Чудовище Франкенштейна: 198 лет готическому монстру
Ответ редакцииДень 16 июня 1816 года остался в истории как дата рождения готического романа — именно в этот день писательница Мэри Шелли придумала историю про учёного Виктора Франкенштейна и его Чудовище. Весь 1816 год принято называть «годом без лета» — из-за извержения индонезийского вулкана Тамбора в 1815 года и выброса большого количества пепла в Западной Европе и Северной Америке на протяжении нескольких лет погода летом почти не отличалась от погоды зимой.
В июне 1818 года лорд Байрон в компании своего врача Джона Полидори, друга поэта Перси Биши Шелли и его супруги Мэри проводили отпуск на берегу Женевского озера. Вынужденные большую часть времени сидеть дома, греясь у камина, друзья придумывали себе развлечения. Ночь 16 июня было решено провести, рассказывая друг другу страшные истории. Результатом стал изданный в 1818 году роман Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей», первый «роман ужасов», сделавший придуманного писательницей воскрешённого мертвеца героем многочисленных фильмов, книг и спектаклей. АиФ.ru вспоминает, как в искусстве рассказана история Чудовища и Франкенштейна.
Кино
Само имя «Франкенштейн» вынесено в название большинства произведений по мотивам романа Шелли, что нередко вызывает путаницу и заставляет думать, что так звали само чудовище — на самом же деле существо не имеет имени, а Франкенштейн — фамилия его создателя Виктора.
Наибольшую популярность готический монстр приобрёл благодаря кинематографу — про чудовище снято несколько десятков фильмов, первый из которых — 16-минутная немая короткометражка — появился в 1910 году.
Самым известным исполнителем роли чудовища Франкенштейна остается британский актер Борис Карлофф, впервые появившийся в этом образе в фильме «Франкенштейн» в 1931 году. Правда, экранный образ отличается от книжного, начиная с того, что монстр у Мэри Шелли не сшит из кусочков различных тел и отличается умом и сообразительностью, тогда как существо в исполнении Карлоффа по уровню развития напоминает популярных в современном кинематографе зомби.
Режиссер Тим Бёртон , каждый фильм которого и стилистически, и по смыслу очень близок одновременно сказочным и пугающим готическим романам XIX века, не мог обойти стороной историю про Чудовище Франкенштейна. Картины, в точности повторяющей сюжет романа, в фильмографии Бёртона нет, зато есть несколько вариаций на эту тему. Началось всё с 30-минутной короткометражки «Франкенвини», снятой Бёртоном в 1984 году и рассказывающей о мальчике Викторе, оживившем свою собаку. В 2012 году Бёртон переснял «Франкенвини», превратив его в полнометражный мультфильм. Одна из самых знаменитых бёртоновских «сказок» — «Эдвард руки-ножницы» — во многом также обыгрывает сюжет романа Шелли, ведь герой Джонни Деппа — существо, созданное и оживлённое учёным.
Чудовище Франкенштейна. Фото: Commons.wikimedia.org / Universal Studios
А вот британец Кен Рассел подошёл к сюжету с другой стороны, посвятив картину «Готика» 1986 года истории создания произведения, то есть той самой памятной ночи на Женевском озере. Герои фильма — Байрон, Полидори, Перси и Мэри Шелли — проводят на вилле ночь, полную ужасных видений, галлюцинаций и прочих психоделических опытов. Взяв за основу реальную историю, Рассел позволил себе пофантазировать на тему того, что могло твориться в ночь 16 июня на Женевском озере и какие события могли предшествовать появлению такого литературного персонажа, как Чудовище Франкенштейна. Вслед за Расселом за благодатный киносюжет ухватились и другие режиссёры: в 1988 году испанец Гонсало Суарес снял картину под названием «Грести по ветру», где роль лорда Байрона исполнил Хью Грант , а чешский кинематографист Иван Пассер в том же году представил свою версию событий под названием «Лето призраков».
Литература
Написать свою версию романа Мэри Шелли — идея, показавшаяся привлекательной нескольким писателям. Британец Питер Акройд подошёл к истории со стороны самого Виктора Франкенштейна, от лица которого ведётся повествование в книге «Журнал Виктора Франкенштейна». В отличие от Шелли, Акройд подробно описывает процесс создания Чудовища и все эксперименты, проводимые Виктором в секретной лаборатории. Благодаря весьма точно переданной автором атмосфере грязной, мрачной и тёмной Англии эпохи Регентства, роман Акройда вполне соответствует традициям готической литературы. Интересно, что в книге в качестве персонажей появляются всё те же Байрон и компания, с которыми Виктор Франкенштейн якобы был знаком, есть, безусловно, и описание ночи в Швейцарии — по версии Питера Акройда, Чудовище не было плодом фантазии Мэри Шелли. Что же до самого монстра, то он в книге, как и в оригинальном романе, обладает разумом, чем весьма докучает своему создателю.
Американский фантаст Дин Кунц посвятил готическому монстру целую серию произведений, которые являются своего рода продолжением романа Шелли. По задумке Кунца, Виктору удается генетически перепрограммировать своё тело и прожить более 200 лет, так что события происходят уже в наши дни. В 2011 году своё продолжение «Франкенштейна, или Современного Прометея» выпустила американская писательница Сьюзан Хейбор О’Киф , известная как автор детских книг — «Чудовище Франкенштейна» стал её первым «взрослым» романом. О’Киф фантазирует на тему того, что же стало с монстром после смерти его создателя, и представляет героя как трагического персонажа, вставшего перед выбором — жить жизнь чудовища или попытаться всё-таки стать человеком.
Театр
В 2011 году британский кинорежиссёр Дэнни Бойл поставил на сцене Королевского национального театра в Лондоне спектакль «Франкенштейн» по пьесе Ника Дира , которая, в свою очередь, написана по мотивам всё того же романа Мэри Шелли. Главные роли — Виктора Франкенштейна и его ужасающего творения — сыграли актеры Бенедикт Камбербэтч и Джонни Ли Миллер . Монстр здесь — существо несчастное и озлобленное, поклявшееся отомстить своему создателю за жизнь, на которую он его обрёк, выпустив в мир, где нет ничего, кроме ненависти и злобы. Примечательно, что играли спектакль в двух версиях — Камбербэтч и Ли Миллер менялись местами, так что каждому довелось сыграть и доктора, и существо.
Конец 19-ого века. Молодой учёный Генри Франкенштейна- одержим желанием создать с помощью науки жизнь. Для этого ему нужны электрические разряды и трупы. Из кусков которых он и сшивает человекоподобное существо. Но созданный монстр убив ассистента Генри сбегает из замка и скрывается в лесу, вблизи местной деревни. Жители которой, прознав про прячущегося в их краю чудовище, объявляют на него охоту
-«Я сумасшедший?! Скоро вы увидите, сумасшедший я, или нет » (с)
В начале 30-ых случилось чудо-«Великий Немой» заговорил! Канул в прошлое немой кинематограф. А также и многие его звёзды, не способные адаптироваться и приспособиться к новомодной звукозаписывающей техники. Один период в истории кино закончился. А второй толком не начался. Странное время, когда появлялись новые кумиры публики, открывались новые, переоборудованные под звуковые картины кинотеатры, выходили новые необычные «говорящие» и даже «поющие» фильмы. Невиданный прогресс сопутствовал невиданному же мировому экономическому кризису. Который стал настоящим потрясением для всего западного мира, и особенно сильно сказался на Америке -унеся десятки тысяч жизней. Этот период прозвали временем Великой Депрессии
И вот в это тяжёлое время Голливуд развлекал публику, давая ей возможность отвлечься от своих тревог и перенестись в разнообразный и зрелищный мир кино. Эту пору прозвали -Золотой Эпохой Голливуда. Именно тогда появились знаковые, определившие развитие кино жанры, способные напугать неискушённую публику
Речь пойдёт о легендарной экранизации знаменитого романа Мэри Шелли -«Франкенштейн», осуществлённой в 1931-ом году Джеймсом Уэйлом. Примечателен фильм тем, что это первая «настоящая» интерпретация данной книги, и тем что это один из первых звуковых фильмов ужасов. А ещё впечатляющей работой по гриму, которую проделал кудесник Джек Пирс. Его команда создала такой образ легендарного монстра, что его все узнают и сегодня, даже и те кто не смотрел кино. Хотя фильму уже 82 года! Актёры и все те кто работал за кадром -создали такой фильм, аналогов которому впредь не будет. Это касается лишь старого кино, обладающего преимуществом перед последующими версиями этого сюжета. Я об атмосфере фильма. Мрачная, подавляющая холодность происходящего на экране усиливает незабываемая музыка а так же «состарившаяся» плёнка, то и дело покрывающаяся «ожогами» и «струпьями», трещащая и шипящая. А так же чарующий старый английский, который приятно звучит и благодаря этому некоторые реплики можно запомнить и на языке оригинала. Всё это свойственно лишь старому, довоенному кино. При всех своих недостатках, и некой даже наивности эти фильмы прошли самую суровую проверку. Проверку временем. Их до сих пор смотрят, а значит они не когда не устареют. Так как уже давно устарели, но не потеряли своего обаяния, и даже наоборот приобрели.
Сложно назвать написанный Джоном Л. Болдерстоном (автор классических ужастиков 30-ых -«Дракула» с Белой Лугоши, «Мумия`с тем же Карлоффом и др.), Доном Расселом и Гарретом Фортом сценарий -экранизацией. От сюжета придуманного Мэри Шелли остался лишь один зачин, про то как безумный учёный создаёт монстра. Даже имена главных героев изменили! Доктор носит имя Генри, а его друг -Виктор, а в романе на оборот. Ровно как и введение в сюжет профессора Уолдена -которого не было в романе. Таким образом в неприкосновенности остались лишь невеста героя-Элизабет, да само безымянное существо (которое многие и называют Франкенштейном, хотя это фамилия героя-учёного, а не имя созданного им монстра). При всех своих достоинствах, фильм Джеймса Уэйла -отвратительная экранизация. При просмотре непонятно даже какой год нам показывают, ибо в картине причудливо смешались костюмы 30-ых, вещи 20-ого века и старинный интерьер, более-менее современные роскошные особняки и старинные, мрачные замки. Поэтому я не считаю «Франкенштейна» 1931-ого экранизацией. Это просто триллер снятый по мотивом популярного готического романа. И снятый для своего времени-просто изумительно
В картине играли тогда не известные публике молодые театральные актёры. Некоторые из них хорошо зарекомендовали себя на Бродвее, где их заметили и пригласили в кино. Это Колин Клайв (Генри Франкенштейн), Мэй Кларк (Элизабет), Джон Боулс (Виктор), Дуайт Фрай (ассистент доктора-Фритц), Эдвард Ван Слоун (профессор Уолден) и наконец самый главный из тех, кто повинен в бессмертии этой картины -Борис Карлофф в незабываемом и жутком образе воскресшего с помощью электричества, Монстра с высокой и сутулой фигурой, квадратной башкой и ржавым болтом торчащем из шеи. И хоть он за весь фильм не произносит не фразы, а только зловеще рычит и мычит, он одним этим создаёт легендарный образ классического персонажа
Оператор Артур Идисон, снявший такие хиты как «Человек-Невидимка» и «Касабланка», запечатлел на киноплёнку множество знаменитых кадров, впоследствии вошедших в энциклопедию кино, и не раз цитировавшихся и пародировавшихся в будущем. Чего стоят только сцены с оживлением монстра в лаборатории оборудованной в подвале замка, и финальная погоня озлобленной и кричащей черни с факелами и вилами в руках за неуклюже убегающем от них существом, с последующей далее сценой сожжения мельницы и гибели монстра под обломками и в огне
Отлично постарался и главный художник постановки Чарльз Д. Холл, ранее трудившийся на картинах Чаплина ("Малыш», «Цирк» и «Огни Большого Города»). При минимальных затратах, его команда построила впечатляющие декорации от замка Франкенштейна, до его фамильного поместья и деревни озлобленных крестьян. А также в фильме разные, соответствующие непонятно каким эпохам костюмы. Всё это создаёт непередаваемую атмосферу этого классического, чёрно-белого хоррора.
Композитор картины Бернхард Каун, так больше негде и не поработал по специальности. И сложно сказать, что стало тому причиной. Саундтрек первого «Франкенштейна» показал его как талантливого человека. Звучащая в фильме музыка не просто звуковое сопровождение ленты. Она её фон. Она создаёт напряжение, погружает в атмосферу рассказываемой с экрана истории и запоминается не хуже образа самого оживлённого и сшитого из частей тел мертвецов монстра
Продюсер фильма Карл Лемли-мл, один из тогдашних хозяев знаменитой голливудской киностудии «Юнивёрсал», был успешным дельцом. И нащупав на ниве ужастиков прибыльное дно, стал активным финансистом картин снятых в жанре «хоррор». Конкретно «Франкенштейн» 1931-ого, при вложенных в него, приблизительно 300 тысяч долларов, принёс в мировом прокате более 12 миллионов!
В последствии, на волне большого критического и коммерческого успеха фильма, было снято ещё два его прямых продолжения ("Невеста Франкенштейна» (1935) и «Сын Франкенштейна» (1939), и положен зачин для бесчисленных спин-оффов и красоверов с участием популярных чудовищ студии «Юнивёрсал». Но первый фильм всегда ценится выше сиквелов, а потому и оценка будет именно такой а не какой другой:
Из основных минусов картины, как наиболее существенный назову её слишком маленькую продолжительность (где-то чуть более часа). Всё таки для данного сюжета это слишком малый хронометраж
«Альдини подсоединял полюса 120-вольтного аккумулятора к телу казнённого Форстера. Когда он вводил электроды в рот и ухо трупа, челюсти мёртвого человека начинали двигаться, а лицо корчилось в гримасах. Левый глаз открывался и смотрел на своего мучителя».
Роман Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей», над которым она начала работу на Женевском озере в компании Перси Шелли и лорда Байрона в мае 1816 г., был опубликован анонимно в 1818 г. Под собственным именем писательница опубликовала «Франкенштейна...» только в 1831 году.
Известно, и в первую очередь по воспоминаниям самой Шелли, что идея новеллы, позднее выросшей в роман, родилась из научных и философских дискуссий, которые они вели в гостях у Байрона. Особенно их увлекли изыскания философа и поэта Эразма Дарвина (деда эволюциониста Чарльза Дарвина и антрополога Фрэнсиса Гальтона), а также опыты с гальванизацией, что в то время означало воздействие электрическим током на мертвый организм по методу итальянского профессора Луиджи Гальвани. Эти разговоры и чтение вслух немецких сказок о привидениях натолкнуло Байрона на предложение о том, чтобы каждый из них написал «сверхъестественный» рассказ. Той же ночью Мэри Шелли привиделся Виктор Франкенштейн и его безымянный монстр. Работая потом над «расширенной версией» новеллы, Шелли вспомнила события недавнего прошлого.
Эта история началась в 1802 г., когда в начале декабря некий Джордж Форстер совершил жестокое преступление. Он убил свою жену и малолетнюю дочь, утопив их в канале Паддингтон. И хотя существуют сомнения в его виновности, жюри присяжных признали Форстера ответственным за преступление, а суд в Олд Бейли приговорил к смертной казни. Но сегодня нас интересуют не обстоятельства жизни и преступления Джорджа Форстера, а его смерть и, главным образом, события, последовавшие за ней.
Итак, Форстер был повешен при большом стечении народа в тюремном дворе Ньюгейтской тюрьмы 18 января 1803 года. Сразу после этого «на сцене» появляется синьор Джованни Альдини. Он купил труп повешенного, чтобы произвести научный эксперимент и удивить публику.
Итальянский профессор физики Альдини был племянником другого знаменитого профессора в области анатомии Луиджи Гальвани, который обнаружил, что воздействие электрических разрядов способно «оживить» лягушку, заставить ее мышцы двигаться. У многих возник вопрос: а что же произойдет, если воздействовать аналогичным способом на труп человека? И первым, кто решился дать ответ на этот вопрос, стал Альдини.
Научные интересы итальянца простирались от изучения гальванизма и его медицинского применения, до возведения маяков и экспериментов по «сохранению человеческой жизни от разрушения в результате пожара». Но 18 января 1803 г. состоялась «презентация», сама по себе оставившая след в истории, но также благодаря которой мы сегодня можем наслаждаться поистине бессмертным произведением Мэри Шелли и множеством вариаций на его тему.
Альдини подсоединял полюса 120-вольтного аккумулятора к телу казненного Форстера. Когда он вводил электроды в рот и ухо трупа, челюсти мертвого человека начинали двигаться, а лицо корчилось в гримасах. Левый глаз открывался и смотрел на своего мучителя. Один из очевидцев описывал увиденное так: «Восстановилось тяжелое конвульсивное дыхание; глаза вновь открылись, губы зашевелились и лицо убийцы, не подчиняясь больше никакому управляющему инстинкту, стало корчить такие странные гримасы, что один из ассистентов лишился от ужаса чувств и на протяжении нескольких дней страдал настоящим умственным расстройством».
Газета «Лондон Таймс» писала: «Несведущей части публики могло показаться, что несчастный вот-вот оживет». Впрочем, вестник ньюгейтской тюрьмы с известной долей черного юмора сообщал: будь это так, Форстера тут же повесили бы снова, так как приговор беспрекословен - «повесить за шею, пока не наступит смерть».
Разумеется, опыты Гальвани и Альдини выходили далеко за рамки развлечения толпы. Они полагали, что эксперименты с электричеством в конечном итоге приведут к оживлению умерших. Расхождения между главными научными оппонентами, Гальвани и Вольта, заключались только в одном: первый полагал, что мышцы являются своего рода батареями, в которых накапливается электричество, постоянно направляемое мозгом по нервам. Электрический ток, пропущенный через тело, порождает «животное электричество». Второй считал, что при прохождении тока через тело в клетках организма возникают электрические сигналы, и они начинают взаимодействовать между собой. Альдини развил теоретические изыскания своего дяди и применил их на практике. Одержимый идеей «гальванической реанимации», Альдини был уверен, что недавно утонувших людей, можно вернуть к жизни при помощи электричества.
Но опытов с лягушками, с которыми работал его именитый родственник, Альдини уже было мало. Он перешел на крупный рогатый скот, но главной целью оставались человеческие тела. Хотя достать их удавалось далеко не всегда. И не всегда целиком. В родной Болонье с преступниками обходились сурово - рубили головы и четвертовали. Так что в распоряжении профессора могли оказаться только головы. Зато, какое непередаваемое впечатление производили на зрителей и ассистентов человеческие головы, отделенные от туловищ, которые Альдини заставлял улыбаться, плакать, воспроизводить гримасы боли или удовольствия. Не менее эффектны были эксперименты и с обезглавленными туловищами -их грудь вздымалась, когда профессор производил свои манипуляции. Лишенные голов, они будто дышали, а руки были способны даже поднять немалый груз. Со своими представлениями-экспериментами Альдини объездил всю Европу, пока не провел самое известное из них во дворе Ньюгейтской тюрьмы.
При этом использование трупов казненных преступников не было такой уж редкой практикой. Согласно Закону об убийствах (The Murder Act) , принятому британским парламентом в 1751 году и отмененном только в 1829-м, за убийство предполагалось дополнительное наказание и «знак позора» помимо собственно смертной казни. Согласно специально обозначенному в приговоре предписанию, тело могло долгое время оставаться на виселице или же не подлежать быстрому захоронению. Публичное вскрытие после смерти также являлось разновидностью дополнительного наказания.
Врачи-хирурги Лондонского королевского колледжа давно пользовались открывшейся возможностью проводить анатомические исследования на телах казненных преступников. Собственно, по их приглашению Альдини и прибыл в Лондон. И остался доволен - ведь тело повешенного Форстера стало первым в его научной и творческой практике, которое он получил не более чем через час после смерти.
Много лет после описанных событий, за Океаном, в 1872 году произошла похожая история. Но этот случай был окрашен узнаваемым американским колоритом. Преступник, приговоренный к смерти, сам завещал свое тело для проведения научного эксперимента по реанимации с использованием электричества. И его можно понять - если нельзя избежать смерти, нужно попытаться воскреснуть.
Некий предприниматель Джон Барклай был повешен в Огайо за то, что проломил череп своему компаньону, поставщику мяса Чарльзу Гарнеру. Не будем вдаваться в подробности заурядного, в общем-то, преступления. Тем более что самое интересное произошло после него и судебного процесса. Обстоятельства дела сложились таким образом, что рассчитывать на снисхождение Барклаю не приходилось. И тогда, будучи человеком не глупым и образованным, он завещал свое тело для последующей реанимации Медицинскому колледжу в Старлинге. А именно - будущему профессору, физику-самоучке и метеорологу Томасу Корвину Менденхоллу.
Забавно, что идеей подсудимого заинтересовались даже судьи Верховного суда штата, где принималось решение по необычной просьбе. Правда, они все же с беспокойством задумывались о правовом статусе Барклая на случай, если дело выгорит. Иметь дело с реанимированным, казненным по приговору суда преступником, им еще не приходилось.
Джона Барклая повесили 4 октября 1872 г. в 11:49, а в 12:23 его тело уже лежало на столе под зондами Менденхолла. Первое воздействие было произведено на позвоночник. Это заставило труп Барклая открыть глаза, а левую руку двигаться. Он сжимал пальцы, будто хотел схватить что-то. Затем, после стимуляции нервов на лице и шее, сокращение лицевых мышц вызвало страшные гримасы мертвеца. Воздействие на диафрагмальный нерв рук и седалищный нерв также добавили инфернальности происходящему, но мертвого не оживили. В конце концов, труп Бларклая оставили в покое, и он был официально признан мертвым.
И все же не стоит недооценивать описанные эксперименты. Благодаря им у нас есть замечательная книга Мэри Шелли и множество ее экранизаций, что само по себе уже не мало, но, как доказала практика, электричество иногда способно вернуть людей к жизни.
Dobizha,
Livejournal.com
Истоки зловещего образа — персонаж народных легенд и поэмы Гете — доктор Фауст, в свое время заключивший договор с сатаной, а в наше — скукожившийся в записного сериального остряка доктора Хауса, и, разумеется, Виктор Франкенштейн, который, уподобившись самому господу богу, вдохнул жизнь в мертвую материю. Психологически — вроде бы (ниже мы скажем, почему — вроде бы) понятно: ученый, как правило, занимается вещами, недоступными уму широкой публики, а публика склонна все непонятное считать опасным и предосудительным.
А фактически? Был ли у Франкенштейна прототип? И были ли его ученые занятия настолько же опасны для человеческого рода?
Известно, что свой роман (первоначально — новеллу) «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли написала практически на спор. Однажды дождливым вечером 1816 года в доме на берегу Женевского озера собралась интересная компания. Кроме самой Мэри там были…
Поэт Джордж Гордон Байрон , имевший к тому времени не только литературную, но и скандальную славу, связанную, в частности, с таинственными причинами развода. Его жена — Анна Изабелла Байрон, не прожив с поэтом и года, сбежала с ребенком к своему отцу.
Поэт Перси Биши Шелли — сторонник свободной любви. Будучи женатым, он сманил 16-летнюю Мэри из дома, как ранее свою первую жену, тоже 16-летнюю Гарриэт Уэстбрук, «спасая ее от тирании отца». Сама Мэри Шелли происходила, кстати, из весьма вольнодумной семьи. Ее отец был философом и воинствующим атеистом, а мать — одной из первых феминисток.
Личный врач Байрона — Джон Уильям Полидори , прославившийся тем, что после разрыва с Байроном издал под его именем первое произведение о вампирах на английском языке — повесть «Вампир».
И вот эти молодые свободные, пожалуй, свободные даже для нашего времени, умы развлекались, рассказывая друг другу разнообразные страшные истории, среди которых была одна о неком ученом, который при помощи электрических разрядов вызывал сокращения мертвых мышц. Имя этого ученого — Эразм Дарвин.
Эразм Дарвин , живший во второй половине XVIII века, теряется в сиянии своего всемирно известного внука — Чарлза Дарвина, хотя именно дедушка Дарвин был родоначальником учения о борьбе за существование и эволюции животного мира под воздействием окружающей среды. Эразм Дарвин придавал большое значение теории полового отбора или, если хотите — любви. Причем не только среди людей, но и среди растений. Вторая часть его поэмы «Ботанический сад» так и называется — «Любовь растений». Да, Эразм Дарвин был еще и поэтом.
А еще он был практиковавшим врачом, снискавшим всеобщее уважение, был сторонником женского образования и если выступал против морали, то не тогда, когда она мешает получению наслаждений, а тогда, когда она извращает человеческую природу. Вот его высказывание по поводу женщины, умертвившей своего незаконнорожденного ребенка:
«Женщины, совершившие подобное противоестественное преступление, вызывают к себе нашу глубочайшую жалость; их воспитание породило в них столько скромности или чувства стыда, что это искусственное чувство извратило подлинные инстинкты природы! Какую душевную боль должны были они пережить, какое страдание! — и это в то самое время, которое, после мук разрешения от бремени, сама природа предназначила им для сладостного утешения кормить грудью маленькое беспомощное дитя…»
Сам Эразм Дарвин имел то ли двенадцать, то ли четырнадцать детей, из которых двое были именно незаконнорожденными, но которых он воспитывал наравне с остальными, не обращая никакого внимания на общественное мнение.
Эразм Дарвин за 100 лет до Жюля Верна предсказал появление подводных лодок. А так же утверждал, что вселенная появилась в результате большого взрыва, что жизнь самозародилась в океане, предсказал ракетный двигатель на водороде и кислороде и другие удивительные и «скандальные» для того времени вещи. Скандальные — в прямом смысле: его книга «Зоономия, или Законы органической жизни» в 1816 году, через четырнадцать лет после смерти автора, была внесена в католический Индекс запрещенных книг.
И вот этот умный, добрый, любвеобильный человек и есть истерзанный плодами своего разума Виктор Франкенштейн?
В чем, простите за суконное выражение, проблематика романа Мэри Шелли? В том, что человек, рискнувший соперничать с богом в творении, не смог сравняться с ним в любви к своему творению. В том, что любовь к человечеству — это опасная разновидность эгоизма. И что любить конкретного человека всегда труднее. Учитывая нравы собеседников Мэри Шелли на берегах Женевского озера, логично предположить, что эти призывы были адресованы именно к ним. Как показала история — безуспешно.
Однако связка ученый-богоборец-злодей закрепилась прочно и надолго. И если в XIX веке она носила символический характер, то в ХХ — воплотилась в жизнь всерьез. И оказалась настолько дикой и страшной, что ни у одного художника не хватило духа описать, например, внутренний мир Йозефа Менгеле — Ангела Смерти из Освенцима.
Тема попросту схлопнулась — образ ученого-злодея был вытеснен на периферию комического жанра. И теперь научному сообществу приходится вести разъяснительную работу, результатами которой, к нашей неописуемой радости, становятся отличные научно-популярные фильмы и замечательные книжки.
отец - Альфонс Франкенштейн
мать - Кэролин Бофорт
братья - Уильям, Эрнест
жена Элизабет
Генри Франкенштейн, Чарльз Франкенштейн
В других произведениях
Множественность и неоднозначность трактовок, порождаемых этими образами Франкенштейна и его творения, создали предпосылки для постоянных попыток осмыслить и переосмыслить их в различных художественных формах - сначала в театре , а затем и в кинематографе , где сюжет романа прошёл через несколько стадий адаптации и приобрёл новые устойчивые мотивы, которые в книге отсутствовали совсем (тема пересадки мозга как метафора пересадки души) или были намечены, но не развернуты (тема Невесты Франкенштейна). Именно в кинематографе Франкенштейна сделали «бароном» - в романе баронского титула у него не было, да и не могло быть, хотя бы потому что он - женевец (после Реформации кантон Женева не признавал дворянских титулов, хотя формально оставались благородные семьи).
В массовой культуре также часто встречается смешение образов Франкенштейна и созданного им чудовища , которое ошибочно называют «Франкенштейном» (например, в насыщенном образами массовой культуры анимационном фильме «Жёлтая подводная лодка »). Кроме того, образ Франкенштейна породил множество различных продолжений - появились различные сыновья и братья, выступавшие под именами Вольф, Чарльз, Генри, Людвиг и даже дочь Эльза.
Косвенно (а в некоторых сериях и открыто) идея создания живого из неживого, именно как Франкенштейн создал монстра, встречается в фильме «Ох уж эта наука » и сериале-ремейке «Чудеса науки ». Это показывается в самой первой серии, где ребят вдохновил на создание искусственной женщины фильм «Невеста Франкенштейна ». А в первой серии 4 сезона они и вовсе встречаются лично с доктором и его монстром.
Образ Франкенштейна встречается и в корейской манхве Noblesse . Здесь он представлен как выдающийся учёный и сильный воин, обладающий способностями, далеко выходящими за рамки человеческих возможностей.
Напишите отзыв о статье "Виктор Франкенштейн"
Ссылки
|
||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Виктор Франкенштейн
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.