"Однажды Высоцкий сказал: «Ты знаешь, оказывается, Махно никого не расстреливал, хотя постоянно грозился. Это все вранье, что нам про него рассказывают». «А ты откуда знаешь?! Ты что, интересуешься Махно?» – спросил Давид. Высоцкий сказал, что Валерий ЗОЛОТУХИН будет играть роль Махно в фильме «Салют, Мария!» и ему принесли из спецхрана дневник Галины КУЗЬМЕНКО, вдовы атамана. Позже выяснилось, что дядя Андрея Тарковского, уроженец Екатеринослава, работал секретарем у Махно, и у режиссера сохранились ценные материалы об истории махновщины" (из книги Д.Карапетяна «Владимир Высоцкий. Между словом и славой»)

25 июля 1934 года в парижской больнице для бедных умер человек, имя которого наводило страх на ДЕНИКИНА и ВРАНГЕЛЯ, ЛЕНИНА и ФРУНЗЕ, ПЕТЛЮРУ и гетмана СКОРОПАДСКОГО. Зато украинские крестьяне произносили его имя с надеждой и любовью. Урну с его прахом похоронили на кладбище Пер-Лашез недалеко от Стены коммунаров, расстрелянных после подавления Парижской Коммуны. На мемориальной плите надпись «Нестор МАХНО. 1889-1934».

25 июля 1980 года в московской квартире скончался человек, голос которого знала вся страна. Его похоронили на Ваганьковском кладбище. На постаменте выбито «Владимир ВЫСОЦКИЙ. 1938-1980».

Эти два человека были очень похожи, они оба любили свободу. В 2002 году вышла книга Давида КАРАПЕТЯНА «Владимир Высоцкий. Между словом и славой», в которой есть глава «Гуляйполе. К Махно!» Автор рассказал о неизвестном эпизоде из жизни поэта. Карапетян был переводчиком с итальянского и работал на съемках советско-итальянских фильмов «Красная палатка» и «Ватерлоо». Тогда он и познакомился с Высоцким.

В 1970 году Карапетян решил написать сценарий фильма о Махно. «У меня сложилась своя версия мятежного атамана, - вспоминает он. – Он мог стать генералом и у гетмана, и у Петлюры, и у Деникина с Врангелем. Кавалер ордена Красного Знамени (четвертый!), он мог получить большой чин и у красных. Но «мирному врастанию в социализм» Нестор Махно предпочел борьбу со всеми режимами и голодную независимость в эмиграции. Мне он виделся героем античных трагедий, бросающим вызов Року. Оставалось лишь впрячь этот анархо-идеализм в пулеметную тачанку – эту огненную колесницу Фаэтона, на всем скаку под черным стягом Свободы ворвавшуюся в кровавую сумятицу Гражданской войны, испепелившую в ней и себя, и своего демонического возницу».

Карапетян задумал уговорить ТАРКОВСКОГО снять фильм о махновщине, а на роль главного героя хотел пригласить Высоцкого. «Мне страстно хотелось, - писал он, - чтобы в финальной сцене, после перехода остатков махновской армии через Днестр, Володя спел «Охоту на волков». Какой кадр! Румынская погранзастава, Высоцкий-Махно и – «но остались ни с чем егеря...» Однажды Карапетян сказал Высоцкому, что его «Нинку» можно считать гимном анархическому своеволию, на что тот возразил: «Нет, не «Нинка», а «Охота на волков» – настоящий гимн Анархии».

Дальше началась череда странных совпадений. Однажды Высоцкий пришел к Карапетяну и сказал: «Ты знаешь, оказывается, Махно никого не расстреливал, хотя постоянно грозился. Это все вранье, что нам про него рассказывают». «А ты откуда знаешь?! Ты что, интересуешься Махно?» – спросил Давид. Высоцкий сказал, что Валерий ЗОЛОТУХИН будет играть роль Махно в фильме «Салют, Мария!» и ему принесли из спецхрана дневник Галины КУЗЬМЕНКО, вдовы атамана. Позже выяснилось, что дядя Андрея Тарковского, уроженец Екатеринослава, работал секретарем у Махно, и у режиссера сохранились ценные материалы об истории махновщины.

Карапетян и Высоцкий на «Москвиче» выехали из Москвы 21 августа 1970 года и отправились в Гуляйполе. «Оборачивалась явью моя мальчишеская затея – скрестить в пространстве судьбы двух иноходцев века, Высоцкого и Махно», - пишет Карапетян. Недалеко от Запорожья друзья потерпели аварию - помялся кузов и повредился мотор. К ним подбежали три деревенских парня, настоящие бабелевские персонажи. Один – верзила, вылитый гайдамак, второй с маргинальным черепом наверняка был потомком комбедовца из незаможних селян, третий Карапетян про себя окрестил чоновцем. Уж очень он напоминал бойцов элитных частей Красной Армии, которые орудовали в этих местах в Гражданку. Услышав, что незнакомцы едут в Гуляйполе, «комбедовец» криво усмехнулся: «А-а-а, махновцы!» За три рубля «гайдамак» ударами гигантских ступней выправил кузов, а «комбедовец» украл ключи от машины и был таков. Высоцкий бросился в погоню, а Карапетян сказал ребятам: «Вам знакома фамилия Высоцкий? Это он и есть!» Услышав это, «чоновец» ринулся за своим приятелем, а «гайдамак» спросил: «А че это вы нам сразу не сказали?»

Владимир Высоцкий

Вскоре Высоцкий вернулся вместе с «чоновцем» и пристыженным «незаможником», который вернул ключи. Хлопцы вызвались проводить поэта и его друга и по дороге развлекали их былями и небылицами о легендарном земляке. Самым осведомленным оказался «чоновец». Запомнилась его фраза: «Конечно, останься Махно с красными, быть бы ему маршалом. Но не захотел».

Друзья переночевали в Макеевке, на следующий день приехали в Донецк и спускались в шахту «Бутовская глубокая», и на обратном пути Высоцкий провел концерт для шахтеров, на котором впервые спел «Черное золото». В Гуляйполе они поехали на служебной «Волге», которую им предоставила дирекция шахты.

«Так вот оно, Гуляйполе! Вот откуда вновь разлились воля и казачества на всю Россию! Вот это «волчье логово», ставшее кошмаром для окопавшегося в Кремле ЦК растления Родины и революции! Минуя все шлагбаумы и промачиваясь сквозь карантины, лозунги гуляйпольщины грозно реяли над Кронштадтом и Твридой, Полтавой и Западной Сибирью: «третья революция», «Советы без коммунистов», «самоуправление трудящихся», - пишет Карапетян.

Узнав адрес племянниц Махно, друзья подъехали к их дому. Какая-то баба с возу, увидев их, крикнула: «Ну шо, опять до Махна?!» Их встретила Анастасия Савельевна МИЩЕНКО, дочь старшего брата Нестора Ивановича – Саввы. Савва Махно был участником русско-японской войны, анархистом-коммунистом с 1907 года, в 1918-м командовал отрядом «черной гвардии», воевал против белоказаков и петлюровцев. Прошел путь от рядового бойца до помощника начальника снабжения Революционной Повстанческой армии Украины, пленен и расстрелян красными в феврале 1920 года.

Анастасия и ее сестра, много лет прожившая в Сибири, рассказали гостям все, что помнили о своем дяде. Женщины говорили о начальном периоде деятельности Махно, когда он был избран председателем Гуляйпольского Совета, передал землю крестьянам, черепичную фабрику – рабочему комитету, агитировал за вольные коммуны и сам три дня в неделю работал в одной из них простым пахарем.

Обе племянницы возмущались тем, как показывали их дядю в кино: «Это неправда, он не был таким!» Но когда Высоцкий спросил, как они относятся к деятельности дяди, Анастасия Савельевна сказала: «Отрицательно, потому что из-за него постарадали все мы, его близкие». Вот и борись после этого за народное счастье! Савва Махно был казнен красными, другого брата, Емельяна, расстреляли гетманцы, третий, Григорий, погиб в бою с деникинцами. Тестя Махно, отца Галины Кузьменко, тоже расстреляли красные. Дом батьки сожгли. Сама Галина Кузьменко и дочь Махно Елена, родившаяся в польской тюрьме, после смерти Нестора Ивановича жили в Париже, в 1940 году были вывезены на принудительные работы в Германию,а в 1945-м попали в лапы НКВД.Галина Андреевна провела восемь лет в Казахстане, Елена – пять лет в Коми. Жена и дочь Махно оставшуюся жизнь прожили в Джамбуле.

Высоцкий запомнил слова одной из племянниц: «Церкви он не трогал, но попов мог расстрелять, если те шпионили». Позже он сказал Карапетяну: «Слышал, а церкви-то он не трогал...»

В начале 30-х годов из-за границы Махно прислал племянницам свою фотографию с дочерью Еленой. Карапетян спросил, о чем писал бывший атаман и чем занимался в Париже. «Журналистом был, статьи писал всякие», - ответила Анастасия Савельевна.

Из Гуляйполя друзья поехали в совхоз имени Энгельса и нашли там старика, который воевал у Махно, потом жена поставила ультиматум: или семья, или ратные подвиги. Он пробыл в махновской армии всего несколько месяцев. Дед рассказал о начале борьбы, когда Махно собрал верных соратников, обнажил шашку и призвал их к мщению карателям: «Око за око, зуб за зуб!» Вспоминая батьку и его белого коня, старик прослезился. Для него батька был сказочным витязем, бесстрашным народным заступником. За «грехи юности» старик поплатился длинным сроком лагерей, хотя никакого участия в борьбе против красных не принимал. Его единственным преступлением было то, что он сражался против немцев, гетманцев и Пелюры под командованием Махно.

Во время поездки по махновским местам друзья узнали о сражении под Уманью, где погиб один из братьев Махно - Григорий. Тогда анархическая республика на колесах разбила отборные войска Деникина и сорвала их победный марш на Москву. Благодарность комиссаров не заставила себя ждать. Вскоре славный ловчий Феликс ДЗЕРЖИНСКИЙ призвал «истреблять махновцев, как бешеных зверей». То же самое произошло после разгрома ВРАНГЕЛЯ. Использовав в крымской операции лучшие махновские части, первыми форсировавшие Сиваш, ФРУНЗЕ предательски повернул оружие против вчерашних союзников. Вина махновцев заключалась не только в их стремлении к свободе, но и в отказе участвовать в бойне, которую устроили красные после взятия Крыма. За две недели большевики уничтожили больше ста тысяч сдавшихся врангелевцев и мирных жителей из числа интеллигенции. Двадцать лет спустя в Бабьем Яру погибло столько же, но от рук немцев и за два года.

Началась охота на Махно – 150 тысяч красных егерей против 3 тысяч матерых волков и волчат. «Не на равных играют с волками егеря, но не дрогнет рука. Оградив нам свободу флажками, бьют уверенно, наверняка». Махно дал прощальный бой комиссарам, и неравный поединок с псами и псарями растянулся на девять месяцев. Ленин в апреле 1921 года признал: «Наше военное командование позорно провалилось, выпустив Махно, и теперь еще более позорно проваливается, не умея раздавить горстки бандитов». Мятежный атаман ушел в Румынию только в августе 1921 года. Он. кстати, не скрывал своего восхищения храбростью белогвардейцев и невысоко ценил боевые качества красных. Они побеждали не умением, а числом.

Обо всем этом Высоцкий и Карапетян слышали от жителей Макеевки, Донецка, Гуляйполя. Сценарий фильма так и не был написан, и поэт не сыграл роль батьки. Время для такого фильма еще не пришло. Через пару лет Карапетян получил из Франции письмо, в котором его знакомая сообщила, что нашла старушку, хранящую старый рисунок. «Автора рисунка старушка видела всего один раз. Его привел на вечеринку один ее знакомый. Это был довольно плохо одетый и ничем не примечательный мужчина маленького роста. Но он привлек всеобщее внимание, когда забился в конвульсиях. Вызвали врача. Тот посоветовал оставить его ночевать. Наутро он был уже здоров и выразил желание как-то отблагодарить хозяйку. В знак признательности он и оставил ей на память этот рисунок. А имя этого человека было Нестор Махно».

Кони версты рвут наметом,
Нам свобода дорога,
Через прорезь пулемета
Я ищу в пыли врага.
Застрочу огнем кинжальным,
Как поближе подпущу.
Ничего в бою не жаль мне,
Ни о чем я не грущу.
Только радуюсь убойной
Силе моего дружка.
Видеть я могу спокойно
Только мертвого врага.
У меня одна забота,
Нет важней ее забот...
Кони версты рвут наметом,
Косит белых пулемет.

Нестор Махно

При советской власти, а по наследству и у нынешней российской, наиболее неординарные явления украинской истории были искажены, оболганы и практически забыты. Впрочем, не только украинской, но и русской. Так повстанцы Антонова, Григорьева и Махно до сих пор изображаются в виде заурядных бандитов. И до сих пор, эти темы запретны. К таким запретным темам долгое время цензура относила и массовое махновское движение на юге Украины. Коммунистическая пропаганда характеризовала его как контрреволюционное анархистское движение, за которым стояла кучка ограниченных людей: мародеров, убийц и предателей . Хотя, надо сказать честно. Время было такое, что очень трудно было понять, где правда и есть ли она. Это уже потом, после окончательного установления советской власти проведут раздел на героев и бандитов, и что самое удивительное, он переживет и саму советскую власть.

Кавалер ордена Боевого Красного Знамени Н.И. Махно. Награжден за взятие Мариуполя

Давно реабилитирован Тухачевский и Якир, Павлов и Дыбенко. Только Махно, до сих пор – бандит. Интересно, по аналогии, в церквях до сих пор предают анафеме Пугачёва и Разина? Если да, то нисколько не удивлюсь.

А тема женщин, руководителей махновского движения вообще, осталась за кадром. Об этом я и хочу сегодня рассказать.

На рубеже эпох, когда стремительно менялся мир, менялась и украинская женщина. Воспитанная на старинных традициях, инициативная, способная на принятие самостоятельных решений, украинская селянка, в отсутствии мужа, который ушел на Первую мировую войну, а потом и в революцию, получила возможность из затюканной малороссийской "бабы" снова превратиться в значимую единицу южноукраинского степного социума.

Заменив мужчин в домашнем хозяйстве, женщины взялись кормить семьи, формировать бюджеты, выполнять другие нетрадиционные для себя функции, вплоть до несения воинской службы. Немало жен повстанцев, разделив с мужьями трудности походной жизни, принимали прямое участие в боевых действиях махновских подразделений. Особенно эффективно работали женщины в махновской разведке. При штабе махновской армии, по разным подсчетам, находилось до 100 агентов женского пола. Общее же число разведчиц, диверсанток, агентов, связисток, рассеянных по всему району местонахождения повстанческой армии, учету не поддается. Под видом перекупщиц, паломниц или нищенок они проходили через самые бдительные вражеские дозоры.

Были в махновской армии и такие женщины, которые руководили не одним десятком, а несколькими сотнями отчаянных бойцов. Среди наиболее известных — Маруся Никифорова

единственная женщина, окончившая офицерскую школу в Париже

По официальной версии, Мария Григорьевна Никифорова родилась в 1885 году в городе Александровске (нынешнее Запорожье) в семье штабс-капитана, героя русско-турецкой войны и кавалера множества боевых наград. Однако позже Маруся рассказывала (в частности Нестору Махно), что ей в ранней юности приходилось работать прачкой. Почему дочери отставного штабс-капитана приходилось работать прачкой, нянькой, мойщицей посуды на водочном заводе – не известно. По другой версии, Маруся в 16 лет сбежала из дому и сама зарабатывала на пропитание – но эта версия не подтверждается никакими документальными свидетельствами.

В 18 лет Мария вступила в партию социалистов-революционеров и увлеклась теорией индивидуального террора. Это была эпоха великих террористов – Гершуни, Азефа, Савинкова, Каляева. Но в 1904 году Маруся познакомилась с идеями анархизма – и они ей показались более близкими и родными. Общество, основанное на частной собственности, должно быть разрушено. Государство как инструмент насилия не имеет права на существование. Маруся эти истины интерпретировала по-своему. Она примкнула к наиболее радикальному крылу анархистов – так называемым «безмотивникам». «Безмотивники» бросали бомбы и стреляли не только в крупных чиновников и политиков – объектами их охоты становились просто зажиточные люди, буржуа, представители средних слоев населения, интеллигенция и даже рабочие – как основная сила, помогающая капиталистам зарабатывать деньги. Наиболее известными террористическим акциями с участием Маруси стали взрыв кафе Либмана и галантерейного магазина в Одессе, а также взрыв вагона первого класса в поезде около Никополя. Чуть позже от взрыва бомбы, брошенной Марусей, погиб администратор одного завода, а сам завод был остановлен на две недели.

кафе Либмана. Одесса

Уже в двадцать лет Мария оказалась на скамье подсудимых за десятки унесённых в терактах жизней. Боролась она не с буржуазией, не с классовым врагом… Нет, она боролась с несправедливостью жизни, со всем её строем, не делая скидок ни для господ, ни для простых рабочих. В 1907 году в Херсоне на ее след напала полиция. Маруся пыталась покончить с собой, взорвав бомбу, но взрыва не получилось. Маруся предстала перед судом. Ее обвинили в ряде экспроприационных актов и четырех убийствах. По этим обвинениям она получила срок – 20 лет каторги с предварительным отбыванием наказания в Петропавловской крепости. Лишь мягкость суда спасла её от смертной казни.

После отправки этапом в Сибирь, она совершает побег. Кстати, среди её сокамерниц ходили упорные слухи, что она не женщина, а мужчина, выдающий себя за женщину и то, что в тринадцатом году, в Париже она совершила операцию по перемене пола, что, само по себе звучит фантастикой для того времени, но во многом позволяет понять неугомонный психотип революционерки. В 1915 году, окончив офицерскую школу в Париже, очередная загадка, как Маруся там оказалась, она зачислена в ряды французской армии. В 1916 году ее отправили в Грецию, в район города Салоники – воевать с турками. Но с началом революции в России Маруся дезертировала и, пробравшись через несколько линий фронта, в апреле 1917 года появилась в Петрограде.

Здесь ее встретили как героиню – революция амнистировала всех политзаключенных. Она выступала на митингах, призывая народ не останавливаться на достигнутых революционных успехах и завершить святое дело анархической революции. В июле – после разгона Временным Правительством демонстрации левых сил – Марусе пришлось бежать из Петрограда. Сама Маруся вернулась на родину, в Александровск, находящийся под юрисдикцией Центральной Рады.

Марусю воспринимали как признанного лидера анархистского движения юга Украины. Она создала рабочие Черные дружины в Александровске, Екатеринославе, Одессе, Николаеве, Херсоне, Каменске, Мелитополе, Юзовке, Никополе, Горловке. Как пишет историк Виктор Савченко, «эти отряды стали дезорганизовывать и терроризировать государственные структуры Временного правительства республиканской России, а с ноября 1917 года и молодые структуры власти Украинской народной республики. Для вооружения и обеспечения черногвардейской Вольной боевой дружины Маруся экспроприировала у александровского заводчика Бадовского один миллион рублей. Часть денег Маруся передала Александровскому совету в виде подарка. Большие деньги реквизировал ее отряд и у помещиков Екатеринославской губернии» .

В сентябре 1917 г. она предпринимает попытку революционного переворота в Александровске. Попытка оказалась неудачной, Марию по приказу уездного комиссара Временного правительства арестовывают и бросают в тюрьму. В ответ на ее арест забастовали почти все предприятия города Александровска. Из неволи ее освободили бастующие работники местных фабрик, заводов и мастерских. Вместе с работниками вызволять анархистку из тюрьмы помогала и "черная сотня" Нестора Махно. Это позднее, в 1918-м, "батьке" удалось опередить Марусю и стать первой и самой популярной личностью среди селян юга Украины, а на то время он был скромным наблюдателем ее триумфа и одним из главных организаторов ее освобождения из тюрьмы. Вторая встреча — теперь уже "батьки" — Махно с Марусей произошла в середине апреля 1918 г. на станции Цареконстантиновка (неподалеку от Мелитополя), куда она прибыла во главе отряда "Черная гвардия", отступая под натиском немецко-австрийских и регулярных украинских войск (гетманцев).

Кстати, Мария Никифорова первой применила артиллерию против парламента . 28 января 1918 года отряд Никифоровой прибыл в Елисаветград (Кировоград) устанавливать власть Советов. В то время в городе находился украинский запасной полк и конная сотня Вольного казачества Украины (всего 900 бойцов). Анархисты вместе с отрядом большевиков разогнали местный гарнизон Центральной Рады, арестовали представителей украинской власти. Местного военного начальника, полковника Владимирова, Маруся сама застрелила за отказ выдать анархистам ключи от военных складов. Жители уездного Елисаветграда надолго запомнили «дружинников» Маруси, которые несколько дней терроризировали город, грабя и убивая «буржуев».
В Елисаветграде Маруся вошла в конфликт с местным советом и при поддержке своего приятеля, матроса-большевика Полупанова, приказала расстрелять совет из пушек. Это был первый разгон парламента подобным образом. Позже такая методика борьбы с парламентаризмом станет надежным и испытанным средством.

В апреле 1918 года под ударами германских и австрийских войск Никифоровой с ее Черной дружиной пришлось отступить за пределы Украины. В Таганроге ее арестовали большевики. Марусю обвиняли в мародерстве, жестокости и грабежах. Обвинитель требовал для Никифоровой расстрела. Возглавлял суд Владимир Затонский. После того, как присутствующие анархисты пригрозили восстанием, суд вынес Марусе оправдательный приговор.
И она снова начала действовать – теперь уже на территории России. Воронеж, Брянск, Саратов, Ростов… То тут, то там появлялась веселая Маруся. Р. Рошаль писал: «По улице с бешеной скоростью мчится экипаж. Небрежно развалясь, сидит в нем молодая брюнетка в залихватски надетой набекрень кубанке, рядом, повиснув на подножке, плечистый парень в красных гусарских рейтузах. Брюнетка и ее телохранитель увешаны оружием».
В конце 1918 года большевики снова арестовали Марусю. Она провела некоторое время в Бутырке, а позже предстала перед судом, запретившем ей занимать командные должности сроком на полгода. Несмотря на это, она тайно организовывала – при поддержке украинских большевиков, в первую очередь, Владимира Антонова-Овсеенко – партизанский кавалерийский отряд. Но в самом начале 1919 года этот отряд, проведя несколько операций против сторонников Симона Петлюры, в полном составе влился в армию Нестора Махно.

Вот что удивительно. Да, она грабила, да была под судом. Но советский суд Дважды оправдал её. Может быть мы что – то не знаем о первых годах советской власти и всё это было в порядке вещей? Тогда почему одни так и остались грабителями, а другие стали «первыми маршалами»?

Летом 1919 года Марусе поручают уничтожить ставку белого генерала Деникина в Таганроге. Она должна прибыть туда из Крыма пароходом. Но в Севастополе Марусю случайно узнал белогвардейский офицер и выдал. После ареста, допросов и короткого суда Марию Никифорову и ее мужа Бжостека казнили. Кстати, Бжостек был участником штурма анархистами Московского горкома большевиков: за расстрел махновского штаба в Харькове группа сорвиголов бросила мощную бомбу в гнездо коммунистов в Леонтьевском переулке... немало большевистских лидеров погибло, но Ленина среди них не оказалось, наверное, кто-то предупредил. Героическая пара закончила свой путь на виселице. Однако по югу Украины еще много лет ходили слухи о том, что Маруся осталась в живых. И может появиться на головы комиссаров с саблей и наганом...

Вот такой жизненный путь. Куда там бразильским сериалам…34 года жизни….

Не менее авторитетной и влиятельной женщиной в армии Нестора Махно была и Галина (Агафья) Андреевна Кузьменко — третья жена командира повстанческой армии. Двадцатидвухлетняя учительница украинского языка одной из школ села Гуляйполе очень быстро заняла одно из главных мест в повстанческой иерархии. Ближайшее окружение Н.Махно, бойцы махновской армии и гуляйпольские селяне уважительно называли ее "матушкой Галиной".

В разгар гражданской войны в один из классов школы села Гуляйполе на юге Украины посреди урока вошел невысокий человек в военной форме. Сел за парту и начал рассматривать учительницу Галину Кузьменко. Через несколько минут поднялся.

— Пойдемте, выйдем из класса, — приказал.

Женщина сказала ученикам, что скоро вернется, и вышла в коридор. Незнакомец бросил на пол пистолет.

— Подбери, — попросил.

— Твой — ты и бери, — ответила.

Военный взял оружие и повел Галину в кабинет директора.

— Вот, это будет моя жена, — заявил назад.

— Как же же? Она же уроки преподает. Вот кончатся экзамены... — попытался возразить директор. Бесполезно.

Галина Кузьменко

Известно точно, что летом 1919-го Нестор и Галина поженились в ее родном селе Песчаный Брод — теперь Добровеличковский район Кировоградской области. На гулянье сошлись 20 тысяч гостей.

Она принимала активное участие в большинстве походов махновцев, имела большое влияние на решения Н.Махно и махновского штаба. Была членом комиссии по расследованию антимахновских дел, участницей многих рискованных разведывательных и пропагандистских операций.

С сентября 1919 г. Кузьменко занималась введением реформ школьного образования, возглавив школьную секцию, созданную в составе культпросветотдела Военно-революционного совета повстанцев.

Авторитет Галины Кузьменко и ее патронат над образованием давали надежду местным учителям на финансовую и продовольственную поддержку детских учреждений со стороны махновцев. Гуляйпольские учителя охотно готовили вечера и театральные постановки для бойцов и командиров махновской армии, а также крестьян окрестных сел. Вырученные средства обычно использовались на текущие школьные нужды и помощь учительским семьям.

В конце лета 1921 года Нестор Махно навсегда покинул Украину. Перед этим получил тяжелое ранение — пуля попала в затылок и у рта наискось разодрала щеку. Галина выходила Нестора, хотя врачи и удивлялись — смертельная рана.

Семья осела в Париже. Жили в маленькой однокомнатной в пригороде Венсенн.

У Махно прогрессировал туберкулез — с легких перекинулся на кости. Галина описывала последнюю встречу с Батькой в больнице: «Он был уставший, измученный, ослабевший. На мой вопрос: „Ну как?“ — ничего не ответил, только из глаз покотились слезы. Я тоже заплакала, нам больше не о чем было говорить. Я поняла, что ему очень тяжело, что жизненные силы покидают его, что он уже больше не жилец на этом свете».

За четыре года гражданской войны Нестор Махно получил 14 ранений, под ним убили в бою шесть лошадей. И умер в парижском госпитале от туберкулеза, которым заболел в тюрьме 20-летним.

Судьба Галины Кузьменко сложилась очень непросто.

Галина и их дочь с Нестором, Елена, в начале Второй мировой выезжают в Германию. В августе 1945-го там их арестовала советская контрразведка. Галина Андреевна получила восемь лет, Елена — пять лет лагерей с последующим принудительным поселением в Казахстане. Дочь закончила строительный институт, работала инженером. Галина Махно умерла 83-летней, Елена Несторивна — в 71 год, бездетной.

Пережив целый ряд покушений на свою жизнь, эмиграцию, скитания в Румынии, Польше и Париже, смерть мужа, нацистскую оккупацию, сталинские лагеря, травлю в советской прессе и забытье, Галина Андреевна тихо умерла в ссылке в Казахстане, так и не увидев бескрайних гуляйпольских степей, где и до сих пор едва ли не на каждой свадьбе звучат зажигательные народные песни о Несторе Махно и чернявой Марусе, что в саду ягоды рвала...

П.С. 103 000 штыков, 20 000 сабель, 1435 пулеметов, 84 орудия имела осенью 1919-го армия Махно. Состояла из четырех корпусов: Донецкий, Азовский, Екатеринославский и Крымский. В августе того года Батько провозгласил создание Революционной повстанческой армии Украины. Осенью махновцы захватили Бердянск, Екатеринослав, Александровск — современное Запорожье, Никополь, Мариуполь, Мелитополь. Это заставило белогвардейцев перенаправить войска из-под Москвы на юг Украины. Поэтому «красные» получили решающее преимущество, которое переломило ход войны в пользу большевиков.

Что мы знаем об этом?

Цитата сообщения ЛЮБОВЬ ХАЗАН: ГАЛИНА КУЗЬМЕНКО. ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ

Боевую подругу Нестора МАХНО Галину Кузьменко побаивались даже махновцы. Она ходила в атаку, стреляла из пулемета и была лиха на расправу — нескольких махновцев убила сама, поймав их во время грабежа и насилия над женщинами

Агафья (Галина) Кузьменко родилась в семье киевского жандарма

35 лет назад ушла из жизни супруга Нестора Махно

«Бульвар Гордона»

Музы нужны не только пылким художественным натурам, созидателям и творцам, но и лишенным сантиментов разрушителям, пусть и «старого мира». Именно такую неоднозначную роль судьба отвела Галине Кузьменко, невенчанной жене и боевой спутнице Нестора Махно. Матушка Галина, как махновцы почтительно называли ее, пронеслась на тачанке по полям Гражданской войны то ли красной валькирией, то ли мстительной фурией, отдавшей себя без остатка делу анархии. Казалось, ей неведомы ни страх, ни сострадание. Она отважно воевала под черным знаменем, собственноручно рубила головы врагам и не стеснялась облачаться в платья и шубы несчастных жертв, на месте которых, повернись иначе обстоятельства, вполне могла оказаться сама.

Сколько таких женщин, вовлеченных в революционный водоворот, искалеченных страшным временем и бесчеловечными обстоятельствами, было по обе стороны фронта в те годы? Но если женщин-комиссаров — разумеется, в кожанках и с револьвером! — в годы советской власти воспевали в «Оптимистических трагедиях», то другим, не принявшим большевиков с их идеей мировой революции, посвящали не книги — протоколы допросов. В ныне рассекреченном архиве СБУ хранится папка с делом двух самых близких женщин батьки Махно — жены Галины и дочери Елены.

ВЛЮБЛЕННЫЙ В ПОСЛУШНИЦУ АНФИСУ ПОЛИЦЕЙСКИЙ ДЕЛОВОД, УЗНАВ О ЕЕ ИЗМЕНЕ, ЗАСТРЕЛИЛСЯ

Нестор Махно, 1919 год

В Берлине стоял первый послевоенный солнечный август, наполненный предвкушением счастливой жизни. Когда Люси Мих-ненко вызвали в комендатуру, велев прихватить документы, она нисколько не испугалась. Понятно, что если ей удалось устроиться переводчицей в советскую военную часть, которая занимается вывозом оборудования из побежденной страны, то тщательная проверка документов неизбежна. Но домой девушка не вернулась: ее задержали и отвезли в фильтрационный лагерь.

При домашнем обыске у Люси нашли не бог весть какой скарб: два полотенца, одно шерстяное одеяло, одно платье, одну шерстяную кофту, одну пару шерстяных носков, одну пару чулок и 23 марки.

В лагерь привезли и Галину Андреевну Кузьменко, маму Люси. У нее обнаружили 210 марок, припасенных на черный день. Этот день настал, но деньги не помогли — их попросту изъяли.

Из обвинительного заключения по следственному делу 1. Кузьменко Г. А., 2. Михненко Е. Н. 9 марта 1946 года: «В августе 1945 года оперативной группе НКВД района Митте-Берлин стало известно, что в г. Берлине проживают жена и дочь известного руководителя анархистских банд на Украине Махно Нестора — Кузьменко Галина Андреевна и Михненко Елена Несторовна, которые в эмиграции занимались активной антисоветской деятельностью... Дело... направить на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР».

Люси Михненко, которая оказалась Еле-ной Несторовной, рассказывать следователям о себе было особенно нечего. Родилась за границей, советской гражданкой не являлась. По молодости лет вся ее биография умещалась на одной-двух страничках, исписанных крупным почерком. Куда пространнее оказались протоколы допросов Галины Кузьменко. Вот что она рассказала 10 января 1946 года, будучи доставлена из Берлина в Киев:

«Отец мой Кузьменко Андрей Иванович в 1919 году был расстрелян частями Красной Армии в селе Песчаный Брод за связь с махновцами. Мать Кузьменко Домникия Михайловна умерла в 1933 году в селе Песчаный Брод. Моя мать в момент расстрела отца сумела скрыться и около двух недель вместе с моим братом Кузьменко Степаном Андреевичем, вместе со мной была в отряде Махно...

Брат Степан был непродолжительное время в отряде Махно рядовым, из отряда ушел, скрывался от преследований за участие в махновском движении и, как мне впоследствии стало известно, в 1926 или 1927 году умер где-то под Москвой. Второй брат, Николай Андреевич, участия в махновском движении не принимал, умер приблизительно в 1935-1936 году».

Неплохо зная советскую конъюнктуру, в анкетной графе «Социальное прошлое» Галина написала: «Из крестьян-середняков». Позже ей пришлось признаться: отец Андрей Иванович Кузьменко служил жандармским писарем. Историки определили, что он был унтер-офицером, за пьянство выгнан со службы и, чтобы прокормить семью, переехал в село Песчаный Брод. Настоящее имя дочери Андрея Кузьменко — Агафья, уменьшительно-ласкательное — Гапочка. Галочкой она стала, заменив всего одну букву.

НЕСТОР БРОСИЛ НАСТЕНЬКУ «ВО ИМЯ ВЕЛИКОГО ДЕЛА УКРАИНСКИХ ТРУЖЕНИКОВ»

Пока отец с матерью были молоды, пытались дать дочери хорошее образование. К 15 годам Гапочка окончила шесть классов гимназии. Там ей привили грамотность и амбициозность.

История умал-чивает, по соб-ственной воле или по желанию родителей хорошенькая гимназистка бросила учебу и подалась в Крас-ногорский женский монастырь. Продолжение описывают в красках весьма драматических.

Монашки шушукались об отношениях послушницы Анфисы, как в монастыре нарекли девицу Агафью, с полицейским деловодом Евстигнеевым. Но она положила конец этим пересудам, умчавшись вместе с отпрыском барона Корфа в его родовое имение под Уманью. Титулованные родители экстравагантный выбор сына не одо-брили, поэтому несостоявшаяся невеста вернулась в монастырь, а бедный деловод Евстигнеев застрелился. Монастырь, расписавшись в неспособности совладать с буйным нравом послушницы и желая замять скандал, отказал ей в приюте.

«Вопрос: Как правильно ваша фамилия?

Ответ: Правильная фамилия моя Махно. Мой отец Нестор Махно сменил свою фамилию во Франции на Михненко по предложению французской полиции. Я фамилию Михненко ношу с 15 лет...

Вопрос: Расскажите, что вам известно о прошлом отца — Михненко Нестора?

Нестор Иванович с дочерью, 1927 год

Ответ: Из рассказов матери мне известно, что мой отец из России, до революции в России был учителем, арестовывался царским правительством и сидел в тюрьме, откуда был освобожден революцией.

Во время революции он принимал учас-тие в восстании против царского режима, боролся против белогвардейцев на сторо-не Красной Армии и якобы «не поладил» с красными, так как у них были разные взгляды, и он уехал за границу».

Елена рассказала, кто открыл ей глаза на «бандитское» прошлое отца. «Уже после того, как меня задержали в Берлине, от русских офицеров я узнала, что мой отец был известный в России бандит, который вел вооруженную борьбу с Красной Армией и издевался над населением. Больше мне о нем ничего не известно».

Нестор Махно не удался ни статью, ни лицом, но женщины его любили — за сумасшедший темперамент, смелость и авантюризм. Жены и коханки прощали ему пьянство, грубость, пренебрежение, а он легко переступал через них, поскольку дамой его сердца была Анархия.

Когда Февральская революция открыла засовы темниц и Нестор Махно, осужденный на 20 лет за участие в грабежах и убийствах, вернулся в Гуляйполе, он организовал в барской усадьбе коммуну, где и поселился с односельчанкой Настенькой Васецкой. Зажили, как возвышенным слогом вспоминал Нестор Иванович, «под звуки свободных песен о радости».

В телесериале «Девять жизней Нестора Махно» история его первой семьи подана в духе песни о Стеньке Разине и персидской княжне — «и за борт ее бросает в набежавшую волну». По фильму соратники Нестора, недовольные тем, что любовь к молодой жене и их перевенцу отвлекает его от революции, обманом вывозят их в глухую чащу и топят в болоте.

По мемуарам же самого Махно, в канун взятия Гуляйполя гетманцами и германо-австро-венграми коммунары в полном сос-таве бежали из барского поместья, погрузившись в вагоны. Ехали долго, пока поезд не остановился под Царицыном. Неустроен-ность быта особенно тяготила Настеньку — она вот-вот должна была родить. Несмотря на это, Нестор бросил жену, по его словам, «во имя великого дела украинских тружеников». В мемуарах он написал: «Моя подруга долго крепилась, все не поддавалась тяжелому, перед родами в особеннос-ти, чувству одиночества и теперь плакала».

Настенька то ли так страшно убивалась, то ли пыталась прервать беременность, но на свет сыночек появился с врожденными уродствами и прожил всего неделю. Потом, рассказывали, она вышла замуж за вдовца с четырьмя детьми, собственного ребеночка так больше не родив.

Аналогия с «персидской княжной», скорее, приложима к сельской телефонистке Тине Овчаренко — она стала второй женой, вернее, «коханкой», Нестора. Махно описал в мемуарах, как после проигранного мадьярам боя в селе Темировка ему пришлось отступить за околицу. Тут к нему подбежала девушка, выбравшаяся из-под пуль: «Ваша, Батько, жена с подводой ос-та-лась в деревне». — «Ничего, теперь уже поздно спасать ее», — спокойно ответил он.

Чудом Тина все-таки осталась жива. Но, видя такое отношение батьки к своей очередной подруге, один из махновских бойцов решил ее поматросить, чтобы потом с чистой совестью выбросить за борт. Все произошло, как и было задумано. Батьке «открыли глаза» на «измену», и опозоренной женщине пришлось вернуться домой.

СОСЕДКУ, КОТОРАЯ ЯКОБЫ ВЫДАЛА ЕЕ ОТЦА, ГАЛИНА ПОЛОСНУЛА САБЛЕЙ ПО ШЕЕ

В рассказе «Ледоход» Борис Пильняк назвал еще одну возлюбленную Нестора — легендарную атаманшу Марусю Никифорову: «Она пришла перед боем, попросила коня и была в строю первой, а потом расстреливала пленных спокойно, не спеша, деловито, как не каждый мужчина». В то же время известно, что Маруся Никифорова была замужем за поляком Витольдом Бржос-теком. И погибли они вместе: в 1919-м в Кры-му их повесил белый генерал Слащев, многим известный как булгаковский Хлудов.

Нечто похожее на то, как Пильняк описал «подвиги» Маруси, рассказывали и о Галине Кузьменко. Люди, называвшие себя очевидцами, свидетельствовали: когда из Песчаного Брода в Гуляйполе прискакал человек и доложил, что отряд красных расстрелял отца Галины «за связь с махновцами», она вскочила на коня и во главе отряда примчалась в родную деревню.

Сонных карателей вытащили из постелей, туда же во двор привели соседку, которая якобы выдала отца Кузьменко. Галина полоснула ее саблей по шее. Ближайшая подружка Галины Феня Гаенко, любовница махновского контрразведчика Левы Задова, зарубила не-скольких крас-ноармейцев. Ос-таль-ное доделали мужчины. С тех пор махновцы именовали жену батьки «матушкой». Сама же Галина отрицала свое участие в махновских расправах.

«Мне известно, что махновцы жестоко расправлялись с работниками милиции (расстреливали их), с лицами, проводившими продразверстки, забирали собранный ими хлеб, часть которого раздавали крестьянам... К зверствам, о которых я знала, я относилась отрицательно и неоднократно лично сама имела на этой почве столкновения с Махно, называла действия его сподвижников бандитскими».

Дочь Нестора Махно Люси ничего не знала ни о дореволюционном, ни о революционном прош-лом отца. Он вообще никогда ничего ей не рассказывал. Любил ее, по словам знакомых русских эмигрантов и местных французских анархистов, но за малейшее непослушание мог сильно отшлепать. Потом страдал и каялся.

С малолетства девочку отдали в пансионат, и она приезжала домой только на каникулы. Люси казалось, что так было всегда.

Что должна была испытать молодая благовоспитанная француженка Люси, вдруг узнав от советских офицеров, что ее отец — бандит? А они, скорее всего, запомнили карикатурный образ батьки по трилогии Алексея Толстого «Хождение по мукам»: «Махно гулял. В добытой после налета на Бердянск гимназической форме колесил на велосипеде напоказ всему городу...».

Может быть, впоследствии Елена прочитала и книгу Константина Паустовского «Повесть о жизни». В отличие от Толстого Паустовский своими глазами видел Махно. Это было на станции Помошная, когда там остановился состав с опереточно разодетыми махновцами. Батька полулежал на сиденье из красной сафьяновой кожи в ландо, водруженном на открытой платформе. Эпизод довершает сцена бессмысленного убийства батькой ни в чем не повинного дежурного по станции. Невозможно заподозрить Паустовского, писателя репутации честной и неконъюнктурной, в намеренном искажении фактов.

ИЗ ГЛУБИНЫ ЕЕ ОРЕХОВЫХ ГЛАЗ ВЫСКОЧИЛИ ТАКИЕ ЧЕРТЕНЯТА, ЧТО ОН ПОНЯЛ: ЭТО ЕГО ЖЕНЩИНА

Разумеется, была и массированная антимахновская пропаганда. Только в последние годы заговорили о безусловных достоинствах Нестора Ивановича — защите интересов крестьян и непоказном интернационализме.

И все же трудно понять, как бывшая гимназистка, учительница Галина Кузьменко, решилась выйти замуж за человека, чье душевное равновесие было подорвано тяжелым детством, каторгой, туберкулезом, ранениями.

Может, она в нем увидела не предателя и бандита, каковым позднее Махно объявила официальная идеология, а народного кумира, взнуздавшего революционную энергию масс, и непревзойденного степного стратега? Может, эту роковую женщину влекла стихия анархии? А может, ее как магнит притягивали успешные мужчины, от которых исходил запах крови и власти? А ведь в войске Нестора распевали: «Наш Махно и царь, и бог с Гуляйполя до Полог».

Встретились они в гуляйпольской школе, где Галина учила малышню азбуке. Виктор Белаш, начальник махновского штаба, вспоминал о военных играх, популярных в этой школе. Детей делили на «махновцев» и «белых», и они сражались, подчас забывая, что это игра: «Белые» ученики, поймав «махновца», повесили его по приказу командира: «Пусть повисит, пока я не управлюсь с махновцами и не свистну». Но этот 12-летний командир так увлекся «боем», что забыл «свистнуть», и мальчика сняли из петли мертвым».

Знакомство Нестора и Галины обросло легендами. Одна из них гласит, что батька заглянул в школу, услышав об учительствовавшей там барышне. Чтобы продемонстрировать свою эрудицию, он потребовал какую-то редкую книгу, прочитанную им в Бутырской тюрьме. Та ответила, что такая уникальная литература за пределы библиотеки не выдается. Махно якобы побагровел и стал настаивать. Галина уступила, но так швырнула тяжеленный том, что тот полетел на пол.

Спутник Махно наклонился было за ним, но батька остановил его и приказал учительнице: «Подними!». Но не на ту напоролся. Галина вспыхнула: «Вот ты и подними!». Нестор схватил револьвер и готов был выпустить в нее всю обойму. Но из глубины ее ореховых глаз выскочили такие чертенята, что он понял: это его женщина.

Любовь вдохновила Нестора на пересмотр своего гардероба. Он стал щеголевато наряжаться в цветные шелковые сорочки и высокие желтые сапоги. Преобразилась и Галина, полюбившая мужской костюм и высокую каракулевую шапку. Вместе с подругой Феней Гаенко они возили за собой огромные чемоданы отнятого у буржуев добра. Ее знакомая вспоминала: «В котиковом пальто, в светлых ботах, красивая, улыбающаяся, она казалась элегантной дамой, а не женой разбойника, которая сама ходила в атаку, стреляла из пулемета и сражалась. Рассказывали про нее, что несколько махновцев она сама убила, поймав их во время грабежа и насилия над женщинами. Ее махновцы тоже побаивались».

Гордячка Галина умудрилась сохранить независимость и в непростом браке с Нестором. В своем дневнике времен расцвета Гуляйполя с явной брезгливостью она описывала самогонные загулы махновцев. Прочитав в эмиграции выдержки из дневника Галины, Нестор возмутился: это чекистская подделка. И в наше время подлинность документа подвергают сомнениям. В 70-х годах Галина Кузьменко уклончиво говорила, что действительно вела дневник, но после его утери не знает, тот это документ или нет.

«Вопрос: В каких отношениях вы были с Нестором Махно?

Ответ: С 1919 года была женой Махно, состояла в гражданском браке.

Вопрос: Какое участие вы принимали в махновском движении на Украине?

Ответ: Проводила культурно-просветительную работу с участием в распространении газет, постановок спектаклей. Вопросом политической работы я не занималась. Эту работу выполнял сам Махно и Волин, который руководил изданием газет (Всеволод Волин — теоретик анархо-коммунизма, начальник штаба махновской армии. — Авт.), и Аршинов — советник Махно (Петр Аршинов — террорист, идеолог анархизма. — Авт.)».

Сначала мать и дочь допрашивали в Берлине. К началу нового, 1946 года, их отправили в Киев, в «разработку» следователями НКВД УССР.

Поезд миновал Польшу, и Галина вспомнила, наверное, то время, когда родила в варшавской тюрьме Леночку. В Варшаву они с Нестором переехали из Бухареста. Вспомнилась и Румыния, куда бежали, переплыв Днестр на лошадях.

Вообще-то, батька сразу хотел бежать в Польшу, но буденновцы, получившие приказ на безжалостное уничтожение Махно, оттеснили его к Днестру. 77 всадников (все, что осталось от грозного некогда войска, в лучшие для него времена насчитывавшего десятки тысяч) вплавь перешли реку. За несколько дней до этого батька был ранен в шею навылет через щеку, в почти бессознательном состоянии едва ухватился за стремя. Его поддерживал Лева Задов.

Выбравшись на берег, Галина первым делом стянула с себя насквозь промокшие юбки. А тут подоспели румынские пограничники. Увидев даму в неглиже, они прониклись к перебежчикам доверием и спокойно отконвоировали их на заставу.

Очень быстро растратив в Бухаресте все, что удалось прихватить с собой, Нестор и Галина, наверное, не раз вспоминали о тех несметных сокровищах, которые остались закопанными неподалеку от Гуляйполя. Отправили туда Леву Задова, вслед за ним телохранителя батьки Ивана Лепетченко. Оба как в воду канули. Галина и Нестор не знали, что их пос-ланцы отрыли клад, но Лева, завербованный ЧК, сдал его в придачу с Ле-петченко.

Возможно, чекисты подозревали, что найти удалось далеко не все. Поэтому вопросы о кладе стали стандартной процедурой на всех допросах махновцев.

«Вопрос: Следствию известно, что в 1919 году в городе бывшем Екатеринославе отрядами Махно были захвачены драгоценности, в том числе много золота. Расскажите, что вам известно о судьбе этих драгоценностей?

Ответ: Действительно, осенью 1919 года отрядами Махно в городе Екатеринославе в банках и ломбарде было захвачено большое количество драгоценностей, в том числе и золото. Часть ценностей была разграблена отдельными участниками махновских отрядов при захвате их, а другая часть, значительное количество, по поручению штаба была запрятана созданной комиссией в составе Махно Савелия — брата Нес-то-ра, Лепетченко Александра (брат Ивана, расстрелянного в 1937 году. — Авт.) и Василевского Григория (адъютант Махно. — Авт.), которые во время боев один за другим были убиты. Куда именно они запрятали оставшиеся ценности, я не знаю».

Но была ли Галина чистосердечна? Только ли из любви к Родине она страстно рвалась в Гуляйполе? Ей так хотелось домой, что во второй половине 20-х, живя во Франции, она даже устроилась в Союз украинских граждан, который финансировало советское правительство. На допросе она расскажет: «Целью организации была пропаганда политических идей Советского Союза среди украинцев и галичан. Некоторое время я выполняла в этом Союзе работу в порядке общественного участия без оплаты. В последнее время работала секретарем Союза». Но Союз вскоре прикрыли, и, если у нее был план возвращения с помощью этой организации, он провалился.

В 45-м, имея возможность еще до прихода Советской Армии выехать из Берлина в западную зону, как это сделали многие беженцы из СССР, она фактически отдала себя в руки «органов». Может, таким образом она рассчитывала попасть в Гуляйполе?

ВЫЙДЯ НА СВОБОДУ, БАТЬКА СДЕЛАЛ ГРОМКОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ, ЧТО ВСТУПАЕТ В БОРЬБУ ПРОТИВ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Несмотря на то что в начале 20-х Москва не поддерживала официальных дипломатических отношений с Румынией, она направила ноту председателю румынского совета генералу Авереску с требованием выдать Махно. Бухарест колебался. И тогда Махно и некоторые из его товарищей решили действовать: они бежали из лагеря для интернированных и 12 апреля 1922 года перешли польскую границу.

Варшава встретила Галину и Нестора не-ласково. Прошел слух, будто они готовят восстание в Галиции, хотят создать там крестьянскую анархическую республику. Супругов отправили в тюрьму. За решеткой Галина родила дочь. На адвокатов ушли все средства, которые удалось собрать у американских и европейских анархистов.

Выйдя на свободу, батька сделал громкое заявление, что вступает в борьбу против советской власти. И вдруг осознал, что дальше только тупик и нищета. В отчаянии он полоснул себя по горлу ножом. Такова общепринятая версия.

Но вот что пишет парижская знакомая Нестора, анархистка Ида Метт: «На правой щеке Махно был огромный шрам, доходивший почти до самого рта. Это его вторая жена Галина Кузьменко попыталась убить его во сне. Это случилось еще в Польше, кажется, у нее был роман с каким-то петлюровским офицером».

Тогда получается, что, желая выгородить жену перед полицией, Нестор сказал, будто пытался покончить с собой. Как бы там ни было, врачи не дали ему помереть, а власти перевели под надзор полиции в Данциг.

В это время Галина с малышкой на руках была на пути в Берлин. «В городе Берлине мне помог оформить документы для переезда во Францию анархист Волин», — скажет она на киевском допросе. Жизненные пути Всеволода Волина, Нестора Махно и Галины Кузьменко то и дело пересекались, однажды образовав, если верить некоторым исследователям, любовный треугольник.

Отбыв за участие в «эксах» (принудительной экспроприации собственности у частных лиц и государства, сибирскую ссылку, Всеволод взял говорящий о воле псевдоним. Человек, знавший его во времена Гуляйполя, нарисовал такой портрет: «Широкоплечий среднего роста человек интеллигентного облика. Небольшая клинышком бородка с проседью, выражение лица страдальческое, глубоко посаженные глаза». Многим он казался старше своего возраста.

В отличие от практика Махно Волин был теоретиком и оратором, его конек — зажигательные речи и выпуск газет. Когда батька без суда и следствия расстрелял своего соратника Полонского, его жену-актрису и еще несколько человек, заподозрив их в попытке подсунуть ему отравленный коньяк, Волин бесстрашно обругал его «Бонапартом и пьяницей». Махно выхватил маузер и, потрясая им, выпалил: «Когда какая-то падла осмелится требовать ответа — вот ему!». Волин писал о махновцах: «Выпив, эти люди совершали недопустимые — одиозные, другого слова нет — поступки, вплоть до оргий, в которых были вынуждены участвовать некоторые женщины».

Всеволод ненавидел подобные раз-влечения. Потомственный интеллектуал, внук Якова Эйхенбаума, выдающегося поэта и математика, жившего на Украине и умершего в Киеве, он был старшим братом знаменитого советского литературоведа Бориса Эйхенбаума.

В какой-то момент большевики предложили Волину пост наркома просвещения Украины. Он отказался, и через не-которое время его изловили и отправили в ЧК. Из тюрьмы товарища выручил Махно, воспользовавшись кратковременным союзом с Красной Армией. Второй раз из-под ареста Волина вызволил Ленин. Условие: вы-езд за пределы страны. Так и получилось, что за границей Всеволод снова повстречался с Нестором и Галиной.

В Венсенне, пригороде Парижа, Нестор снял крохотную квартирку, состоявшую из одной комнатки и кухоньки. Леночку стали называть на французский манер Люси. Ей исполнилось пять лет, когда родители окончательно расстались.

Ида Метт уверена: «Они (Нестор и Галина) были чужды друг другу морально, а может, даже и физически. В то время она его определенно не любила и, кто знает, любила ли его вообще когда-либо».

В 34-м Нестора окончательно одолел туберкулез, заработанный еще в Бутырке. С легких болезнь перекинулась на кости, стали гнить ребра, и его поместили в госпиталь. Спустя четверть века в одном из писем Галина рассказала, что навестила Нестора. Увидев его на больничной койке в предсмертной беспомощности, почему-то спросила: «Ну как?». «Он ничего не ответил, только из глаз покатились слезы».

Ида Метт утверждала, что парижскую записную книжку батьки, в которой могли быть компрометирующие Галину и Волина записи, эта парочка уничтожила. Волин оправдывался: «Я очень сожалею о том, что личный конфликт с Нестором Махно помешал мне проредактировать первый том его воспоминаний. Незадолго до смерти Н. Махно мои личные отношения с ним несколько наладились». О чем плакал Нестор, исчерпавший, наконец, весь отпущенный ему лимит из девяти жизней?

ИЗ ЗАЛА СУДА ГАЛИНУ ПОВЕЗЛИ НА ВОСЕМЬ ЛЕТ В МОРДОВСКИЙ ДУБРАВЛАГ, ЕЛЕНУ СОСЛАЛИ НА ПЯТЬ ЛЕТ В КАЗАХСКИЙ ГОРОД ДЖАМБУЛ

Спустя три года после ухода из жизни Нестора Галина вдруг открыла собственный продуктовый магазин. То ли от Нестора осталась заначка, то ли зарубежные анархисты скинулись, то ли Всеволод расщедрился. Магазин просуществовал год и разорился. После этого Галина перепробовала все работы: в сапожной мастерской плела туфли, убирала квартиры, стирала белье, куховарила в ресторане. Здоровье ее ухудшилось, она прошла медицинскую комиссию и получила пособие. Так и перебивалась.

За полгода до вторжения гитлеровцев в СССР мать с дочерью переехали в Берлин. На допросах она объясняла переезд прозаично: просто в оккупированной Франции ей отказали от пособия, а найти работу было невозможно.

Между тем Волин остался во Франции, чтобы, по его словам, готовить революцию после войны. Обедневший во время упорного написания своего главного труда — книги «Неизвестная революция», он пошел продавать билеты в маленьком кинотеатре. Ожидать от него помощи больше не приходилось.

В Париже он и скончался. По странному совпадению — ровно через неделю после ареста в Берлине Галины с дочкой. Причиной его смерти называют ту же обретенную в тюрьмах чахотку. Прах Всеволода Волина покоится на кладбище Пер-Лашез неподалеку от могилы Нестора Махно.

В Берлине Галина исхитрялась то работать, то отлынивать, и ее даже вызывали в криминальную полицию по подозрению в одном из тягчайших преступлений в военное время — саботаже. Но ей удалось выхлопотать медицинские справки, и полиция успокоилась. Кто мог понять, что для нее значило так низко пасть с вершины могущества, испытанного в Гуляйполе?

А вот молоденькую Люси легко взяли на фабрику концерна «Сименс» браковщицей продукции. Тогда, как и теперь, концерн специализировался на производстве элект--роприборов и, по утверждению историков, начиная с 1936 года субсидировал гитлеровский режим. Взамен «Сименс» по-лучал рабочих из «Освенцима» и даже обзавелся собственным небольшим концлагерем.

На допросе в Киеве Елена сообщила, что на «Сименсе» без отрыва от производства окончила курсы повышения квалификации и стала чертежницей и переводчицей для рабочих из Франции, России и Украины. У девочки могла появиться перспектива...

12 января 1946 года Елене дали прочесть постановление: «...являясь дочерью руководителя банд на Украине в годы гражданской войны — Нестора Махно... работая переводчицей, проводила активную пособническую работу в пользу немцев».

Елена возмутилась: «Виновной в предъ-явленном мне обвинении я себя не при-знаю. Я не отрицаю, что являлась дочерью Нестора Махно, который в годы гражданской войны на Украине руководил бандами и в 1921 году бежал за границу, но я об этом ничего не знала, так как родилась в 1922 году в Варшаве и с отцом не воспитывалась».

За день до этого обвинение предъявили Галине Кузьменко. «...являлась женой руководителя банд на Украине Нестора Махно, в период Гражданской войны участвовала в вооруженной борьбе против Красной Армии. В 1921 году вместе с остатками банды Махно бежала за границу. Проживая в эмиграции, занималась активной антисоветской деятельностью».

Галина Кузьменко: «Я не признаю себя виновной в том, что в эмиграции якобы занималась активной антисоветской деятельностью, так как этого не было».

Все понимали, что вина матери и дочери состоит лишь в том, что они — близкие Махно женщины. Не говоря уж о Елене, даже Галине не имели права предъявить никакого обвинения, потому что она подпадала под амнистию, объявленную советской властью махновцам еще в 1927 году. Но кого это теперь интересовало? Из зала суда Галину повезли на восемь лет в мордовский Дубравлаг, Елену сослали на пять лет в казахский город Джамбул.

«ДЕЛО, ПО КОТОРОМУ ВЫ БЫЛИ РЕПРЕССИРОВАНЫ, ПРЕКРАЩЕНО»

Очевидно, переписка матери и дочери была затруднена. В 1950 году Люси-Елена написала ей, как жила последние два года: работала сначала в привокзальном ресторане, а потом в железнодорожном ОРСе (отделе рабочего снабжения) посудомойкой («Если бы я хотела быть официанткой, я бы не могла из-за одежды». - Е. М.), в колхозе — свинаркой. Потом заболела тифом. Знакомый сапожник носил ей в больницу передачи («А когда я вышла из больницы, узнала, что это все он носил мне за деньги, приобретенные продажей моих вещей». - Е. М.) . Она осталась без гроша...

И дальше: «Как я прожила эту зиму с 48-го по 49-й год, раздетая и босая, с переменами каждые три месяца? Это самое жуткое воспоминание моей жизни... Я лазила по паровозам и тендерам, выпрашивала у машинистов уголь. Таскала его гряз-ная, потная. Я с дрожью вспоминаю эту зиму». Каким упреком должны были упасть на материнскую душу слова: «В марте была уволена из-за документов. Если бы не это, то во всех организациях можно быстро продвинуться, посылают на курсы поваров и т. д. В каждой отрасли можно выдвинуться, но не мне с моей фамилией и происхождением».

И все-таки она унаследовала от родителей не только плохую фамилию, но и упорство. Благодаря чему сумела получить инженерный диплом. Со временем вышла замуж за отставного летчика. Когда к ней стали приезжать интересовавшиеся махновским движением люди, они отмечали, что в этом заброшенном Богом месте Елена умудрялась выглядеть элегантно, как парижанка. Это, однако, не отменяло того факта, что жизнь ее оказалась надломленной и, подобно держащейся на последнем волоске веточке, тихо усыхала. Реабилитацией обрадовали Елену, когда ей стукнуло 67.

А вот Галина утратила в лагере весь былой шарм. Куда подевалась ореховоглазая дама в котиковом пальто и светлых ботах, бравая махновка в кавалерийском галифе и высокой каракулевой шапке? Теперь она повязывала на голову простую косынку, все время копалась в огороде и стала по-хо-жа на обыкновенную советскую бабушку.

Пробыв в заключении восемь лет и девять месяцев, подруга грозного батьки была освобождена по амнистии 1954 года, объявленной после смерти Сталина. Остаток жизни провела в городе Джамбуле Казахской ССР, где до выхода на пенсию трудилась на хлопчатобумажном комбинате. А спустя 11 лет после кончины матушки Галины на ее имя прислали уведомление: «Дело, по которому Вы были репрессированы, прекращено, и в настоящее время Вы реабилитированы». Может, она порадовалась то ли на небесах, то ли в каком-то другом определенном ей на том свете месте.

А за два года до ухода из жизни 84-летней Галине Андреевне разрешили, наконец, съездить в Гуляйполе. Боевая подруга батьки Махно произвела на местных жителей неизгладимое впечатление. Кажется, рассказывая о своей неугасимой любви к Нестору, она и сама в это поверила.

Историки до сих пор теряются в догадках: сколько именно жен и любовниц было у знаменитого анархиста?

Когда Николай Каптан снимал про Махно свой фильм, к нему косяками потянулись прямые потомки легендарного батьки. И каждый клялся, что его прабабка была любовницей Махно. Не исключено, что у Нестора действительно много правнуков, не учтенных его биографами. Ведь он слыл весьма любвеобильным мужчиной. Даже светлое будущее этот бравый вояка представлял так: «Будущее - это большое зеленое поле, по которому будут гулять только кони и женщины».

Настя

Есть сведения, не подтвержденные, правда, документально, что первый раз Нестора оженили чуть не насильно. Мать и братья выбрали ему невесту в надежде, что семья отвлечет его от политической деятельности. Однако этот юношеский брак долго не продержался. Уже к 20 годам Нестор был свободен от семьи, а имя его первой жены затерялось в наслоении легенд и мифов о Махно. Поэтому официально первой супругой батьки называют Настю Васецкую - его землячку с Екатеринославщины, с которой он переписывался, отбывая срок на каторге. Он женился на ней после освобождения, но его вскоре закрутило вихрем революционных событий. Махно оставил беременную жену и уехал по своим махновским делам. А Настя тем временем родила сына, который прожил всего неделю. Нестор так и не увидел этого ребенка. Пока он был в разъездах, кто-то сообщил Насте, что ее муж погиб в бою. Она погоревала да и вышла замуж повторно. Больше они с Махно не встречались.

Соня

С женами Махно вообще жуткая путаница. Из книги Николая Герасименко «Батько Махно. Мемуары белогвардейца» мы узнаем, что до Насти Нестор успел жениться еще и на некоей Соне - красивой, милой девушке из интеллигентной еврейской семьи. Она случайно была проездом в Екатеринославле, где ее и заметил на улице Махно. Оказалось, что Сонечке негде переночевать. Конечно, добрый батько приютил бедняжку, а ночью попытался изнасиловать. Но получил жесткий отпор. После чего зауважал гостью и решил сделать своей законной супругой. Соню крестили (при крещении она получила имя Нина) и повели под венец.

Маруся. Или Володя?

Во время оккупации Украины немцами заварилось то самое движение, которое западные историки называют «крестьянской войной под предводительством Махно». В этот период соратницей и любовницей Нестора становится знаменитая атаманша Маруся Никифорова. Лихая была баба: двадцать лет каторги за плечами, тюремный срок за убийство и грабежи, возглавляла собственную банду, слыла убежденной анархисткой. Или анархистом? Дело в том, что сокамерница Маруси по Новинской тюрьме Екатерина Никитина уверяла, что Никифорова была женщиной только наполовину. Никитина в своих воспоминаниях пишет: «От нас она явно пряталась, раздевалась под одеялом, не мылась, как все мы, в уборной до пояса... это оказался не мальчик и не девочка, а полного и редкого типа гермафродит. Мы стали звать ее «ОНО». Якобы до ареста Маруся представлялась всем Володей и ходила то в мужской, то в женской одежде. В 1917-м Маруся-Володя повстречалась с Махно. Кстати, к тому времени она, несмотря на свою неопределенность с половой принадлежностью, сумела выйти замуж. Ее супругом стал польский анархист Витольд Бжостек.

Тина

После Маруси-Володи любимой женщиной у Махно была телефонистка по имени Тина. По некоторым данным, они даже зарегистрировали свои отношения. Впрочем, семейное счастье продлилось недолго. Махно снова вернулся к Марусе.

Галина

Очень красивая брюнетка Галина Кузьменко, по образованию учительница, числилась у Махно секретарем. Галя приложила все усилия, чтобы разлучить Нестора с Марусей. У нее это получилось. И в итоге она стала официальной и последней женой Махно. На самом деле Галину родители когда-то назвали Агафьей, и свою юность девушка провела в монастыре. Однако коротать время в келье за молитвами ей не хотелось. Она умудрялась заводить многочисленные романы за стенами монастыря. Об этом вскоре проведала настоятельница, и Агафью выгнали из святой обители. Имя Галина она взяла себе после того, как познакомилась с Махно. Кузьменко стала для Нестора Ивановича верной соратницей и другом. Она отлично держалась в седле, метко стреляла и на равных с мужчинами участвовала в боях. Нестору она родила дочку Елену, причем случилось это событие, когда супруги были в бегах за границей и попали в польский концлагерь. Столько пережили вместе! А вот свой брак все-таки не сохранили. В Париже, куда их занесло в 20-х годах, Махно и Галина развелись. После этого женщин у Нестора Ивановича больше не было. Или по крайней мере история о них ничего не знает.

Любовь Федоровна была замужем за Виктором Яланским - внуком старшего брата Махно - Карпа. Все его пятеро братьев были с ним заодно и по очереди погибли за общую идею, но именно Карпу Нестор больше всех доверял и считал правой рукой.

Это хата Карпа, потом здесь жила его дочь Акулина, а после нее мой Виктор - ее сын с семьей. С первой женой он развелся, после встретил меня. Мы с 1986 года жили вместе, а в 2003-м я овдовела, - говорит Любовь Федоровна. - Всю жизнь Виктор занимался поисками людей, которые были связаны с его знаменитым родственником. Вот и я теперь много знаю о Махно.

Но особенно пенсионерку впечатлили рассказы мужа о личной жизни батьки.

Продолжение -

на > странице 12.

НАСТЯ-КРАСАВИЦА И ГАЛИНА-УМНИЦА

В 1970-х Яланский узнал, что в соседнем городке Пологи живет первая жена Нестора - Настя Кузьминична.

В молодости Настя была первой красавицей на селе. Нестор Иванович, как только увидел ее, сразу влюбился, - вспоминает пенсионерка. - Но прожили они совсем недолго - около года. За это время у них даже родился сыночек, только прожил малыш всего два дня. Да и Махно так и не увидел своего первенца: революция для него была важнее всего. Ради этого он и молодую жену бросил.

Настя Кузьминична до 48 лет жила одна в родительском доме, а после встретила вдовца с тремя детками и переехала к нему в Пологи. Своих женщина так и не родила.

А вот Нестор недолго горевал о своей Насте и уже через несколько лет влюбился в Галину Кузьменко - учительницу украинского и русского языков из женской гимназии. Она тоже была хороша собой, к тому же образованна, что Нестору чрезвычайно льстило. Ведь к тому моменту он успел отсидеть в тюрьме, где много читал. Особенно его увлекали история, география и математика.

Виктор и Галину нашел - в далеком Казахстане, - продолжает Любовь Федоровна. - Где-то узнал, что она с дочерью живет в Джамбуле, и отправил письмо.

Долгожданный ответ пришел ровно через месяц: "…несмотря на то что больше 50 лет прошло с того момента, как я оставила Гуляйполе и не знала о вашем существовании, мне было очень радостно и приятно узнать, что есть в этом мире у меня дорогие родственники…". После было еще множество писем, а потом Галина Андреевна пригласила Виктора в гости. Встреча состоялась в январе 1973 года.

ВО ФРАНЦИИ ЖИЛИ "КАК В ТЮРЬМЕ"

Галина Андреевна много рассказала о Несторе - ей так хотелось, чтобы люди знали, каким он был на самом деле, - говорит Любовь Федоровна. - А Виктор все записывал не только в блокнот, но и на магнитофон. Да только аудио оказалось очень плохого качества, за что Виктор долго себя корил.

Махно с Галиной познакомились в гимназии. Он пришел на урок к молодой учительнице, которую еще раньше случайно увидел в Гуляйполе. Он опоздал, сел за первую парту, немного послушал лекцию и обратился к ней: "Учительница, выйдем на минуточку". В коридоре попросил пройти с ним, но куда - не уточнил. Пока шли, у Махно выпал пистолет. Он резко ей: "Подними!" А она: "Не буду. Сам уронил - сам и поднимай". Нестор Иванович несколько секунд буравил ее глазами, но пистолет поднял. В тот момент он окончательно влюбился в строптивую девушку. Вместе они зашли к директору гимназии, где батька заявил, что намерен жениться на учительнице, потому она проработает тут только до конца года. Директору нечего было делать, как согласиться. А когда батька вышел из кабинета, спросил у девушки, как ее зовут. Она сказала, что Агафья Кузьменко. На что Махно выпалил: "Будешь Галей, Галиной!". И после все ее так и называли.

Галина Андреевна была постоянно с мужем-революционером, поэтому быстро овладела азами военного дела: и в седле ловко держалась, и стреляла метко. Вместе с Нестором и их маленькой дочкой Леночкой сбежала во Францию. Документы у семьи были уже на новую фамилию - Михненко. Жили вблизи Парижа, в районе для бедных. Как говорил сам Нестор Иванович - "как в тюрьме". Тем более к тому времени у батьки было сильно подорвано здоровье. За решеткой, где он провел семь долгих лет, ему вырезали одно легкое, а второе было тоже поражено туберкулезом. Плюс ко всему беспокоила раненая нога.

"ОСТАВАЙСЯ, ДОЧЬ, ЗДОРОВОЙ И СЧАСТЛИВОЙ"

Нестор устроился на завод, но выдержал там всего несколько дней - не столько из-за здоровья, сколько из гордости: он, великий революционер, - и вкалывать возле станка? Пришлось Галине идти работать, и хотя получала она копейки, Махно сидел дома и писал мемуары.

Летом 1934 года батька стал совсем плох, - говорит наша собеседница. - Его поместили в госпиталь в Париже, а поздно вечером 5 июля Галине сообщили, что Нестор умирает. Она схватила Лену и помчалась в больницу.

Махно лежал не двигаясь, но когда увидел своего любимого и единственного ребенка, с трудом произнес: "Оставайся, дочь, здоровой и счастливой". Потом сказал, что устал и закрыл глаза. Медсестра принесла ему кислородную маску и попросила всех уйти. А на следующий день он умер.

Тело революционера сожгли, а урну захоронили на кладбище Пер-Лашез. Анархисты со всего мира присылали вдове деньги - чтобы договорилась насчет места именно там. А во время панихиды новые французские знакомые Нестора были несказанно удивлены, узнав, что тихий и спокойный Нестор Иванович Михненко - это известный бунтарь Махно.

Галина Андреевна еще долго прожила: сначала ютились с дочкой в маленькой однокомнатной квартирке. Потом Лена вышла замуж - ей было за сорок, но о детях и слышать не хотела: боялась, что их назовут врагами народа. Обеих уже нет в живых.

СПРАВКА "КП"

Нестор Махно - выходец из крестьянской семьи, окончил церковно-приходскую школу. В 1909 году за убийство полицейского пристава был приговорен к смертной казни, которую потом заменили 10 годами тюрьмы (как несовершеннолетнему). Отбывал заключение в Бутырской тюрьме в Москве. В 1917-м его освободила Февральская революция, и Махно - уже ярый анархист - уехал в Гуляйполе, где создал свой вооруженный отряд. Вошел в историю как один из главарей мелкобуржуазной контрреволюции на Украине в 1918 - 1921 годов. Отличался храбростью и жестокостью. Поле побега за границу написал два тома воспоминаний, проникнутых враждой к советской власти.

КСТАТИ

Поставили два одинаковых памятника

К Любови Плясовице в Гуляйполе нередко приезжают почитатели Махно. Недавно, к примеру, в гостях были белорусы, которые даже привезли буханку серого хлеба, который так любил батька.

Я тетрадку специальную завела, куда записываю имена всех гостей, - говорит пенсионерка. - Чаще всего это молодые анархисты из Украины, России и Франции.

А недавно по инициативе местной громады в Гуляйполе поставили сразу два памятника батьке, причем одинаковых. Сначала хотели запечатлеть батьку на тачанке прямо на центральной площади городка, но что-то не сложилось, и возле дома (где сейчас живет внучатая племянница Махно) появилась гипсовая скульптура анархиста на лавочке. А потом точно такой же, но из бронзы, власти поставили в центре города, как и планировали изначально.