Главный дизайнер Kia превратил корейский автобренд из унылой посредственности в один из самых ярких на мировом рынке.
Этот год стал триумфальным для Kia - сразу два автомобиля корейского автопроизводителя, Optima и Sportage, отмечены престижной дизайнерской наградой Red Dot. Более того, впервые в истории конкурса фирма из Кореи получила титул «лучший из лучших», выдержав конкуренцию и победив по части дизайна цвет европейского автопрома. 4 июля на церемонии награждения победителей в театре Aalto в Эссене награду Best of the Best получил седан Optima, «детище»
53-летнего уроженца Баварии Петера Шрайера, с 2006 года работающего в Kia на должности главного дизайнера.
Все эффектные модели, которые появились в линейке Kia в последние пять лет, - Cee’d, Sportage, Optima - заслуга Петера Шрайера. За эти годы он с чистого листа разработал дизайн Kia - аналогов настолько успешного создания нового имиджа автомобильного бренда в современном автомобилестроении просто нет.
С тигриным носом
Секрет успеха Петера Шрайера в том, что он придумал для корейского бренда удачную яркую деталь, обеспечившую узнаваемость и уникальность машин Kia. Он нарисовал новую решетку радиатора -
12-угольную геометрическую фигуру, получившую довольно игривое название «тигриный нос». Действительно, определенное сходство присутствует, хоть оно и весьма условно. Дело ведь не в том, как назвать броскую дизайнерскую деталь: «тигриным носом» или, к примеру, «двенадцатиугольником Шрайера». Главное, что было принято принципиальное решение - все без исключения модели Кіа имеют такую радиаторную решетку.
Чтобы привлечь внимание к изменениям облика Кіа, были созданы несколько концептов, наглядно представляющих новую стилистику бренда. Первый, уже обладающий «тигриным носом», получил название Kee. Хотя прямого аналога у этого концепта в линейке серийных моделей нет, отдельные детали хорошо прослеживаются и в Kia Soul (характерная крыша-«навес»), и в новой Kia Optima (подоконная линия и острые грани плоскостей кузова). А вот следующий концепт, Kia Kue, вообще можно считать прототипом кроссовера Kia Sportage, представленного в 2010 году.
Свою задачу - сделать бренд Kia узнаваемым - Петер Шрайер выполнил на «отлично», о чем свидетельствуют многочисленные дизайнерские отметки (в марте модели Kia получили награды еще одного известного дизайн-конкурса, iF Product award). Бытует мнение, что ренессанс Кіа связан с ориентацией на европейского покупателя, и именно тут немец Шрайер оказался весьма кстати. Сам он эту версию отвергает: «Нет смысла разрабатывать машину, имеющую специфическую культурную или географическую привязку. Она должна обладать универсальной привлекательностью, потому что автомобильный дизайн должен выживать глобально, а не только на одном рынке». Благодаря этой универсальности фирменного стиля автомобили Kia пользуются высоким спросом и в Старом, и в Новом Свете - что для корейского бренда не просто успех, а триумф.
В спроектированных под руководством Шрайера моделях Kia наблюдается набор эффектных приемов: динамика, переходящая в агрессивность, обилие граней и острых углов, сложные изгибы плоскостей кузова. Лучше всего это видно на новом Rio. От привычного для потребителей пухленького «цивильного» автомобильчика модель 2011 года отличается как небо от земли. В то же время сам Шрайер не особо любит броскость и вычурность. Его идеал, о чем дизайнер неоднократно говорил, - это простота и чистые линии, и свидетельством этого стремления выступают его более ранние работы: Audi ТТ, А2 и A6, Volkswagen Golf IV и New Beetle. Но в предпочтениях и дизайне Kia противоречия нет. Если бы Шрайер, перед которым стояла задача обеспечить эффектную, узнаваемую внешность изначально безликой марке, не был приверженцем простоты, он мог бы и переборщить с визуальными эффектами. Но ему удалось не перешагнуть ту линию, за которой эффектности становится слишком много, и она из фактора привлечения превращается в фактор отторжения.
В тихом омуте
«Дизайн даёт продукту душу и достигает сердец людей», - говорит о своей работе Петер Шрайер, человек, сломавший стереотипные представления о корейских автомобилях. На момент его прихода в Kia имидж «корейцев» немногим отличался от нынешнего имиджа китайских автомобилей. А именно: вторичность, посредственность, заимствования. С другой стороны, Шрайеру было легко - за Kia не стояла длительная история бренда, которая мешала бы применять радикально новые дизайнерские решения. В 1997-м компания не пережила азиатского кризиса, обанкротилась и была куплена конкурентом Hyundai. В середине 2000-х
годов владельцы Hyundai/Kia приняли стратегическое решение о полномасштабном наступлении на глобальный автомобильный рынок. Для моделей двух брендов разрабатывалась новая общая платформа, что снижало затраты и повышало качество. В США была предложена повышенная гарантия - десять лет, в Европе - семь. Но всех технических преимуществ было недостаточно. Чтобы продаваться, автомобили Kia должны были нравиться, и с помощью дизайна Петер Шрайер вложил в них «душу» и достиг сердец клиентов во всем мире.
Приступив к работе над Kia, Шрайер получил очень серьезные полномочия - был подотчетен непосредственно президенту компании, и в плане дизайнерских предложений руки у него были развязаны полностью. Видимо, этой свободой и соблазнили владельцы третьесортной на то время корейской компании Kia Motors Петера Шрайера, дизайнера с прекрасным послужным списком, с которым его взяли бы в любой автоконцерн первого эшелона. В отличие от тех его выдающихся коллег, которые за свою карьеру успели «повоевать на всех фронтах», Петер Шрайер со времени окончания лондонского Королевского колледжа искусств места трудоустройства не менял - 26 лет он работал в команде дизайнеров концерна Volkswagen-Audi. Возможно, Шрайер и по сей день трудился бы там на «не первых, но и не вторых» ролях. Но случилось так, что в 2004 году дизайнерское подразделение VW возглавил новый (и весьма неоднозначный) человек - Мурат Гюнак. С ним у Шрайера возникли серьезные концептуальные разногласия, которые очень скоро вылились в карьерные притеснения. Когда Шрайеру не дали возглавить новую дизайн-студию VW в Берлине, он уволился - променял Европу на Азию - и не прогадал.
От серых плоскостей к красной точке
Сейчас, когда Kia Cee’d вполне серьезно претендует на лидерство в гольф-классе, а мимо нового
Sportage нельзя пройти, не оглянувшись, мало кто помнит, что каких-то десять лет назад Kia не представляла из себя практически ничего. Впрочем, у конкурентов корейского бренда хорошая память. Так, в конце 2010 года автоконцерн
Subaru запустил вирусную рекламную кампанию, которая должна была продвигать спортивные качества их автомобилей «от противного». С этой целью был создан сайт мифического автобренда
Mediocrity - «Посредственность». «Экстраординарный», самый посредственный в мире автомобиль Mediocrity-2011 года возит вас из точки А в точку Б, и в этом его единственная ценность. Издеваясь над «никакими» машинами, сайт предлагает выбирать цвет между светло-коричневым и темно-коричневым, в топ-комплектации есть держатель для чашек, в качестве аксессуаров - фикус и плетеное кресло-качалка.
В качестве идеала посредственности был избран не выдуманный художниками, а реально существующий автомобиль. И хотя оригинальный значок с капота убрали, в Mediocrity-2011 сразу же была опознана... Kia Optima первого поколения (2000-2005 гг.). «Европейское» имя этого автомобиля - Magentis. Можно попробовать вспомнить, как эта машина выглядела, но это вряд ли получится - настолько она была безликой.
Обычно на подобные шуточки в автомобильном мире реагируют крайне болезненно: налепленный конкурентами негативный ярлык может обернуться многомиллионными убытками. В таких случаях ответом на «наезд» может быть либо аналогичная вирусная реклама (классический пример - пикировка между BMW и Audi), или даже судебный иск. Но в Kia этот выпад попросту проигнорировали. Причина проста: зачем обижаться по поводу Kia Optima десятилетней давности, если новая модель Optima 2011 года имеет настолько эффектный дизайн, что с ним сложно состязаться даже лидерам в сегменте среднеразмерных седанов? Подтверждение тому - награды Red Dot.
Гораздо острее на повестке дня у корейцев вопрос о том, как развести по разным рыночным нишам два бренда, использующие одну техническую платформу, - Kia и Hyundai. Не секрет, что на данный момент «одноплатформенные» модели обладают несомненным сходством и, следовательно, имеет место такое неприятное явление, как «каннибализм брендов» - одна родственная марка «поедает» другую. Принципиальное решение по этому поводу уже принято: Hyundai будет позиционироваться как респектабельный и спокойный. Кіа - как молодежный, спортивный, драйвовый. При этом Optima для Кіа будет вершиной линейки. Моделей уровнем выше - например, бизнес- или представительского класса - не предполагается.
Так что же - «чистый лист» Петера Шрайера полностью исписан? Вовсе нет. В линейке Кіа нет автомобиля, который по концепции «спортивности» вписался бы в нее идеально и для которого автор дизайна Audi TT был бы самым лучшим «родителем». Речь идет о маленьком народном спорт-купе - четырехместном, а может быть, и двухместном. Слухи о том, что такая машина уже разрабатывается в Кia, пока не подтверждены официально, но воспринимаются весьма правдоподобно.
Об этом свидетельствует и огромное количество выступлений и записей камерного и вокально-инструментального репертуара, а, главное, ряд его высказываний, которые он обнародовал в ряде своих книг, в частности в мемуарах «Aus meiner Sicht», изаданных в Берлине в 1986 (русский перевод, изд-во «Радуга», 1990).
Поэтому начнем с некоторых высказываний певца, свидетельствующих об его отношении к искусству оперы и соотношения в ней музыки и драматического искусства. Не отрицая режиссуру в таком синтетическом искусстве, каким является опера (это было бы абсурдно), певец с большой деликатностью, но вполне уверенно проводит мысль о примате музыкального начала над театральным.
Но обратимся непосредственно к словам Шрайера:
«В наши дни режиссуре отводится такая роль, какой она не играла прежде во всей истории оперы, и это оправданно. Но лично я убежден, что для многих произведений интеллектуальные постановочные концепции попросту вредны, режиссеры, обуреваемые стремлением к раскрытию драматургии оперы, что само по себе похвально, бьют, однако, порой мимо цели. Когда режиссура оперного спектакля становится самодовлеющей, эрудированный критик вынужден признать, что постановка и интересна, и изобретательна, и выразительна – но только, к сожалению, не имеет ничего общего с замыслом композитора… (курсив мой – Е.Ц.)».
«За время моей оперной карьеры мне постепенно становилось совершенно ясно, что опера все более и более превращается в драматический спектакль. Этот вывод меня разочаровывает и является причиной внутреннего отдаления от участия в оперных постановках. Оперная публика прежде всего хочет зрелищности. Нет сомнения в том, что многие посещают оперу ради музыки. Но при этом большинство все-таки жаждет театрализованного пения… Музицированием как таковым интересуются, в сущности, в опере все меньше, а отсюда понимание музыки оказывается зачастую неразвитым…».
Констатируя этот печальный факт, музыкант далее утверждает:
«Все больше стало интендантов, которые приглашают режиссера с одной целью – обеспечить сенсационный успех… Такой режиссер, стремясь оправдать свою репутацию, осуществляет постановку необузданно субъективную, отбрасывая всяческие традиции и переворачивая все верх дном, чтобы слыть любой ценой оригинальным…».
В другом месте своей книги певец рассуждает еще об одной важнейшей ипостаси функционирования оперного произведения: о концертном исполнении. Его мысли по этому поводу тоже весьма знаменательны. Оппонируя поборникам театрального воплощения оперы, он пишет, что они:
«…могут возразить, что опера как драматическое искусство требует живого театрального представления. Однако, наблюдая во время концертного исполнения за публикой, я отмечал, с какой огромной сосредоточенностью она слушала оперу: из-за отсутствия зрительного эффекта внимание было направлено на чистую музыку. Люди, побывавшие на этих концертах, подтверждали потом, что они активнее сопереживали действию и глубже проникали в музыку этих опер, чем во время традиционного представления, когда наблюдение за развитием сюжета на сцене зачастую ослабляет слуховые впечатления» (курсив мой – Е.Ц.).
А теперь, когда творческое кредо музыканта стало нам яснее, перейдем собственно к небольшому экскурсу в его биографию, и вспомним основные вехи карьеры певца… и дирижера. Да, да, необходимо заметить, что, начиная с 1969 года Шрайер, видимо, желая, передать свое всеобъемлющее и целостное ощущение музыки, а не только ее вокальной составляющей, сделал смелый шаг и попробовал себя в качестве дирижера.
Но обо всем по порядку.
Шрайер родился 29 июля 1935 года в местечке Гауэрниц близ Дрездена в семье учителя и кантора. В душе отца музыка всегда занимала огромное место, это качество он передал сыну. Шрайер даже пишет: «Отец предначертал мне будущее музыканта». Такой благодатной почвой было пропитано детство будущего певца. В 10 лет он поступает в знаменитый соборный «Кройцхор», где сначала его голос был определен как дискант. Это чуть было не привело к трагическим последствием. Слишком высокая тесситура способствовала образованию узелков на голосовых связках. Мальчик временно вынужден был прекратить занятия. Впрочем, затем один опытный врач определил у подростка альтовый голос и Петер стал петь в этой группе, что спасло голос. Позднее, вплоть до 1954 года Петер выступал в этом хоре уже как тенор. Этот опыт стал бесценным для будущего музыканта.
Поступление в хор мальчиков сопровождалось драматическими событиями. Накануне решающих вступительных экзаменов 13 февраля 1945 года произошла трагическая бомбардировка Дрездена, превратившая школу в руины. Однако уже летом по распоряжению советских оккупационных властей занятия в хоровой школе были возобновлены и ей предоставили новое помещение.
Говоря о профессиональном образовании, надо упомянуть учебу Шрайера в Высшей музыкальной школе Лейпцига, а позднее Дрездена. Он получил фундаментальное образование не только как певец, но и как хормейстер, что в будущем сыграло значительную роль в развитии его карьеры.
Именно в Дрездене, еще будучи студентом, Шрайер в 1957 впервые выступает на профессиональной оперной сцене в Земперопер в партии 1-го узника в «Фиделио». Вся роль заключала в себе всего одну фразу. Поэтому полноценным дебютом можно считать следующую роль, порученную молодому певцу – партию Паолино в «Тайном браке» Чимарозы. Первый большой успех пришел к Шрайеру в 1962 в партии Бельмонте в «Похищении из сераля» Моцарта. А уже на следующий год (1963) он становится солистом берлинской Штаатсопер, где с успехом дебютирует этой же партией.
Среди важнейших вех дальнейшего творческого пути Шрайера, как оперного певца, можно назвать его дебюты на Байрейтском фестивале 1966 (Молодой матрос в «Тристане и Изольде»), в Метрополитен (1967, партия Тамино в «Волшебной флейте»; 1968-69 – Дон Оттавио в «Дон Жуане»). В 1966 году с ансамблем Гамбургской оперы Шрайер успешно выступает в лондонском театре Сэдлерс Уэллс в партии Феррандо в «Так поступают все» Моцарта.
С 1967 певец начинает свои регулярные выступления на Зальцбургском фестивале, пожалуй, самой главной сценической площадке его карьеры. Дебют в партии Тамино был сопряжен с трагическим событием. Эта роль первоначально предназначалась для великого Фрица Вундерлиха, который дружески покровительствовал молодому певцу, считая его, и не без оснований, своим преемником, и даже рекомендовал Петера на партию Бельмонте в Зальцбург. Однако трагическая и нелепая смерть Вундерлиха от несчастного случая заставила руководство фестиваля срочно пересмотреть свои планы и предложить роль в «Волшебной флейте» самому Шрайеру. С тех пор участие певца в зальцбургских формумах стало постоянным (1967-70, Тамино; 1971, Митридат в опере «Митридат, царь Понтийский; 1972-77 – Феррандо; в 1973, 1976 – Идамант; 1977 – Дон Оттавио; 1980-81 – Бельмонте и др.). Пел он и на Пасхальных фестивалях в Зальцбурге, в 1972 в «Тристане и Изольде», в 1974 в «Золоте Рейна» (партия Логе) под управлением Г.фон Караяна.
Регулярными стали также его появления в Венской опере (с 1966). Отметим его участие здесь в постановках опер «Елена Египетская» Р.Штрауса (1970), «Дож Жуан» (1973), «Золото Рейна» (1981, партия Логе), «Идоменей» (1987) и др. В 1969 Шрайер поет в Ла Скала в «Идоменее» (партия Идаманта).
В сферу интересов Шрайера входила и современная музыка. Он участник мировых премьер оперы «Эйнштейн» Дессау (1967, Берлин), сценической мистерии «»Комедия о конце света» К.Орфа (1973, Зальцбург), также в Зальцбурге участвовал в исполнении оперы Кшенека «Карл V» (1980), в 1977 исполнил в Мюнхене партию Левкиппа в «Дафне» Р.Штрауса, пел «Царя Эдипа» Стравинского под управлением Б.Озавы (1992, заглавная партия, с участием Д.Норман и Б.Терфела). Пел он и русскую музыку. В 1962 исполнял партию Юродивого в «Борисе Годунове» (ред. Д.Шостаковича) в Лейпциге, в 1980 роль Моцарта в опере «Моцарт и Сальери» Римского-Корсакова в Дрездене, исполнял он также и партию Ленского.
Большое место в его творчестве занимал немецкий романтический репертуар – оперы Николаи «Виндзорские проказницы» (Фентон), Лорцинга «Царь и плотник» (Иванов) и «Ундина», «Вольный стрелок» Вебера» (Макс) и др. Он пропагандировал оперное творчество Шуберта и Шумана, выступая в партиях Альфонсо в «Альфонсо и Эстрелле», Голо в «Геновеве».
Из генделевских оперных партий отметим роль Юлия Цезаря (в частности, он исполнил ее в театре «Колон» в 1968 под управлением К.Рихтера). Более удивительно, что в репертуаре Шрайера были даже такие партии, как, например, Фауст, Эрнесто в «Дон Паскуале» Доницетти, хотя это и было эпизодом в его карьере. Интересны воспоминания Шрайера о работе над образом Альмавивы в эпохальном «Севильском цирюльнике», поставленном Р.Бергхаус в берлинской Штаатсопер» (1968) и продержавшемся на сцене многие годы. Особое место занимали партии в редких операх Моцарта: «Директор театра», «Бастьен и Бастьена», «Асканио в Альбе», «Заида» и др.
Сам певец считает эпохальным событием для своего оперного творчества участие в постановке оперы Х.Пфицнера «Палестрина», где он исполнял заглавную партию (1979, Мюнхен). В своей книге он даже пишет об этой партии, как венце его оперной карьеры. Впрочем, она продолжалась еще долго, хотя и менее интенсивно, нежели ранее. Еще в 1999 певца можно было услышать в партии Бартоло в «Свадьбе Фигаро» на сцене берлинской Штаатсопер.
Шрайер много гастролировал, в т. ч. в театре «Колон» (1968), Будапеште, Варшаве, Лозанне, Париже, Лондоне (особенно яркими были его концерты в Вигмор-холле в 1989-90 гг.), неоднократно приезжал в СССР.
А окончательное завершение творческой карьеры с учетом концертной деятельности, камерного и ораториального репертуара произошло в декабре 2005 года в Праге, где Шрайер исполнил партию Евангелиста в «Рождественской оратории» Баха, одновременно являясь и дирижером этого концерта.
Портрет Шрайера был бы неполным без хотя бы краткой характеристики его деятельности в области камерной и ораториальной музыки, а также на поприще дирижера.
Наверное, работа в этой области заслуживает даже большего анализа, нежели опера. Но, поскольку, наш журнал специализируется на оперном искусстве, мы естественно, и уделили оперному аспекту творчества Шрайера основное место.
Говоря же об его концертной деятельности как камерного певца, исполнителя вокально-инструментальных сочинений, приходится констатировать, что его достижения на этом поприще всеобъемлющи. И, прежде всего, это касается творчества И.-С.Баха. Многочисленные исполнения Шрайером баховских пассионов и кантат впечатляют. Так, например, он выступал в «Страстях по Матфею» под управлением таких выдающихся дирижеров, как Караян (запись 1988 года, DG), К.Рихтер (запись 1974 года, DG), К.Аббадо (1996), и др. Среди его достижений огромное количество баховских кантат, Магнификат, выдающееся исполнение Мессы си минор под управлением Караяна, а также С.Челибидаке (1990, Мюнхен). Если говорить о других композиторах, то нельзя не упомянуть таких произведений, как 9-я Симфония Бетховена (1977, Караян), «Te Deum» Брукнера (Караян), «Валтасар» Генделя (1976, Д.Кноте), «Песнь о земле» Малера (1883, К.Зандерлинг), «Илия» Мендельсона (под управлением В.Заваллиша). Шрайер участвовал в мировой премьере оратории Франка Мартена «Голгофа» (1986, Зальцбургский фестиваль, дирижер Л.Загрошек), неоднократно пел «Реквием» Моцарта (под управлением К.Бёма и др.), «Маленькую торжественную мессу» Россини под управлением Заваллиша, «Времена года» Гайдна (дирижер Бём) и т. д.
Тут самое время поговорить и дирижерской ипостаси Шрайера. Он сам довольно безыскусно и буднично говорит о начале своей дирижерской карьеры. Предоставим слово автору:
«Я уже несколько лет был солистом берлинской Штаатсопер, когда вышел из печати сборник, содержащий портреты и биографии членов труппы… Однажды, вслед за этой публикацией ко мне подошел директор оркестра Государственной капеллы с предложением продирижировать концертом. Я был изумлен: мне и в голову не приходило рассчитывать на такую возможность. Однако согласие я дал охотно. В программу, которую я составил по своему выбору, вошли Симфония B-dur Шуберта, Четвертый Бранденбургский концерт Баха и Симфония Карла Филиппа Эммануила Баха. О моем дирижерском дебюте (произошло это в 1970 году) появились сообщения в прессе, и вскоре я был приглашен зальцбургским оркестром «Моцартеум».
Давать оценку дирижерской деятельности Шрайера значительно труднее, нежели певческой. Все же это две совершенно различные сферы деятельности. И как хороший исполнитель не означает автоматически хорошего педагога, так и выдающийся солист и выдающийся дирижер – вещи далеко не всегда совпадающие. Деятельность в этой сфере у Шрайера была значительно скромнее по масштабам. Хотя и здесь у него есть весьма интересные достижения. Так, например, он дирижировал оперой Генделя «Ацис и Галатея» в Берлине, а также записал ее в редакции Моцарта с блестящим составом солистов (Orfeo, Э.Рольф-Джонсон, Э.Матис, Р.Гэмбилл, Р.Ллойд и др.), записал редкую оперу Моцарта «Каирский гусь» (Ph., 1990), играл (и записал) его же гениальную Масонскую музыку (1981), Кофейную и Крестьянскую кантаты Баха (1976, DG, archive) и др. сочинения.
Камерное творчество Шрайера включает в себя песни Моцарта, Бетховена, Шуберта, Шумана, Вебера, Брамса и др. В 1985 Шрайер записал вокальный цикл Шуберта «Зимний путь» в сопровождении Святослава Рихтера (партия ф-но).
Среди студийных оперных записей певца «Милосердие Тита» (DG, дирижер К.Бём, заглавная партия), «Идоменей» (DG, дирижер он же), «Похищение из сераля» (DG, дирижер он же), «Дон Жуан» (DG, дирижер он же), «Волшебная флейта» (Ph., дирижер К.Дейвис), «Вольный стрелок» (DG., дирижер К.Клайбер, партия Макса, с участием Г.Яновиц, Б.Вайкля, Э.Матис, Т.Адама и др.), «Каприччио» Р.Штрауса (DG., дирижер К.Бём, партия Оливьера, с участием Г.Яновиц, Д.Фишера-Дискау, Г.Прея, Т.Троянос, К, Риддербуша), «Дафна» Р.Штрауса (EMI, дирижер Б.Хайтинк, партия Левкиппа), «Нюрнбергские мейстерзингеры» (EMI, дирижер Г. фон Караян, партия Давида), «Золото Рейна» (RCA, дирижер М.Яновски, партия Логе).
В 1981 году Шрайер участвует в создании фильма-оперы «Золото Рейна» (дирижер и постановщик Г.фон Караян).
Наследие Шрайера в области звукозаписи включает в себя и огромное количество живых (live) записей. Нет возможности перечислить даже малую толику из них, однако, упомянуть некоторые необходимо. Незабываема версия оперы «Так поступают все» с Зальцбургского фестиваля 1974 года под управлением Бёма (солисты Г.Яновиц, Г.Прей, Б.Фассбёндер, Р.Панераи). По праву лучшей считается живая запись оперы «Луций Сулла» под управлением Н.Арнонкура (1989, сокращенная версия) с участием Ч.Бартоли, Э.Груберовой, Д.Апшоу.
Если попытаться лаконично сформулировать творческое лицо Петера Шрайера как певца, то можно сказать, что он по праву считается преемником лирического тенора Ф.Вундерлиха, с той лишь разницей, что Вундерлих, возможно, полнее выражал музыкальный гедонизм своим нежнейшим голосом, а Шрайер в этом смысле был более углубленным и саморефлексирующим художником, что является существенным для исполнения немецкой духовной музыки, и, в первую очередь, баховской. Нельзя, конечно, забывать, что Вундерлих умер очень рано в возрасте 36 лет. И куда в дальнейшем развивался бы его творческий путь сказать невозможно.
Многое проясняется в творческом кредо художника в его мыслях по поводу любимой партии Палестрины. При этом он ссылается на известное эссе Томаса Манна, в котором тот утверждает, что история о Палестрине не является религиозной в прямом смысле этого слова и не связана с конкретными катаклизмами религиозной политики того времени и теми обстоятельствами, что герой отказывается повиноваться церкви и сочинить заказанную мессу.
Шрайер так комментирует мысли великого писателя:
«Он видит в этом произведении “спокойную скромность без претензии на страсть, внутренне ранимую, но полную достоинства линию поведения”. Здесь затрагиваются также проблемы старения. И притом без горечи, а с философской мудростью. Слова Палестрины “…хочу быть спокоен и сохранить душевный мир ” (курсив мой – Е.Ц.) завершают оперу». По нашему представлению, в этом весь Шрайер-художник, которому одинаково чужды как махровый консерватизм, так и ангажированная суета современного мира искусства (прежде всего оперного – добавим мы), в основном, спекулирующего на великих именах прошлого.
21 сентября 2016 года исполнилось 10 лет с того момента, как Петер Шрайер возглавил все дизайн-подразделения KIA Motors в мире. Петер Шрайер разработал новый фирменный стиль марки, сформировав безошибочную узнаваемость автомобилей KIA в потоке и повысив стоимость бренда. Во многом благодаря трансформации дизайна экстерьера и интерьера KIA за последние 10 лет объем продаж автомобилей марки в мире увеличился почти в 3 раза. В случае с KIA Motors изменение означает движение вперед, а не просто попытки выглядеть по-иному».- Новости
Сеул, 22 сентября 2016 года – 21 сентября 2016 года исполнилось 10 лет с того момента, как человек-легенда Петер Шрайер стал шеф-дизайнером KIA Motors. За это время мировые продажи автомобилей KIA увеличились почти в 3 раза - с 1,1 млн в 2005 году до 3,05 млн единиц в 2015 году.
Петер Шрайер стал родоначальником революционных изменений в дизайне KIA. Новый фирменный стиль KIA, одним из ключевых элементов которого является характерная решетка радиатора «Улыбка тигра» (Tiger nose), полностью изменил восприятие бренда во всем мире.
Зарождение нового имиджа KIA
KIA Motors уже работала над улучшением качества своей продукции на протяжении нескольких лет до того момента, как в 2006 году в компанию на должность шеф-дизайнера пришел Петер Шрайер. В 2006 году бренд представил модель , которая была ориентирована на взыскательных европейских клиентов.
Клиенты во всех уголках мира заново открывали для себя новый уровень качества и дизайна автомобилей KIA. Свежий взгляд Петера Шрайера на внешний облик автомобилей KIA дал мощный импульс для преобразования и самого бренда, и представления клиентов о нем. KIA начала развиваться как сильный игрок на мировой автомобильной «арене».
Петер Шрайер рассказывает: «Когда я начал свою работу в KIA Motors, было крайне важно добиться узнаваемости нашей продукции и единства в восприятии всего модельного ряда бренда. Но создание новых моделей KIA – это гораздо более сложная история, чем создание эстетичного продукта. Нам приходится делать множество сложных выборов, объединять многочисленные комплексные идеи в единое целое, чтобы создать нечто, вызывающее настоящие эмоции у клиентов» .
Узнаваемые дизайнерские штрихи можно найти в облике всех современных моделей KIA. Под чутким руководством Петера Шрайера дизайн автомобилей KIA стал, наряду с качеством, основополагающим элементом «ДНК бренда».
«Корейское чудо»: вдохновение как основа дизайна
В то время как KIA продолжала заниматься трансформацией своего модельного ряда, происходила популяризация корейской культуры в мире. Стиль K-pop, оглушительный успех ‘Gangnam Style’, повышение ценности корейского искусства и архитектуры в мире и многие другие факторы помогали находить вдохновение Петеру Шрайеру и всей команде дизайнеров KIA.
«Для дизайнеров крайне важно не просто следить за автомобильными новинками, но и интересоваться архитектурой, музыкой, промышленным дизайном… всем. Таким образом и приходят новые идеи и вдохновение. Сейчас люди знают намного больше о Корее и о том, что происходит в этой динамично развивающейся стране. С одной стороны, ты чувствуешь своеобразный пульс, приезжая в мегаполис Сеул, но при этом в Корее можно найти и тишину, и концентрацию. Эти две стороны одной медали вдохновляют и меня, и всех дизайнеров KIA» , - объясняет Петер Шрайер.
Именно этот контраст стал стимулом для создания нового дизайнерского языка KIA. Петер Шрайер делится некоторыми своими секретами: «У нас, дизайнеров, есть сокровищницы, в которых мы можем почерпнуть вдохновение, – это искусство и простота прямых линий и пустых пространств. Идеально, когда предмет выглядит просто и лаконично, но чтобы достигнуть подобного, нужны огромные усилия и концентрация» . Основа дизайнерских воззрений Петера Шрайера - «простота прямых линий». Этот подход характеризует каждый из созданных под его руководством дизайнерских проектов. Сейчас дизайнеры KIA работают в разных уголках мира и каждый из членов этой глобальной команды по-своему видит и воплощает этот принцип. В настоящее время дизайнерские центры KIA Motors работают в Калифорнии (США), Франкфурте-на-Майне (Германия) и в Намьянге (Южная Корея).
Изменение восприятия бренда KIA
Его удивительный лирический тенор стал одним из символов музыкального искусства Германии, которое он с триумфальным успехом представляет на лучших сценах мира.
Вспоминая самое начало своего пути, Шрайер пишет: «В старой сказке добрая фея, прибывшая к колыбели младенца, пророчит ему, как правило, счастливое будущее. Что же касается меня, то никто на свете не мог предвидеть, что когда-то я буду петь в Зальцбурге и других крупнейших музыкальных центрах мира. Однако один человек, своевременно вбивший себе в голову мысль, что сделает из меня музыканта, все же существовал. Это был мой отец».
Петер Шрайер вырос в деревне недалеко от Дрездена. Летом, как и остальные сельские ребята, он работал в поле, возил обед пахарям и косцам.
Его отец, одаренный музыкант и педагог, мечтал отдать своего сына в знаменитый немецкий хор мальчиков «Кройцхор». Мальчик легко поступил в подготовительный класс и с волнением ждал вступительного экзамена. День, назначенный для этого испытания, на всю жизнь остался в памяти певца но не потому, что он перевернул его жизнь и решил судьбу. В этот день, 13-го февраля 45-го года, началась бомбардировка Дрездена. На глазах у мальчика город превратился в руины, а соборная школа и сам собор выгорели дотла. Однако уже через несколько месяцев «Кройцхор» поднялся из пепла и снова начал свою деятельность только принимали туда уже не тех, кто сдал вступительный экзамен, а тех учеников подготовительного класса, которых еще можно было разыскать. С этих пор хористы вступали в суровую, строго регламентированную жизнь интерната и становились братьями одной семьи такие отношения сохранились у них на всю жизнь. И точно также на всю жизнь оставалась любовь к тем сочинениям, которые выучивали в хоре, - а это, в основном, были сочинения Баха. Его кантаты, оратории и страсти произведения далеко не простые технически и бездонные по смыслу оказались в числе первых музыкальных впечатлений Петера Шрайера. И как будто еще тогда они обрекли этого певца на постоянный поиск поиск интонации живой, естественной, но вместе с тем страстной. Впоследствии он будет обращаться к самым разным сочинениям и к операм, и к камерному репертуару, - но та, с детства знакомая музыка, остается очень близкой ему до сих пор.
Так, в хоре мальчиков, начиналась та удивительная артистическая жизнь, то движение от одного успеха к другому, которое, глядя со стороны, мы называем словом «карьера». Петер Шрайер однажды заметил, что это слово «излучает зловеще мерцающий свет». Он пишет, что его натуре, в сущности, противоречит постоянное стремление к самосовершенствованию: «я не считаю себя человеком неугомонным охотно бездельничаю и тружусь лишь тогда, когда вынужден это делать». Такое необычайное заявление продолжается так, как может продолжить его только выдающийся артист: «Но получается так, что работаю я все же очень много. На меня постоянно давят обязанности: то необходимо выучить новую камерную программу, то разучить оперную партию, то разобраться в партитуре к ближайшему симфоническому концерту и эти обязанности волей-неволей заставляют быть прилежным».
«Воля» или «неволя» заставили певца в расцвете творчества взяться за дирижерскую палочку, остается загадкой. Но одна из причин представляется понятной: Петера Шрайера всегда привлекала возможность полновластного господства над исполнением ведь певец это только один из участников замысла, а «хозяин» интерпретации дирижер.
сайт: Господин Шрайер, вы уже давно в Kia Motors. Как вам работается в этой компании? В чем разница подходов к дизайну в Kia и Volkswagen, где вы также работали раньше и снискали себе популярность?
Петер Шрайер (ПШ): Больших различий в процессе работы в этих двух компаниях я не вижу. Однако в подходах разница есть, и довольно существенная. Дело в том, что в Volkswagen, да и вообще в Европе, существуют уже устоявшиеся традиции автомобилестроения, которым более 100 лет. Однако если взять Корею, то собственные автомобили в этой стране появились лишь 30–40 лет тому назад. Тем не менее, за это время ей удалось с нуля стать одной из важнейших стран-производителей, и меня это восхищает. Я думаю, это одна из тех черт, которая отличает корейцев от европейцев, к примеру, немцев. Корейцы всегда идут вперед и быстро, но последовательно принимают решения. Точно так же корейские производители быстро начали строить свои заводы по всему миру: в Словакии, Чехии, США, России, Китае, Турции, Индии. Но при этом автомобили, которые производятся на этих заводах, ориентированы и на локального потребителя. Я думаю, в этом и заключается основная разница между ними и немецкими фирмами, которые чересчур централизованы. Такой же подход наблюдается и в дизайне.
К примеру, у нас в Kia есть три дизайн-студии: в Калифорнии [имеется в виду студия в Иривине. - Прим. авт.], во Франкфурте и в Сеуле. Эти три студии конкурируют друг с другом, но при этом для меня они все одинаково важны. В Европе их бы назвали студиями-сателлитами, но для меня они - не сателлиты, они играют одинаково важную роль и работают над одинаковыми по важности производственными проектами. У нас не возникает ситуаций, когда какая-либо студия предлагает свой проект центральному офису, а потом получает отказ. Все эти студии мне действительно нужны, мне нравится, что от них поступают действительно интересные, но при этом разные предложения. Иногда решения даются мне очень непросто. Однако это дает нам многогранный подход. Мы говорим о cultural diversity - культурном многообразии, и в Kia у нас настоящий конгломерат из разных культур и стран, и он, делая работу интереснее, приносит свои плоды.
сайт: Вы упомянули традиции в автомобилестроении. В этой связи позвольте задать такой вопрос: как вы думаете, в будущем станут господствовать тенденции к глобализации или все же останется место и традициям? Если последнее, то что можно ожидать в этой связи от Kia?
ПШ: Я думаю, глобализация и традиции не обязательно противоречат друг другу, и я бы скорее стал говорить не о традициях, а об автомобильной культуре. Безусловно, плюс американских и европейских компаний в том, что у них есть эта самая вековая автомобильная культура. Но одновременно мы находимся в ситуации, когда появляются компании новые, молодые, но создающие при этом прорыв, инновации. Как весенняя гроза, смотря на которую можно видеть свежую, мощную силу. Но, с другой стороны, это был вызов для нас, потому что приходилось начинать с чистого листа, что, впрочем, было весьма увлекательно.
сайт: Я понимаю, что вы имеете в виду. Новый стиль Kia стал заметен сразу. Однако, с другой стороны, многие обратили внимание, что с появлением нового фирменного стиля выросли и цены на автомобили Kia. Это связано с дизайном или лучше адресовать этот вопрос в отдел маркетинга?
ПШ: К сожалению, не могу вам ответить по поводу цен в России. Впрочем, на мой взгляд, помимо низкой цены немаловажную роль играют и другие вещи: качество, привлекательный дизайн, доверие марке, надежность. Я убежден, что качество автомобилей постоянно улучшается, причем не только в том, что касается внешних атрибутов, но и повышается безопасность, улучшается управляемость, растёт комфорт. Мы сейчас с вами обсуждаем прежде всего нижний ценовой сегмент, а не премиум-марки. Однако в этом ценовом сегменте тоже необходимо быть впереди всех! Если выпускать машины, которые будут просто очень дешевыми, то завтра появится кто-нибудь, у кого они будут еще дешевле. Именно поэтому надо делать не просто самую дешевую продукцию, но ту, которая будет лучше, чем у других. Поэтому я уверен, что покупатели скорее заплатят чуть-чуть больше, чтобы получить за эти деньги что-то действительно качественное. Именно поэтому важно находить удачный баланс между качеством и ценой.
сайт: Недавно мы видели трехдверную Kia Picanto, представленную для британского рынка. Увидим мы ли ее в России?
ПШ: К сожалению, не могу вам ответить по этому поводу, лучше вам спросить об этом в отделе продаж и маркетинга. Отмечу лишь, что на мой взгляд трехдверный автомобиль выглядит совсем иначе, динамичнее, чем пятидверка. Думаю, если вы напишете об этой машине и возникнет соответствующий интерес, появление такой модификации на российском рынке будет более вероятным, но это - не мое решение.
сайт: Тогда другой вопрос. Когда дизайнер начинает работу над проектом, он сталкивается с большим количеством информации: стандарты фирмы, государственные нормы, продукция конкурентов и т.д. Не чувствуете ли вы себя в этой связи этаким рабом обстоятельств, зависящим от внешних факторов?
ПШ: Вы знаете, это одна из причин, почему у нас работают молодые и не столь обремененные необходимостью действовать по кем-то установленным правилам дизайнеры. Но я вам приведу пример из другой области: недавно я прочитал, что если научно проанализировать тело человека и всю ту информацию, которую мозг запрашивает у органов чувств, и сопоставить ее со скоростью ответа, то чисто теоретически игра в пинг-понг должна представляться непосильной задачей, поскольку события в ней развиваются слишком быстро. И если начать об этом думать именно когда играешь, то играть не получится. Конечно, у нас, у дизайнеров, много ограничивающих факторов: в каждой стране свои законы и требования, кроме того существует безумно большое количество технических моментов. Если начать думать обо всем этом, когда идея только зарождается, можно попросту сойти с ума. Поэтому лучше мыслить относительно вольно и дать молодым дизайнерам возможность проявить себя, а уже потом уделять внимание технико-нормативной стороне вопроса, не забывая, конечно, про первоначальный замысел. К примеру, с каждым годом от производителей требуют все большей защиты пешеходов, те же фары автомобиля, поворотники, стоп-сигналы - все регламентируется, вплоть до высоты. Об этих требованиях стоит помнить и выполнять их, но вначале лучше все же сконцентрироваться на общей идее.
сайт: Сегодня во время лекции вы сказали, что иногда дизайнеры находят свое вдохновение в искусстве. У вас есть любимый художник или какой-либо еще деятель искусства? Если да, то кто это?
ПШ: Вы знаете, на самом деле таких много. Меня восхищают художники, у которых есть собственная идея, концепция, которую они последовательно воплощают в жизнь. Например, мне нравятся работы Сая Твомбли, который, к сожалению умер несколько недель назад. Когда люди видят его произведения, они зачастую говорят: «Ну, так я тоже могу!», но на самом деле это не так! Что же касается других сфер искусства, например, музыки, то меня вдохновляет Майлз Дэвис и Фрэнк Заппа. На самом деле я люблю сочетание различных стилей.
сайт: Есть ли в вашей команде дизайнеры из России? И если нет, то почему?
ПШ: К сожалению, в настоящий момент дизайнеров-россиян у нас нет, есть лишь российские немцы, хотя вообще трудятся люди разных национальностей. Когда я работал в VW, у меня был в команде один дизайнер из России. Впрочем, думаю, тут нет взаимосвязи с национальностью, все зависит от таланта и опыта сотрудника и от того, насколько он вписывается в коллектив. Происхождение не играет никакой роли. Если в будущем я вдруг встречу талантливого дизайнера из России, я возьму его к себе на работу сразу же. То, что у нас в Kia пока таких нет, скорее случайность, но уверен, что вообще такие люди есть. В конце-концов, у нас в команде работают дизайнеры примерно 20 различных национальностей.
сайт: Как вы считаете, что самое главное для дизайнера?
ПШ: Для дизайнера важна прежде всего открытость. Он должен много путешествовать, открывать для себя новые страны. Например, мне было очень интересно приехать в Россию, посмотреть, как выглядят улицы, люди, движение, увидеть, чем живет человек, как он ездит, ведь благодаря этому возникает совсем другое чувство страны. Мне нравится открывать для себя новые страны, потому что именно таким образом ты постоянно учишься. Я и раньше часто бывал в Корее, теперь езжу туда постоянно, но все равно каждый раз, когда там оказываюсь, нахожу для себя что-то новое. А на прошлой неделе мы были в Италии и Швейцарии. Конечно, эти страны находятся не так далеко от Германии, но и там я постоянно учусь. Мне кажется, это самое важное для дизайнера - не просто сидеть где-то на одном месте и смотреть Youtube, а видеть и чувствовать настоящий, живой мир. С другой стороны, хороший дизайнер должен обладать разными талантами - необходимо понимать не только креативную, но и техническую часть создания автомобиля и грамотно сочетать их. В конечном итоге ни один сотрудник в компании не знает об автомобиле от начального проекта до производственной версии столь много, сколько знает дизайнер. Понятно, что в любой компании есть инженеры, специалисты по маркетингу, продажам и другие сотрудники. Но дизайнер должен быть в какой-то степени каждым из них, и это также очень важно.
сайт: Господин Шрайер, спасибо вам за это интервью!
ПШ: Спасибо вам, было очень приятно!