
ТМН: Владимир Павлович, эти проблемы распространяются и на Арктику?
В.М.: Арктика – вообще самый незащищенный регион, потому что технологий для арктических условий наука еще не разработала. Но даже если мы начнем прямо сейчас вкладывать в инновации миллиарды, толку будет мало, так как человечество еще не готово. Уровень знаний не настолько высок, чтобы рационально осваивать арктические пространства. Надо поставить задачи и постепенно, комплексно готовиться к их решению. Арктический вектор должен быть везде – в науке, образовании, экономике, бизнесе.
ТМН: По вашим ощущениям, такой вектор уже задан?
В.М.: Да. Вектор задан прежде всего политикой. Существует множество законодательных документов, которые говорят о стратегии арктического развития. Десятая международная конференция мерзлотоведов, которая состоялась в июне в Салехарде, подтвердила огромный интерес к Арктике во всем мире. Причем не только приарктических государств, но и тех, кто границ с Арктикой вообще не имеет. Это Китай и страны Западной Европы. Они все стремятся сюда, потому что территория чрезвычайно богата ресурсами и пока не освоена. Один из ресурсов – криосфера. Мы пытаемся изменить отношение к холоду – привить понимание, что холод не враг, а при определенных условиях – друг. Криосфера поможет решить вопросы здоровья и даже…вечной молодости человека. Поэтому не нужно думать, что вечномерзлые недра хранят только нефть.
Академик Российской академии наук, председатель Президиума Тюменского научного центра СО РАН, доктор геолого-минералогических наук
Коллеги называют его «аномалией» — за то, что на пороге своего 75-летия он постоянно ставит себе и коллективу ученых новые цели, у него горят глаза, когда говорит о задачах, которые ждут решений, о вершинах, которые он намерен покорить. И ведь решит, и покорит. Потомственный академик, блестящий эрудит, видный общественный деятель.
То ли от большой родительской любви, то ли от тонкой интуиции, меня воспитывали правильно, как мне кажется. В мои 6 лет мама поняла, что мальчик начинает показывать зубки и пора везти его из Москвы к папе в Якутию. В 1946 мы и приехали к отцу. По сути, я довольно неплохо помню себя с четырех лет (с момента основания Тюменской области! — забавное совпадение, не правда ли?), но с шести лет совершенно отчетливо. И вот после столичной квартиры мы живем в одноэтажном домике с подселением. В двух шагах от дома конюшня, там же дом семьи конюха. Однажды я туда забрел, познакомился с обитателями и стал каждый день наведываться к ним. Вскоре мальчишки-любители лошадей, позвали меня в ночное. Я сразу согласился, хотя и понятия не имел, что это такое. Всю ночь — костер, разговоры, лошадки фыркают... Шикарная жизнь! Возвращаемся домой утром, а там, у порога Скорая помощь для мамы, вся мерзлотная станция мечется по округе — ребенок потерялся, я же никому ничего не сказал. Это был первый мой самостоятельный поступок, ни с кем не согласованный.
Выпороли?
Меня ни разу в жизни не наказывали. Так и вырос не поротым! Более того, отец после этого случая стал брать меня с собой в лес. Но ведь известно же, что те, кто с детства к природе привычен, — потенциальный геолог. Все не просто так. Кредит доверия от отца был настолько большой, что в 12 лет у меня уже было собственное ружье и мотоцикл, и я с тремя такими же пацанами-охотниками пропадал в лесу, рыбачил. Тайгу якутскую любил и знал.
Как сейчас с охотой-рыбалкой?
Когда приехал в Тюмень работать, меня пригласили на охоту знакомые команды Черномырдина. Обрадовался, экипировался, как полагается. Приезжаем на место, а там — комфортабельный коттедж, застолье. Наутро показывают место, где уточки, вот, мол, стреляй. Меня такой процесс не взволновал, неинтересно. Добычу свою я не вытоптал. Мне было по душе по 30 км по лесным тропам бродить, выслеживать трофеи. Мама порой добудиться в школу не могла, настолько я выматывался в тайге. Потормошит-потормошит, да пожалеет — «спи уж, сыночка, школа не уйдет»...
Ваша специальность по диплому геофизик. Но мерзлота все же затянула как-то.
Свою первую зарплату получил в 16 лет после того, как все лето проработал разнорабочим на кимберлитовой трубке «Мир» — в основном, копал шурфы и бурил не глубокие скважины. Города Мирный тогда еще не было. Любопытно было смотреть, чем занимаются геологи, географы, геофизики. Так кое-что определилось уже тогда в моем сознании.
Геофизика — наука, объединяющая и физику, и химию, и геологию. Это очень широкое образование. Считаю, что мне повезло с профессией. Восемь лет после ВУЗа занимался рудной геофизикой, на это была направлена и моя кандидатская диссертация. Мерзлотоведение, конечно, было в моем подсознании, так как детство, проведенное в Якутии на мерзлотной станции Института мерзлотоведения им. Обручева, оставило яркие впечатления от разговоров за столом и, конечно, от экспедиции в 1956 году, где было немало будущих звезд науки о мерзлоте. Плюс ко всему во время полевого сезона 1969 года мне посчастливилось открыть интересное физическое явление отрицательной поляризуемости горных пород и первое его проявление мне удалось зафиксировать на мерзлоте. Захотелось изучить его глубже. Этому изучению была посвящена одна из глав моей будущей диссертации. Так я стал геофизиком изучающим криолитозону. Кстати, в дальнейшем я был избран член-корреспондентом Академии наук СССР по специальности — «Мерзлотоведение. Геофизика криолитозоны», ни до, ни после меня по такой специальности не было избрано никого.
Чем важна наука о мерзлоте для страны, и нашего региона, в частности?
Для всего мира важна (без преувеличения!), ведь 25 процентов суши планеты покрыто мерзлыми породами, а в России аж 65% ее территории. Аспектов много. Например, климатический. Были эпохи оледенения, были эпохи полного исчезновения мерзлоты. Сейчас природа находится накануне цикла похолодания, в котором, в свою очередь, есть свои более короткие периоды с потеплением и похолоданием. Например, малый ледниковый период случился в теплом цикле в смутные времена Бориса Годунова и продлился до середины ХIХ столетия, хотя в целом климат до малого ледникового периода в эпоху Чингисхана был теплее нынешнего.
Неужели есть взаимосвязь между смутой и оледенением, хоть и малым?
Конечно. Все природные явления, в том числе солнечная активность, электромагнетизм, похолодание и потепление — все аномальные процессы влияют на иммунную систему человека и на его психику. Наши возможности противостоять этому хоть и растут, но не освобождают от воздействия этих аномалий. Как, впрочем, и наши знания об окружающем мире. Мы до сих пор глубоко не знаем, что такое Солнце, хоть мы и дети Солнечной системы. Что нам известно о Вселенной? По большому счету ничтожно мало, в том числе, и о ее происхождении.
Для землян важна не только мерзлота, как таковая, но и вся криосфера, а это 95 км вверх от поверхности Земли, и 5 км ниже поверхности. Это и многокилометровые холодные слои в тропосфере и стратосфере, ледниковые щиты в Антарктиде и Гренландии, покровные и подземные льды, мерзлота и газовые гидраты.
Наш институт изучает криогенные процессы, условия и образование, но, конечно, не все одинаково детально. Мы выросли из мерзлотоведения, научились изучать явления во льдах, в мерзлом слое литосферы, газовые гидраты и криобиологические аспекты. В исследованиях идем от общего — криосферы, — к частному, — мерзлоте и другим объектам. Надо заметить, что наука о мерзлоте очень молодая. Только в 1927 году Михаил Иванович Сумгин написал первую книгу по этой проблематике. Первый институт создали в Москве в 1939 году усилиями академиков В. Вернадского и В. Обручева.
Замечу, что в развитии науки тоже есть свои периоды «оледенения». Так, в 1960 году по институту имени Обручева нанесли серьезный удар. Хрущев посчитал, что ни к чему в Москве такая структура, пусть отправляется по «месту прописки» самого объекта изучения — в Восточную Сибирь, но в указанный Правительством для переезда город Красноярск никто не поехал. Институт передали сначала в Академию строительства и архитектуры, а через три года в Госстрой СССР. К счастью, к тому моменту уже два года работал институт в Якутске в системе Сибирского отделения РАН. Сила его была в коллективе, который вырос с 1940 года на мерзлотной станции. Считаю, что во многом благодаря академику Павлу Ивановичу Мельникову и его коллективу, отрасль была спасена.
Институт криосферы Земли создан благодаря или вопреки обстоятельствам?
Точнее скажу, это счастливый случай, основанный на интуиции. Получилось создать специализированный институт по объектному подходу, а не по предметному. Замахнулись широко, за что в свое время получили немало критики от маститых ученых. В следующем году ИКЗ отметит четверть века с момента создания. Главным событием, надеюсь, станет интереснейшая международная конференция по проблемам криологии Земли.
Как оцениваете вклад Тюмени в копилку науки в целом?
Очень серьезный вклад. Мы расширяем знания о холодном мире, ведем междисциплинарные исследования в разных сферах — физике, химии, географии, медицине, биологии. Взаимодействуем с нефтяниками, строителями, представителями сельского хозяйства — ищем ответы на волнующие их вопросы, разрабатываем практические рекомендации.
С 2006 года в лабораториях нашего института проводятся уникальные исследования воздействия бактерий из древних мерзлых пород на современные биосистемы. Исследования показали позитивную роль холода и палеомикробиоты на укрепление иммунной системы и продолжительность жизни лабораторных животных.
Наиболее цитируемыми и публикуемыми стали работы по образованию переохлажденной воды при диссоциации газогидратов и кинетике гидратообразования вблизи границ фазового равновесия, а также работы по динамике криолитозоны Российской Арктики при изменении климата.
Не случайно, ИКЗ стал соучредителем созданного недавно в Салехарде Российского центра освоения Арктики. Этот центр нацелен на широкое международное сотрудничество в изучении природы Арктики, на развитие арктического вектора по многим направлениям экономики. На самом деле, наше сотрудничество имеет глубокие корни. В ЯНАО мы проводим международные конференции с 1989 года, наиболее масштабной и значительной была последняя конференция Международной ассоциации по мерзлотоведению в 2012 году, которая собрала около 600 участников из 32 стран мира. А в целом мерзлотоведы закрепились в ЯНАО с 1953 года усилиями ныне здравствующего профессора В. Баулина — известного ученого геокриолога. Многие сотрудники Института криосферы Земли работают в этом регионе уже несколько десятков лет.
А мерзлота Ямала продолжает удивлять своей необычностью. Так, в июле этого года на Ямале в 30-ти километрах от Бованенково была обнаружена огромная воронка. Видеоинформация об этом необычном явлении, размещенная в Интернете, породила массу фантастических гипотез о возникновении «черной дыры». В результате в центре Ямальского полуострова высадился десант ученых во главе с сотрудником ИКЗ, доктором геолого-минералогических наук Мариной Лейбман. По всей вероятности, воронка образовалась в результате резкого высвобождения скопившегося в пористых мерзлых породах газа. Причем, произошло это в абсолютно нетронутой тундре, скорее всего как следствие последних нехарактерно теплых лет. Породы нагрелись, их плотность уменьшилась и давления скопившегося газа хватило для выброса. Явление чрезвычайно интересное, хотя и не уникальное.
В данный момент вы решили отойти от административного управления институтом и сосредоточиться на науке. Чем конкретно хотите заняться?
Мне повезло стать родоначальником нового направления философии — криософии. Вернадский писал: «...Философия всегда заключает зародыши, иногда даже предвосхищает целые области будущего развития науки». Я обязан развивать это направление, а также плотнее заняться вопросами криотрассологии — науки о следах, оставленных криогенными процессами, образованиями и условиями прошлых геологических эпох. По этим следам изучаются криогенные явления, способствующие раскрытию загадок эволюции природы, биокостных систем.
Надо синтезировать данные различных исследований, чтобы выстроить концепцию о криосфере на современном научном уровне. На мне руководство научными и инновационными проектами, организация семинаров и конференций разного уровня, подготовка кадров.
Удается привлекать «светлые головы»?
Не очень, честно сказать. Талантливые ребята нарасхват зарубежными компаниями. Кроме того, многие «светлые головы» с юных лет отличаются большой практичностью и ищут высокооплачиваемую работу пусть и не по профилю. Ну, что сказать, жаль, конечно, что наши условия не столь конкурентоспособны в данном аспекте. Работаем в этом направлении, ищем гранты, заказы. Я всегда говорю, что занятие наукой — это призвание. Рад, что в нашем институте подобрался коллектив людей, преданных науке.
Остается ли время на общественную работу? Где еще прикладываете силы?
Общественной работой занимаюсь не по любви к ней, а по необходимости. Быть доверенным лицом Президента РФ почетно и ответственно. Был в первом и втором составе Общественной Палаты РФ. В настоящее время являюсь сопредседателем регионального штаба Общероссийского Народного Фронта. Как вы знаете, лидером ОНФ является В. Путин. В общественных делах стараюсь внести созидательную компоненту. Терпеть не могу общие разговоры.
Откуда черпаете силы?
Во-первых, в семье. Когда приходишь домой, а там такая красота и детский смех — вся усталость пропадает.
А во-вторых, в единомышленниках. Успехам коллег радуюсь не меньше чем своим собственным.
Вы уже около 30 лет живете в Тюмени. Неужели она стала для вас роднее и Москвы, и Якутска?
Именно так. Москва слишком суетна для меня, как ученого. Очень много времени и сил уходит на пробки-дороги. Якутск — тоже перевернутая страница. Я люблю Москву, люблю Якутск, но именно Тюмень для меня родной дом и моя судьба, тем более что четверо из моих шестерых детей родились в Тюмени.
Текст : Людмила Караваева. Фото: семейный архив Мельниковых.
Николай Мельников–Разведенков,
академик, ученый- патологоанатом
Судьба этого казака с Дона пересеклась с посмертной
судьбой основателя Республики Советов Ленина
(В. Ульянова).
Николай Федотович родился
в 1866 году в Усть-Медведицкой станице
(г. Серафимович) в семье донского
дворянина, ветерана Севастопольской
обороны. Отец
его Федот Петрович сменил военный мундир на сюр-
тук письмоводителя в Усть-Медведицкой гимназии.
Воспитывал с женой пятерых детей.
Сын его Николай в 1884 году вышел из стен этой гим-
назии с золотой медалью. После окончания Московского
университета, как подающий большие надежды, был
оставлен при кафедре патологической анатомии. В тече-
ние 12-летнего московского периода упорно и настойчи-
во занимался научной, преподавательской и общественно-
политической работой.
Он, коренной казак, никогда не забывал край родной.
Сотрудничал в газете «Донская речь»,настойчиво отстаивал интересы
населения, протестовал против закрытия гимназии в Усть-
Медведицкой станице.
Занимался на Дону борьбой с по-
вальным мором холеры.Их документов архивов.
«Летом 1892 года на юге России вспыхнула эпиде-
мия холеры, на которую был командирован Николай
Федотович.
Проводя большую организаторскую рабо-
ту по борьбе с холерой, Николай Федотович написал
путевые заметки, явившиеся обличительным доку-
ментом всей постановки лечебной помощи в России и
слабости ее в борьбе с холерой. Цензура запретила пе-
чатать этот документ, которой и сейчас представляет
исключительный интерес для истории медицины
в России!». И еще.
«Он набросал кошмар эпидеми-
ческой дезорганизации и метко зарисовал неподготов-
ленность общества к холерной эпидемии».
Так единодушно высказываются о смелости Мельникова-
Разведенкова дореволюционные и советские исследо-
ватели.
В 1895 году Николай Федотович, уже доктор ме-
дицины, разрабатывает уникальный способ бальза-
мирования, примененный затем учеными по смерти
Владимира Ленина и других государственных лиц, в
том числе за рубежом. Это была важная тайна!.
Он находится в научной командировке за границей.
Будучи ассистентом при кафедре
патологической анатомии Московского университета,
получает признание своих коллег.
Его острый ум реагирует на жгучие явления обще-
ственной жизни. Так, он предлагает систему мер ле-
соразведения против засухи в засушливых донских
степях и лично в 1904 году занимается этим делом на
Дону.
Одаренный и трудолюбивый Николай Федотович становится профессором
Харьковского университета (с 1902 по 1920 год).
Он является ректором Кубанского мединститута, где
уделяет огромное внимание повышению квалифика-
ции врачей путем их участия в научных исследова-
ниях. Ведет популярные заседания научного физико-
медицинского общества.Вот интересные воспоминания о нем.
«Студенты и врачи, чтобы занять места, являлись
за 2-3 часа до начала заседания. Аудитория с большим
интересом, напряженным вниманием, в полной ти-
шине слушала доклады и выступления. Заключения
Николая Федотовича, восхищали слушателей глуби-
ной эрудиции, а нередко и неподражаемым юмором».
Его яркие выступления, посвященные крупным
вопросам в науке, блестали глубиной мысли и отлича-
лись ораторским искусством.
Он являлся одним из активных организаторов
Кубанского университета. Положил здесь начало ме-
дицинской печати.
Николай Федотович 24 июля 1924 года, по окончании
работ по бальзамированию тела Ленина, участву-
ет в Москве в комиссии экспертов.Это было тяжкое по ответственности поручение!
После осмотра тела Ленина Дзержинским,
Молотовым, Ворошиловым и другими деятелями
государства, в Кремле заседает правительственная
комиссия, которая отмечает научный вклад Н. Ф.
Мельникова-Разведенкова в проведенной работе.
Он зачитывает акт комиссии экспертов, которая «призна-
ет результаты бальзамирования вполне удавшимися».
В газете «Известия» публикуется уникальная ста-
тья нашего земляка «Об анатомических изменениях,
найденных в мозгу В. И. Ленина».
В связи с тридцатипятилетней научной и пре-
подавательской деятельностью Н.Ф. Мельникова-
Разведенкова поздравляет многочисленный учёный
мир и, конечно, земляки Усть-Медведицкой станицы.
Мельников-Разведенков с 1925 по 1930 г.г. ди-
ректор основанного им Украинского паталого-
анатомического института. Это ему принадлежит роль в создании Пантеона мозга
выдающихся людей.
Одновременно он влялся редактором и сотруд-
ником солидных журналов, как «Врачебное дело»,
«Харьковский медицинский
журнал».
Николай Федотович состоял членом президиу-
ма Ученого Совета НКздрава УССР и соредактором
Большой Медицинской Энциклопедии.
Он активно участвовал в медицинских съездах и кон-
ференциях, в том числе международных
(Париж, 1898, Мюнхен, 1906).
Однако многотрудная работа подорвала его здоровье.
Мельников-Разведенков скончался от рака в 1937 году.
Его обширное наследие, труды, отчеты и персоналии насчиты-
вают более 200 изданий. К ним и ныне продолжают обра-
щаться исследователи и ученые.
Нынешней весной исполнилось 33 года научной деятельности в Тюмени академика РАН Владимира Павловича Мельникова. Почти сказочная цифра, за которой стоит многое - личные успехи, проблемы, становление академической науки в Тюменской области.
- С чего начался ваш тюменский период? Как вы, москвич по происхождению, "якут" по роду работы, оказались в Сибири?
Первый раз я приехал в Тюмень в декабре 1982 года на заседание Госплана вместе с академиком А.А. Трофимуком. После Якутска с его 60-градусным морозом, здесь мне показалось очень тепло. В феврале 1984 меня назначили заместителем директора Института геологии и геофизики Сибирского отделения АН СССР по организации академической науки в Тюменской области и руководителем отделения инженерной геокриологии этого Института.
Меня тогда поразила не столько стремительность событий - только получил предложение, а через год уже получил должность. Просто провидение Божье. Дело в том, что на распределении после окончания Московского геологоразведочного института имени Серго Орджоникидзе в 1962 году мне предложили Тюмень. Но у меня на тот момент уже была семья - жена и маленький ребенок, заботы о котором в большей степени падали на тещу. Кроме того, жену несколько раньше уже распределили в Подмосковье. К тому же, стеной за меня встали преподаватели моей кафедры геофизики - мол, он нам очень нужен, оставьте его здесь. Все так сложилось одно к одному, что мы остались в Москве. И вот спустя годы Тюмень меня настигла и стала родной.
- После работы на кафедре одного из лучших геологоразведочных вузов страны, занятий наукой, в Сибири все пошло принципиально иначе?
На меня сразу навалились проблемы, решения которых требовали ответственности. Да, в моей жизни была геофизическая группа, где я был и ученым, и руководителем, и бухгалтером, и носильщиком - всем, кем требовалось по ситуации на кафедре и в полевых условиях, но та первая руководящая должность была несопоставима с новой по своему масштабу.
Теперь я понимаю, что если бы сразу после студенческой скамьи уехал в Тюмень, неизвестно, что стало бы со мной как с ученым. Наука требует, прежде всего, общения. В Москве рядом со мной трудились крупные ученые, такие, например, как заведующий кафедрой Лев Моисеевич Альпин, автор учебника по теории поля, мой научный руководитель Юрий Владимирович Якубовский, мой будущий оппонент по докторской диссертации - Анатолий Георгиевич Тархов и другие - лучшие умы в геофизике тех лет.
- Однако самое большое влияние на ваше становление, вероятно, оказал ваш отец, крупный ученый-мерзлотовед?
Своим кругом общения, как пример ученого-руководителя, разговорами дома. Когда я окончил институт, отец еще не был даже доктором наук. Самое большое влияние на меня, как личность, оказал Владимир Афанасьевич Обручев, создатель (вместе с Вернадским) Института мерзлотоведения АН СССР, автор увлекательнейших книг, среди которых прекрасные научно-фантастические романы "Земля Санникова", "Плутония". Именно его книги разбудили мое воображение, и заразили жаждой поиска, без чего, собственно, не может состояться ученый. В свое время Обручев благословил моего отца на написание кандидатской диссертации, одобрил создание в 1956 году в Якутске на базе мерзлотной станции (где, помимо столицы, прошли мое детство и юность) Северо-Восточного отделения Института мерзлотоведения. После того, как Хрущев легким росчерком пера закрыл Институт мерзлотоведения в Москве - решив, что пусть мерзлотоведы работают по месту прописки самой мерзлоты, якутское отделение стало единственным академическим институтом, занимающимся этой проблематикой.
- Что для вас интереснее - академическая наука или ее прикладная компонента?
Знаете, я так создан, что мне интересно и то, и другое. Меня окрыляет и дает силы мое первое открытие - способа разделения полей электрохимических от индукционных. Несколько лет аспирантуры я спокойно использовал привычные методы интерпретации данных на постоянном токе. До тех пор, пока не понял, что все это - неверно! И вся моя диссертация никуда не годится. С тем я и пришел к своему заведующему кафедрой буквально накануне предзащиты. Получил по шапке и уехал на дачу страдать. И думать. За два месяца я не только нашел верное решение и сделал правильные выводы, а полностью переписал диссертацию и в начале осени успел защититься.
Вскоре после этого уехал по договору в Якутск. Мне не давала покоя идея сделать все замеры и расчеты уже не на талых породах, а на мерзлоте. Ведь какая странность, приборы вдруг начинают вести себя "неправильно". Заменяю приборы, перемещаюсь в другое место, возвращаюсь - снова зашкаливает. Значит, что-то с полями. Таким образом, в 1969 году на мерзлых породах посчастливилось открыть принципиально новое явление отрицательной вызванной поляризации.
Эти исследования легли в основу одной главы докторской диссертации, которую я нахально представил в 36 лет не благодаря поддержке маститых коллег, а, скорее, вопреки. На предзащите мои прогнозы электрохимической активности пород вблизи экватора называли полной галиматьей и даже требовали выкинуть эти данные из диссертации. К счастью, вмешался профессор Каменецкий, который несколько лет работал в Индии - мои данные объяснили ему те непонятные явления, которые они наблюдали в ходе исследований. Примечательно, что наши ученые в Индии не раз меняли приборы стоимостью в десятки тысяч долларов из-за того, что не могли найти объяснений их "неправильному" поведению. И вот теперь все встало на свои места.
- Вы могли бы всю жизнь спокойно и с удовольствием заниматься наукой в Москве. Но вы постоянно куда-то срывались - то на вторую свою родину - в Якутск, то в Алжир...
Больше того, после защиты кандидатской ректор сообщил мне, что я в резерве для работы за рубежом. Освободили от работы и послали меня на 10 месяцев в институт имени Мориса Тореза на курсы французского языка с тем, чтобы потом я несколько лет преподавал в странах Африки. Язык выучил, но вместо запланированных пяти лет контракта, пробыл в Алжире только два года. Понял, что тупею и мне надо срочно возвращаться. К тому времени я уже перешел в РАН, работал в Якутске.
Якутск был для меня не только местом, где прошла большая часть моего детства и юности, где в 12 лет я начал водить машину, помогать в слесарной мастерской и стажироваться у местного столяра-краснодеревщика, а в 13 лет у меня уже было свое ружье и мотоцикл и почти полная самостоятельность. Якутск стал для меня местом и другой силы - именно там я начал трудовую деятельность (в 16 лет) сначала разнорабочим в Вилюйской экспедиции, в 18 лет уже был механизатором на целине в Казахстане и только с 4-го курса - наукой. Кстати, вопреки расхожему мнению, я не шел проторенными отцом тропами по той простой причине, что он был гидрогеологом, а меня увлекала геофизика.
- Не жаль было сменить такую разную, но увлекательную жизнь на непонятную Тюмень?
Да уж. Характер работы сменился полностью. Надо было собрать коллектив - поштучно! - и уже вместе заниматься наукой. Здесь, в Тюмени, пришлось знакомиться с местным партийным руководством, войти в совершенно новый для меня круг общения.
- Какое впечатление это на вас произвело?
Тяжелое. Жесткая дисциплина, железная вертикаль власти, руководство подчиненными по принципу "сказано - делай!" - вот что я наблюдал. К счастью, у меня было свое руководство в Москве и Новосибирске, но на территории мне нужна была помощь. Это значит, что следовало учиться дипломатии, что удавалось, скажу честно, в каких-то пределах.
Поражало то, что удавалось делать Первому секретарю Обкома партии Геннадию Богомякову со своей командой. В 1985 году вышел Указ о развитии Тюменской области. В нем был пункт о создании в Тюмени . Несколько раз московские чиновники убирали из бумаг пункт о создании института, а Обком упорно его восстанавливал. И вот осталось получить последнюю подпись - президента Академии наук СССР Александрова.
Я лечу в Москву и быстро передаю бумаги через помощницу Анатолию Петровичу, сказав, что мне очень срочно нужна виза. Помощница моментально выносит мои бумаги назад, я радостно хватаю их и... вижу убийственную подпись - "Считаю нецелесообразным. Сибирь будем осваивать экспедиционным путем". Я чуть не упал! Каким экспедиционным путем?! Понятно, что он, уже глубоко пожилой человек, не стал вникать, а только бегло глянул. Мы тут же перепечатываем все заново и второй раз он наложил уже положительную резолюцию, благодаря его помощнице Наталье Леонидовне.
- Одна подпись могла повернуть колесо истории развития науки в Сибири совершенно в другую сторону.
Именно!
- Что вы считаете главным достижением за 33 года?
То, что я собирал первый в Тюменской области академический институт, организованный правительственным решением, так, как это требуется сейчас - по мультидисциплинарному принципу. Набирал ученых разных направлений: гляцеологов, геокриологов, геологов, механиков, системщиков, физиков. Вместе мы понимали, что делаем. За пять лет коллектив вырос до 450 человек. Все это и стало краеугольным камнем развития академической науки в Тюменской области.
Но потом пришли трудные времена...
В 1992 году Академия наук начала рушиться. Финансирование было нестабильным, люди месяцами сидели без денег не только на исследования, но и на зарплату. Через несколько лет от нашего коллектива осталась только половина. Хочу заметить, что остались не какие-то бедолаги, кому убежать было некуда, а как раз те, для кого наука - жизнь. К счастью, еще до падения мы успели создать , Тюменский научный центр и Институт механики, который в дальнейшем перешел в .
Получается, что большой разделился на несколько более мелких, а сейчас вновь идет процесс укрупнения в Федеральный исследовательский центр.
Да, укрупняем, собираем. Но во что это выльется? Одно дело, когда ты занимаешься объектом (криосферой) с мультидисциплинарным подходом и совершенно иное, когда тебе предлагают в этот подход включить селекциею и ветеринарию. На мой взгляд, странно от научно-исследовательского института ветеринарной энтомологии и арахнологии требовать высокую публикационную активность, вместо результативной, экспериментальной деятельности, в чем они специалисты и эксперты. И не просто странно, но и вредно для отрасли.
- Вы будете участвовать в работе ФИЦа ?
Главная моя задача на сегодня - укрепить позиции новой парадигмы: если раньше курс был на покорение мерзлоты, то теперь мы изучаем "криогенные ресурсы". Холод - богатство, которым нужно научиться пользоваться. Россия владеет основными запасами мерзлоты в мире и тысячами квадратных километров Арктических льдов. И это на фоне того, что на планете уже ощущается нехватка пресной воды. Кроме того, мы можем осваивать Арктику такими средствами, что свойства мерзлоты нам только помогут (но, конечно, это не снимает решения огромных экологических проблем. Этот регион, я убежден, должен всегда идти особой строкой, как одна из самых чувствительных сфер земного шара). Богатство - данное природой - надо беречь и умело использовать.
Мы до сих пор мало знаем о мерзлоте и других холодных объектах. Как атомщики в своих коллайдерах погружаются в микромиры, так и здесь надо углубляться в изучение свойств льда, воды, фазовых переходов. И мы откроем мир, полный чудес.
Николай Похиленко: жить и работать надо там, где у тебя Родина
"Чаепития в Академии" - постоянная рубрика Pravda.Ru. Писатель Владимир Губарев беседует с выдающимися учеными. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию интервью выдающегося научного журналиста с Николаем Похиленко, академиком, директором Института геологии и минералогии им.
Марат Садуртдинов: «Научный потенциал Института криосферы Земли СО РАН значителен»
Несмотря на то, что сообщество ученых-мерзлотоведов является в мире одним из самых малочисленных, переоценить значение их труда крайне сложно, ведь мерзлота занимает четверть площади суши земного шара в целом и 65% территории России, в частности.
"Через несколько лет у нас будут самые эффективные нефтеперерабатывающие предприятия"
В последние годы приоритетами "Газпром нефти" в области нефтепереработки являются повышение операционной эффективности и реализация проектов модернизации перерабатывающих активов. О том, как сегодня развивается сектор нефтепереработки и сбыта, "Ъ" рассказал заместитель председателя правления ПАО "Газпром нефть", заместитель генерального директора по логистике, переработке и сбыту АНАТОЛИЙ ЧЕРНЕР.
Интервью академика Михаила Эпова изданию "Pravda.Ru"
"Чаепития в Академии" - постоянная рубрика Pravda.Ru. Писатель Владимир Губарев беседует c заместителем председателя Сибирского отделения РАН, директором Института нефтегазовой геологии и геофизики СО РАН, зав кафедрой геофизики Новосибирского государственного университета Михаилом Эповым.