Любовь Федоровна была замужем за Виктором Яланским - внуком старшего брата Махно - Карпа. Все его пятеро братьев были с ним заодно и по очереди погибли за общую идею, но именно Карпу Нестор больше всех доверял и считал правой рукой.
Это хата Карпа, потом здесь жила его дочь Акулина, а после нее мой Виктор - ее сын с семьей. С первой женой он развелся, после встретил меня. Мы с 1986 года жили вместе, а в 2003-м я овдовела, - говорит Любовь Федоровна. - Всю жизнь Виктор занимался поисками людей, которые были связаны с его знаменитым родственником. Вот и я теперь много знаю о Махно.
Но особенно пенсионерку впечатлили рассказы мужа о личной жизни батьки.
Продолжение -
на > странице 12.
НАСТЯ-КРАСАВИЦА И ГАЛИНА-УМНИЦА
В 1970-х Яланский узнал, что в соседнем городке Пологи живет первая жена Нестора - Настя Кузьминична.
В молодости Настя была первой красавицей на селе. Нестор Иванович, как только увидел ее, сразу влюбился, - вспоминает пенсионерка. - Но прожили они совсем недолго - около года. За это время у них даже родился сыночек, только прожил малыш всего два дня. Да и Махно так и не увидел своего первенца: революция для него была важнее всего. Ради этого он и молодую жену бросил.
Настя Кузьминична до 48 лет жила одна в родительском доме, а после встретила вдовца с тремя детками и переехала к нему в Пологи. Своих женщина так и не родила.
А вот Нестор недолго горевал о своей Насте и уже через несколько лет влюбился в Галину Кузьменко - учительницу украинского и русского языков из женской гимназии. Она тоже была хороша собой, к тому же образованна, что Нестору чрезвычайно льстило. Ведь к тому моменту он успел отсидеть в тюрьме, где много читал. Особенно его увлекали история, география и математика.
Виктор и Галину нашел - в далеком Казахстане, - продолжает Любовь Федоровна. - Где-то узнал, что она с дочерью живет в Джамбуле, и отправил письмо.
Долгожданный ответ пришел ровно через месяц: "…несмотря на то что больше 50 лет прошло с того момента, как я оставила Гуляйполе и не знала о вашем существовании, мне было очень радостно и приятно узнать, что есть в этом мире у меня дорогие родственники…". После было еще множество писем, а потом Галина Андреевна пригласила Виктора в гости. Встреча состоялась в январе 1973 года.
ВО ФРАНЦИИ ЖИЛИ "КАК В ТЮРЬМЕ"
Галина Андреевна много рассказала о Несторе - ей так хотелось, чтобы люди знали, каким он был на самом деле, - говорит Любовь Федоровна. - А Виктор все записывал не только в блокнот, но и на магнитофон. Да только аудио оказалось очень плохого качества, за что Виктор долго себя корил.
Махно с Галиной познакомились в гимназии. Он пришел на урок к молодой учительнице, которую еще раньше случайно увидел в Гуляйполе. Он опоздал, сел за первую парту, немного послушал лекцию и обратился к ней: "Учительница, выйдем на минуточку". В коридоре попросил пройти с ним, но куда - не уточнил. Пока шли, у Махно выпал пистолет. Он резко ей: "Подними!" А она: "Не буду. Сам уронил - сам и поднимай". Нестор Иванович несколько секунд буравил ее глазами, но пистолет поднял. В тот момент он окончательно влюбился в строптивую девушку. Вместе они зашли к директору гимназии, где батька заявил, что намерен жениться на учительнице, потому она проработает тут только до конца года. Директору нечего было делать, как согласиться. А когда батька вышел из кабинета, спросил у девушки, как ее зовут. Она сказала, что Агафья Кузьменко. На что Махно выпалил: "Будешь Галей, Галиной!". И после все ее так и называли.
Галина Андреевна была постоянно с мужем-революционером, поэтому быстро овладела азами военного дела: и в седле ловко держалась, и стреляла метко. Вместе с Нестором и их маленькой дочкой Леночкой сбежала во Францию. Документы у семьи были уже на новую фамилию - Михненко. Жили вблизи Парижа, в районе для бедных. Как говорил сам Нестор Иванович - "как в тюрьме". Тем более к тому времени у батьки было сильно подорвано здоровье. За решеткой, где он провел семь долгих лет, ему вырезали одно легкое, а второе было тоже поражено туберкулезом. Плюс ко всему беспокоила раненая нога.
"ОСТАВАЙСЯ, ДОЧЬ, ЗДОРОВОЙ И СЧАСТЛИВОЙ"
Нестор устроился на завод, но выдержал там всего несколько дней - не столько из-за здоровья, сколько из гордости: он, великий революционер, - и вкалывать возле станка? Пришлось Галине идти работать, и хотя получала она копейки, Махно сидел дома и писал мемуары.
Летом 1934 года батька стал совсем плох, - говорит наша собеседница. - Его поместили в госпиталь в Париже, а поздно вечером 5 июля Галине сообщили, что Нестор умирает. Она схватила Лену и помчалась в больницу.
Махно лежал не двигаясь, но когда увидел своего любимого и единственного ребенка, с трудом произнес: "Оставайся, дочь, здоровой и счастливой". Потом сказал, что устал и закрыл глаза. Медсестра принесла ему кислородную маску и попросила всех уйти. А на следующий день он умер.
Тело революционера сожгли, а урну захоронили на кладбище Пер-Лашез. Анархисты со всего мира присылали вдове деньги - чтобы договорилась насчет места именно там. А во время панихиды новые французские знакомые Нестора были несказанно удивлены, узнав, что тихий и спокойный Нестор Иванович Михненко - это известный бунтарь Махно.
Галина Андреевна еще долго прожила: сначала ютились с дочкой в маленькой однокомнатной квартирке. Потом Лена вышла замуж - ей было за сорок, но о детях и слышать не хотела: боялась, что их назовут врагами народа. Обеих уже нет в живых.
СПРАВКА "КП"
Нестор Махно - выходец из крестьянской семьи, окончил церковно-приходскую школу. В 1909 году за убийство полицейского пристава был приговорен к смертной казни, которую потом заменили 10 годами тюрьмы (как несовершеннолетнему). Отбывал заключение в Бутырской тюрьме в Москве. В 1917-м его освободила Февральская революция, и Махно - уже ярый анархист - уехал в Гуляйполе, где создал свой вооруженный отряд. Вошел в историю как один из главарей мелкобуржуазной контрреволюции на Украине в 1918 - 1921 годов. Отличался храбростью и жестокостью. Поле побега за границу написал два тома воспоминаний, проникнутых враждой к советской власти.
КСТАТИ
Поставили два одинаковых памятника
К Любови Плясовице в Гуляйполе нередко приезжают почитатели Махно. Недавно, к примеру, в гостях были белорусы, которые даже привезли буханку серого хлеба, который так любил батька.
Я тетрадку специальную завела, куда записываю имена всех гостей, - говорит пенсионерка. - Чаще всего это молодые анархисты из Украины, России и Франции.
А недавно по инициативе местной громады в Гуляйполе поставили сразу два памятника батьке, причем одинаковых. Сначала хотели запечатлеть батьку на тачанке прямо на центральной площади городка, но что-то не сложилось, и возле дома (где сейчас живет внучатая племянница Махно) появилась гипсовая скульптура анархиста на лавочке. А потом точно такой же, но из бронзы, власти поставили в центре города, как и планировали изначально.
75 лет назад в Париже тихо умер Нестор Махно. У его единственной дочери не было детей. Вокруг хватает идейных внуков Махно. А внуков по крови?.. Наша сегодняшняя собеседница жительница Днепропетровска Людмила Заславская - внучка поварихи Махно Оксаны Мистюк. Неподалеку от парка Тараса Шевченко мы неторопливо разговариваем об истории семьи, в которую безжалостно врывались бури ХХ века.
Итак, моя бабушка, Оксана Николаевна Мистюк, - рассказывает Людмила Наумовна, - родилась в Гуляйполе, которое впоследствии станет столицей махновского движения. Умерла в 1956 году на 72 году жизни и похоронена в селе Широком Солонянского района на Днепропетровщине. Была совсем неграмотная, но где-то выучилась поварскому делу. Знаете, раньше боялись много говорить о себе, а тем более в нашей семье, которая была под колпаком НКВД. Бабушка якобы училась поварскому делу в Греции, поэтому мама моя - полугречанка. Но действительно ли это так? Никто деда не знал, да и был ли он официально? Мама моя родилась в 1919 году. Могла ли бабушка в те времена беззаботно путешествовать по Греции - весьма сомнительно.
В Гражданскую войну Оксана Николаевна работала в Гуляйполе поварихой у Махно. Многих подробностей я не знаю. Когда ты в очень юном возрасте, многое еще неинтересно, а потом жалеешь. Да мне и нельзя было спрашивать лишнего. Потому что. когда я задавала бабушке хоть малейший вопрос, мама летела коршуном:
Ну-ка, замолчи, ну-ка, прекрати расспрашивать! Хватит нам, что сидит один! - это об отце. И к бабушке: - Ты хочешь, чтобы и меня засадили? Останешься сама с ребенком.
Всячески оберегала меня от лишней информации.
А сегодня мой сын Саша то и дело говорит: «Мама, баба Надя так похожа на Махно! Как гляну на ее фото, так и думаю: твоя бабушка, а моя прабабка что-то стемнила». Это, правда, только его догадка. Но кто наш дед - остается тайной. Его мы не знаем.
Бабушка все время просила меня: «Почитай мне что-нибудь из истории». А я училась тогда в Широком в пятом - шестом классе, бабушка жила с нами. Я же так и ни разу в жизни и не побывала в ее родном Гуляйполе.
Это же не так далеко от Днепропетровска.
Да, нужно как-нибудь съездить. Бабушка часто рассказывала мне о Махно. Например, что он был человеком широкой натуры. Из-за своей малограмотности бабушка не могла разобраться в ситуации, какой политики придерживался Нестор сегодня и какой завтра. Она сама была смущена, когда вспоминала: «Сегодня встаем - у власти красные, завтра - белые...». Власть менялась молниеносно.
Махно был человеком щедрым. Заигрывал с односельчанами. Грабил богачей, потом собирал всех на площади и раздавал бедным подарки. Кстати, у бабы моей осталась шаль, подаренная Махно. Она у нас сейчас где-то на даче, наверное, уже моль поела. Мы ее берегли-берегли, возили с собой. Ведь тогда же не было синтетики, а она натуральная, шерстяная.
По словам бабушки, Нестор был своеобразным, грамотным, представлялся учителем. О его парнях слагали легенды. Вот, например: махновцы едут на тачанках, за ними погоня, они в миг заскакивают к кому-то на дом и уже переодетые кроют крышу... Маскировка была на ходу, перевоплощение мгновенное. Если бы кто-то послушал мою бабушку, простого человека, ее отзывы о Махно были самые лучшие.
Она всю жизнь прекрасно готовила. У нее было очень много тайн кулинарии. Ни мне, ни маме, к сожалению, бабушка их так и не передала. Почему? Мама работала учительницей, была постоянно занята - некогда было заниматься кухней! А я, конечно, девочка, мне хотелось погулять. Из-за этого многое ушло вместе с ней.
«А что же ты Махно готовила? - спрашивала я у бабушки. - Что он любил поесть?». Оказывается, он, как и многие украинцы, любил мучные изделия - вареники, галушки, блины. Бабушка варила ему какие-то галушки с маком, для чего нужно было специально тереть мак.
Кстати, мой муж Владимир еще застал бабушку живой. Мы только поженились и в тот же год она умерла. Так вот мы вспоминаем такой эпизод. Она никогда не боялась высказывать свое личное мнение. Иногда просила, как я уже говорила, почитать, что там в умных книгах пишется. И когда я читала ей о Махно, она так возмущалась по поводу того, что писали! Ведь его бандитом называли, а братчиков его - бандой. И людей, которых она лично знала, не в том свете выставляли. Баба Оксана всегда мне говорила: «Вот ты увидишь, все будет не так. Люди докопаются до истины, прозреют. По-другому будут говорить о нем. Вот ты меня попомнишь». А мы тогда были такие зашоренные.
Долго ли Махно держал ее при себе как хорошего кулинара?
Знаете, она даже ездила с Махно! Я еще думала тогда: это же только кому-нибудь скажи, что моя бабушка ездила вместе с Махно! Посадят и меня, хоть я и несовершеннолетняя. Мама была младенцем у бабушки на руках, и ей было страшно с такой маленькой ездить, но ездила. Жилища как такового у нее не было. Жила в каморке, но относился он к ней хорошо. «Ничего плохого о нем сказать не могу, наоборот - очень добрый мужчина и подарки мне дарил». Насколько я поняла, ездила она с ним не очень долго. Вспоминала один случай, когда ей поручили готовить очень большой банкет - происходило это, кажется, в клубе в Гуляйполе. Там и была эта пирушка. И она падала с ног, чтобы приготовить это все. На ней лежала особая ответственность.
Ее никак не преследовали за связи с Махно?
Нет. Она была бесстрашная. Когда мой папа, ее зять Наум Дычок сел в тюрьму, она ходила и целые сутки ждала, чтобы ему вручить передачу. Очень любила своего зятя. Бывало наготовит ему, напечет всякого и часами стоит у колючей проволоки. У нас в семье это была больная тема.
Кстати, бабушкины связи с родным Гуляйполем со временем прервались. Ее родители погибли в Гуляйполе от Голодомора 1932 - 1933 годов. Они шли по улице, упали от истощения и не встали... Когда мы во время войны переехали с Донбасса в Широкое, у бабушки в Гуляйполе больше никого не осталось. Она была одинокая. Маму в голодном 1947-м выгнали из школы как жену врага народа. Тогда школьники в классе умирали от голода. Это уже и я знаю.
Мама, конечно, мне не разрешала ничего у бабушки выспрашивать. Правда, у нас с бабулей была одна комнатка на двоих. И когда меня что-то особенно интересовало, я тайно ее все-таки расспрашивала. А так все властью мамы категорически пресекалось.
Все семейные фото сегодня хранит сын Александр. Ему все, связанное с семейной историей интересно, близко. Изучает историю махновского движения. Он заинтересовался и делом моего репрессированного отца.
А кто ваш сын по профессии?
Александру 45 лет, он в свое время окончил Ленинградский институт океанографии, много плавал, изучал океаны, а когда наука оказалась никому не нужна, создал фирму в Запорожье.
Какова судьба вашей мамы?
Надежда Григорьевна была единственной дочкой у матери. Учительствовала в Гуляйполе. Потом переехала в Волноваху на Донбассе. Там вышла замуж за моего будущего папу Наума Ивановича Дычка (1909 - 1979), который был директором школы. Он родом из Широкого на Солонянщине. По тем временам считался человеком очень образованным, окончил институт в Ленинграде, преподавал украинский язык, а еще выступал за самостоятельную Украину. За что и поплатился. После войны получил десять лет. Мама осталась одна - с бабушкой и со мной. Отца арестовывали и до войны. Мамина подружка «настучала», и его забрали. Но началась война, отправили на фронт. У сына есть документы - в чем его обвиняли...
Когда после войны отца арестовали надолго и всерьез, маму вышвырнули из школы. Поэтому она вышла замуж во второй раз. Нужно было как-то спасать семью. Мы были голодные, опухшие, о своем отчиме Михаиле Поплавском ничего не могу ни хорошего, ни плохого сказать - ко мне относился нейтрально, но очень боялся биографии моего папы. Поэтому уничтожил все его документы! Мама в свое время сложила в шкатулку все документы отца, ведь у него было два высших образования - на те времена редкость. Но отчим все дипломы сжег. Когда папа вернулся, не было ничего, что подтверждало бы его высшее образование. Отчим занимал руководящие должности - был председателем сельского совета в Широком и опасался, чтобы тень отца не легла на него.
Папа получил десять лет без права переписки. Когда возвращался, не знал, что у матери уже другая семья, появился еще один ребенок - мой брат. Отец вернулся, только когда умер Сталин, - папу реабилитировали. С его возвращением семья не возобновилась. Мама сказала приблизительно так: я, мол, одного ребенка уже вырастила с чужим отцом и не хочу травмировать другого.
Я пошла учиться в Днепропетровский строительный институт, который окончила в 1963-м. Студенткой стеснялась отца, - того, что он на украинском разговаривал. Я же выросла без отца, так сначала избегала его. Вот мы идем по одной стороне улицы. Увидев его, я переходила на противоположную, чтобы с ним не встретиться. Мама тоже не могла определиться: то говорила мне с ним общаться, то не советовала этого делать... Это раздвоение передалось и мне. Отец умер в 1979 году в Днепропетровске. Мать - в 1983-м в Широком. Там и похоронена.
Учась в институте, я вышла замуж. Мой муж стал военным. После строительного института нас судьба везде побросала. Мы, строители, тогда весь ракетно-ядерный щит страны строили. Где мы только не были! Десять лет на Байконуре. Муж окончил военную службу в Свердловске в звании полковника. Поскольку корни наши здесь, на Приднепровье, 20 лет назад во время перестройки мы вернулись в Днепропетровск.
Галина Кузьменко – последняя женщина в жизни Нестора Махно. Боевую подругу батьки, говорят, побаивались даже сами махновцы. Наравне с мужчинами она ходила в атаку, стреляла из пулемета и рубила саблей.
Матушка
С Нестором Махно Галина Кузьменко (по паспорту Агафья) познакомилась в Гуляйполе, в то время одном из главных центров повстанческого движения на Украине, где работала учительницей 4-х классов в местной земской школе. В 1918 году они связали себя узами законного брака.
У молодоженов казалось было мало общего: она высокая, красивая, интеллигентная – он маленький, невзрачный, грубоватый. Галина была убежденной сторонницей самостийности, активно отстаивая права Украины на самоопределение. Соратник Махно Виктор Белаш характеризовал ее также как «неутомимую защитницу женщин». Осенью 1919 года активистке доверили пост председателя Союза учителей махновской республики, где она пыталась украинизировать все делопроизводство повстанческой державы.
Но эта интеллигентная, высокообразованная, носящая пенсне женщина могла выражать себя не только через общественную работу, но и с помощью оружия, как и любой другой махновец. Очевидцы рассказывают, когда в ставке Махно узнали о расстреле отца Галины красноармейцами, она, не раздумывая, отправилась мстить.
Прибыв в родное село, Галина разыскала соседку, которая выдала красным ее отца и с плеча рубанула предательницу саблей по шее. После этого эпизода махновцы стали почтительно именовать подругу батьки «матушкой». Впрочем, впоследствии Галина опровергала свое участие в махновских карательных операциях. Более того, она нередко конфликтовала с мужем после бесчинств, которые чинили его подопечные.
Вдали от родины
Летом 1921 года Галина вместе с Нестором навсегда покидает Украину. Сначала они бежали в Румынию, затем в Польшу. Накануне побега Махно получил тяжелое пулевое ранение в затылок. Врачи не давали ему шансов на выживание, однако заботливая супруга сумела выходить находящегося на грани жизни и смерти мужа. Именно в этот тяжелый период на свет появляется единственный ребенок Галины и Нестора – дочь Елена.
В конце сентября 1923 года на долю семейной четы Махно выпадает еще одно испытание: их арестовывают польские власти по обвинению в подготовке восстания в Галиции и попытке создания там анархического советского государства. Впрочем, за недостаточностью улик суд был вынужден вынести оправдательное решение.
В 1924 году семья перебирается в Германию, а затем оседает во Франции, в тесной однокомнатной квартирке парижского пригорода Венсенна. В это время серьезно ухудшаются отношения Нестора и Галины. Как свидетельствуют очевидцы, жена не пропускала ни одного случая, чтобы в обществе поиздеваться над мужем. Так, в отношении одного упоминаемого в разговоре военачальника она якобы произнесла: «Вот, настоящий генерал, не то, что Нестор!».
Автор мемуаров о батьке Махно в прошлом его сподвижница Ида Мэтт отмечала, что Галина и Нестор неоднократно сходились и расходились, они не походили друг другу ни морально, ни физически. Наконец, в 1927 году пара развелась.
В этот период у легендарного командира стал прогрессировать туберкулез, который впервые обнаружился еще в двадцатилетнем возрасте. Теперь болезнь с легких перекидывалась на кости. Галина как мола поддерживала угасающего с каждым годом мужа. Незадолго до смерти она навестила его в больнице: «Он был уставший, измученный, ослабевший. На мой вопрос: „Ну как?“ - ничего не ответил, только из глаз покатились слезы», – вспоминала впоследствии Кузьменко. Умер Махно 6 июля 1934 года в Париже. Ему было всего 45.
Возвращение
Галина не сложила руки. Спустя три года она открывает в Париже собственный продуктовый магазин, возможно на средства, оставленные ей мужем. Однако ее предприятие просуществовало всего год, понеся серьезные убытки. В дальнейшем Галине, чтобы содержать себя и дочь, пришлось перепробовать множество специальностей: она была уборщицей, прачкой, кухаркой, и даже работала в сапожной мастерской.
Какое-то время Кузьменко бесплатно проработала в парижском Союзе украинских граждан, который финансировало советское правительство. Видимо женщина рассчитывала таким способом вернуться на родину, однако вскоре организацию прикрыли.
Окончательно подорвав здоровье, Галина была признана нетрудоспособной и смогла рассчитывать на пособие. Однако после вторжения во Францию гитлеровских войск оккупационные власти лишили ее пособия, и чтобы хоть как-то подзаработать она вместе с дочерью решила переехать в Берлин. Это случилось незадолго до нападения Германии на СССР.
После мая 1945 года Галина, имея возможность уйти в западную зону оккупации, решила остаться в восточном Берлине, надеясь, что с советскими войсками вернется на любимую Украину. В Киев она все-таки попала, но как обвиняемая по делу участия в вооруженной борьбе против Красной Армии в период Гражданской войны. В столице советской Украины ей вынесли окончательный вердикт: за причастность к махновскому движению и ведение антисоветской деятельности в эмиграции она была приговорена к десяти годам лишения свободы.
Ее отправили отбывать наказание в мордовский Дубравлаг, дочь Елену на пять лет сослали в казахстанский Джамбул. В лагере Галина Кузьменко просидела до 1954 года и была освобождена после хрущевской амнистии. За 8 лет лагерной жизни эта красивая и статная женщина утратила былой шарм, превратившись в сгорбленную под ношей прожитых годов старушку.
Остаток своей жизни она провела с дочерью в Джамбуле, где до пенсии трудилась на хлопчатобумажном комбинате. Там же она и умерла в 1978 году. Галине Кузьменко все же удалось осуществить мечту своей жизни и вырваться в Гуляйполе. Говорят, что боевая подруга Нестора Махно произвела на бывших односельчан неизгладимое впечатление.
Лена Михненко с матерью! Лена Михненко с отцом
В Джамбуле Елену Михненко сослуживцы побаивались. Хотя ничего страшного в ней не было. Элегантная моложавая женщина, свободно говорила на французском и немецком.
Хотя жизнь её била изрядно.
В двадцатых годах семья эммигрирует во Францию, средств к существованию нет, мать работает прачкой, отец киномехаником. В 1927 родители разводятся, в 1934 года умирает от застарелого туберкулёза отец. Эпизод с русским эмигрантом Василием Зайцем, выбравшим именно их кухню, чтобы застрелиться, также хорошего настроения не добавляет.
Потом война, в Париж приходят немцы. Елену с матерью вывозят на принудительные работы в Германию.
В 1945 приходит Красная армия. Михненко поначалу освобождают, потом арестовывают. Матери предлагают сотрудничество с органами. Она отказывается, после чего получает 8 лет лагерей, дочь - 5 лет ссылки. Кою отбывет в Джамбуле, Казахстан.
Описал свою встречу с ними Сергей Семанов, российский историк:
"В тесную, бедноватую мазанку на окраине Джамбула... вошла вдруг элегантная, моложавая женщина, как будто припорхнула из чужого мира в эти пыльные степи. Среднего роста, кареглазая и темноволосая, она была поразительно похожа на отца. И сразу стало ясно - вот Париж, парижанка... Легкая фигурка, быстрые, изящные движения, поразительная непринужденность манер - и все это вдобавок к сильному французскому акценту в русском языке и даже, мне показалось, французской фразеологии. Уж как она умудрялась оставаться изящной и обаятельной в городе Джамбуле Казахской ССР, объяснить это диво не в моих силах...В 1991 году Елена Михненко умирает.
Ее суровая мать за всю нашу недолгую беседу не проронила, кажется, ни слова. Передам её речь по записи, которую я сделал непосредственно после нашей беседы:"Ненавижу политику с детства. Хорошо помню отца. У нас дома всегда было полно народа, масса газет. И я тогда уже поклялась себе, что никогда не стану интересоваться политикой...
У меня нет родины. Францию я родиной не считаю, Россию тоже. Да, я говорю с сильным французским акцентом, когда я говорю по-немецки, то тоже считают, что я француженка.
Да, тут очень многие мужчины мною увлекались, но когда узнавали, чья я дочь, шарахались в сторону... Детей я не хотела. Плодить нищих? И чтобы у них была моя судьба?
0 роли своего отца в вашей истории я во Франции совсем не знала. Когда меня поместили в киевскую тюрьму, одна сокамерница, узнав, чья я дочь, спросила - того самого бандита? Я оскорбилась и ударила ее. Если можно, пришлите мне из Ленинграда французские газеты, здесь их нет"
Единственная дочь Нестора Махно.
Но так ли это? История до сих не рассудила… Попробуем разобраться…
Согласно теории анархизма П.А. Кропоткина, обеспечение свободы личности – это объединение в коллективы не только по профессиональным навыкам, но и по симпатиям, а экономической единицей анархического общества является профессионально-производственный коллектив работников одного ремесла, которому и передаются все орудия и средства производства.
Именно идеи П.А Кропоткина пытался проводить в жизнь на практике Нестор Иванович Махно - село Гуляй-Поле стало полигоном развития и апробации эколого-анархической теории: отсутствие государства, управления и крупного производства. Каждая коммуна состояла из дюжины крестьянских хозяйств (по 100-300 человек), руководство коммунами осуществлялось на основе всеобщего полного равенства и принципов взаимопомощи. Был выделен инвентарь, скот и прочее (естественно, конфискованные в помещичьих усадьбах), а также земля (но только столько, сколько можно обработать без привлечения наемного труда).
Нестор Иванович Махно (Михновский) родился в 1888 году в селе Гуляй-Поле Екатеринославской губернии. Он был пятым ребенком в бедной крестьянской семье и с раннего детства узнал, как достается кусок хлеба.
С 7 лет работал подпаском, а после окончания 4 классов приходской школы был отдан в ученики к столяру. В 16 лет начал по вечерам заниматься в местном драматическом коллективе, который на самом деле был лишь ширмой для организации революционеров-анархистов «Союз бедных хлеборобов».
В 1905 - 1906 годах члены «Союза» совершили несколько удачных налетов на местных богачей, а «экспроприированное» добро раздали бедным. На след группы вышел полицейский пристав Караченцев, убитый в перестрелке. Все члены группы были арестованы, но Нестор Махно взял всю вину на себя.
«Экспроприатор», «грабитель», «убийца»… Так называли и до сих пор называют Нестора Махно…
Но также поступали и эсеры, и большевики – тот же Иосиф Сталин и Камо… С этого начинал и Григорий Котовский…
Нестор Махно, 1906 год
Фото с сайта www.mahno.ru
Смертная казнь, ему, как несовершеннолетнему, была заменена 20 годами каторги. Почти 10 лет провел Нестор Махно сначала на Акатуе, а затем, после попытки побега, в Бутырской тюрьме, где и познакомился со многими крупными анархистами - П. Аршиновым, В. Волиным и другими (позже они все займут «ключевые посты» в его армии).
В 1917 году по амнистии Временного правительства Махно был освобожден и сразу поехал домой, в Гуляй-Поле. Там его помнили как человека, «имеющего опыт революционной борьбы» и почти сразу избрали председателем местного крестьянского союза, а затем он стал и первым председателем Гуляйпольского Совета рабочих и крестьянских депутатов.
25 сентября 1917 года Н. Махно подписал «Декрет Совета о национализации всей земля в уезде и разделе ее между крестьянами». Однако, когда после позорного Брестского мира Украина отошла к Германии, Нестор Махно пробрался в Москву, где (если верить его воспоминаниям), встречался с Лениным и Дзержинским, получив от них «рекомендации начинать на оккупированной территории гражданскую войну».
Под видом сельского учителя Нестор Иванович вернулся домой, быстро собрал отряд из 40 человек и совершил ряд дерзких нападений на немецкие посты (только за апрель - июнь 1918 года их было более 100).
Отряд Махно стал увеличиваться – под его черное знамя «Смерть или неограниченная свобода!» охотно собирались и местные крестьяне, и матросы Черноморского флота, немало было и бывших офицеров, хватало и уголовников - «публика» в отряде Махно была самая разношерстная.
В июне 1918 года из Киева пробрались анархисты группы «Набат», чтобы «подвести под движение идейную базу». Вот так и началась «крестьянская война» под предводительством Нестора Махно.
Н.И. Махно был человеком импульса и страстей, которые бешено кипели в нём, он лично участвовал почти во всех боях, несколько раз был ранен, а дисциплину правил «железной рукой», лично расстреливая мародеров. В декабре 1918 года армия Махно захватила Екатеринослав, и с этого момента имя «батьки Махно» приобретает всероссийскую известность.
Но сражаясь с немцами и петлюровцами, он, тем не менее, не пускал на освобожденную им территорию, ни красных, ни продотряды.
Командованию Красной Армии пока приходилось жить в дружбе с Нестором Махно, он стал даже командиром 3-й бригады Заднепровской дивизии, хотя жесткой центральной власти «военного коммунизма» своеволие известнейшего анархиста, естественно, не нравилось.
В конце 1919 года сгруппировалось «Армия имени батьки Махно», состоявшая из двух частей - основного ядра, около 5000 человек (кавалерия, артиллерия и тачанки), и временных, в основном пехотных частей, собираемых по мобилизации из крестьян. В зависимости от района, мобилизация давала в одну ночь 10 – 15, а то более тысяч бойцов. У каждого селянина в скирде сена были спрятана винтовка, а то и пулемет, а обычная бричка за несколько минут превращалась в легендарную тачанку… Кстати, есть мнение, что тачанку изобрели именно в «Армии Нестора Махно», и в его «Анархической армии» их было 800!
Нестор Махно. На груди знак командира Красной Армии (!!!). 1919 год.
Фото с сайта www.mahno.ru
Отношения с Советской властью стали резко ухудшаться, когда 1920 году Махно не допустил сбора продналога на Украине.
Лев Троцкий прямо заявил: «С анархо-кулацким развратом пора кончать». И, при взятии Перекопа, войска Махно были брошены на самый тяжелый участок (они брали «в лоб» Турецкий вал), почти полностью выбиты, а оставшиеся в живых около 5 тысяч бойцов, по личному приказу Льва Троцкого были тут же расстреляны.
Уйти удалось немногим, а сам «батько», тяжело раненный, лежал в Старобельске (всего за 4 года войны он был ранен 12 раз!).
Узнав о такой «благодарности» за его службу у «красных», Махно собрал остаток Армии и начал мстить, жестоко и беспощадно, убивая комиссаров, коммунистов, продотрядчиков, чекистов и других советских работников, не щадя никого.
И именно образ только такого Махно, непримиримого врага Советской власти, «бандита и грабителя» и сохранила для нас официальная история. Почти вся освободившаяся после захвата Крыма Красная Армия была брошена на поимку Махно, а руководил операцией лично Михаил Фрунзе, его «старый боевой товарищ» по гражданской войне.
В 1921 году остатки отрядов Махно были прижаты к румынской границе, и 28 августа Махно с отрядом всего в 78 человек перешёл границу и до начала апреля 1922 года с женой Галиной и несколькими единомышленниками проживал в районе Бухареста под надзором полиции.
Но затем румынское правительство передало Нестора Махно Польше, где он был помещён в лагерь для интернированных.
25 сентября 1923 года Махно был арестован и помещён в Варшавскую цитадель, а 27 ноября 1923 года предстал перед судом по абсурдному обвинению в подготовке восстания в Восточной Галиции для присоединения её к Советской Украине.
Однако суд оправдал Махно и его вместе с Галиной и годовалой дочкой Еленой отправили на поселение в город Торунь.
Н.И. Махно с женой Галиной Кузьменко и дочкой Еленой (Люси)
Фото с сайта www.mahno.ru
В 1924 году с помощью российских анархистов-эмигрантов он добился разрешения на выезд в Германию, а в апреле 1925 года переехал во Францию, где и жил в пригороде Париже, Венсенне до своей смерти 6 июля 1934 года.
Нестор Иванович Махно. Начало 30-годов ХХ века. Париж
Фото с сайта www.mahno.ru
В последние годы жизни Нестор Махно бедствовал, подрабатывал столяром, плотником, даже занимался плетением домашних тапочек.
Помощь Н.И. Махно оказывали местные организации анархистов, связей с Россией не было почти никаких.
В последние годы жизни Махно активно участвовал в жизни европейских анархических объединений, публиковал отдельные очерки в анархическом журнале «Дело труда» (Париж), готовил мемуары, вел упорную борьбу против клеветы в сторону махновщины и самой его личности.
В то время звучали обвинения Махно и его армии в еврейских погромах во время боевых действий. В результате бурных разбирательств, с привлечением независимых свидетелей и объективных фактов, Махно и его соратники были полностью оправданы в этом вопросе. Также были опровергнуты домыслы, основанные на рассказах одного из белых офицеров, по поводу его многоженств, а также разгулов и резни, якобы устраиваемых махновцами повсеместно во время гражданской войны. Его жизнь за границей не была бессмысленной, как у многих эмигрантов. Испанцы-анархисты даже призывали возглавить их революцию!
Здоровье Махно было сильно подорвано множеством ранений, в том числе тяжёлых, полученных в боях, и лично участвовать в боевых действиях он уже не мог. Но больной туберкулёзом, мучимый старыми ранами, Махно помогал чем мог, и давал советы восставшим «пролетариям Испании»
6 июля 1934 года в возрасте 45 лет он умер в парижской больнице от костного туберкулёза, а 28 июля урна с прахом Нестора Махно была замурована в стене колумбария кладбища Пер-Лашез, в ячейке под номером 6685.
Кладбище Пер-Лашез, Париж, колумбарий.
Его жена Галина (Агафья) Андреевна Кузьменко, надолго пережила мужа - она умерла в 1978 году в возрасте 86 лет, а дочь Елена, родившаяся в 1922 году, скончалась в 1992 году.
Галина работала прачкой в одном из пансионов для девочек русских эмигрантов в парижском предместье.
Галина Кузьменко и Елена (Люси) Махно. Париж. Начало 40-х годов
Фото с сайта Махно.ru
А теперь - о судьбе его дочери Елены. Она родилась в 1923 году в польской тюрьме.
Дочь Елена, которую Махно очень любил и баловал, живя в Париже, воспитывалась в семьях знакомых анархистов, училась во французской школе, украинского языка не знала вовсе, да и русский быстро забывался.
Елене было 11 лет, когда умер её отец, Нестор Махно. До лета 1940 она жила с матерью в Париже, но во время немецкой оккупации Франции дочь Елена выехала в Германию, где работала в фирме «Siemens».
Уехала и Галина Кузьменко, она попыталась устроиться на нескольких разных фабриках, но условия труда были для нее слишком тяжелыми.
Галина Кузьменко
А причина отъезда в Германию проста - в Париже работы не было, был голод, и многие французы уезжали работать в Германию.
В 1943-м Елену отправили на работу в Берлин, а Галина поехала вслед за дочерью.
В 1945-м году они оказались в зоне английской оккупации, но «советские органы» установили их личности, и англичане просто выдали их НКВД, как выдавали бывших граждан СССР, попавших в плен, «отправленных на работы в рейх», с оккупированной немцами территории СССР – русских, украинцев, белорусов, или бежавших после революции в Европу и живших в Германии.
Жену и дочь Нестора Махно интернировали, и «вместе» с генералом Красновым, атаманом Шкуро и другими «врагами советской власти» (ещё со времен гражданской войны!) привезли в Москву.
В 1945-м году в их этапом отправили в Киев, для суда, и поместили в одну камеру с уголовницами, которые «зарились на наши заграничные тряпки, в особенности белье», как вспоминала Г.А. Кузьменко.
В середине декабре им зачитали приговор... Жена Н.И. Махно, Галина Кузьменко, была приговорена к восьми годам лишения свободы. Она отбывала наказание в лагерях Средней Азии и казахстанском городе Джамбуле. Хотя есть данные, что часть срока она отбывала в Дубровлаге, в Мордовии
Дочь Н.И. Махно, Елену Нестеровну, приговорили к пяти годам ссылки.
После смерти Сталина, Галина Кузьменко была освобождена по амнистии, в 1954 г. и она жила с дочерью в Джамбуле, на окраине, в крохотной мазанке, в дыму и копоти заводов по переработке фосфорита, а не как утверждают некоторые авторы, в «квартире», которую им якобы «выбил» Клим Ворошилов (http://evreimir.com/16416/).
Галина Андреевна Кузьменко в последние годы жизни
Там, на окраине Джамбула, и закончилась история жены и боевой подруги Нестора Махно «матушки» Галины...
А вот как существовали долгие годы Галина Андреевна и Елена в Джамбуле, именно существовали и выживали, сказать очень сложно… Да и мало что об этом известно…
Они снимали «углы», кое-что и кое-как подрабатывали, а через несколько лет Галина Андреевна даже получила крошечную пенсию по старости – за пятнадцать лет «пребывания» в Советском Союзе это был ее первый «твердый заработок».
Ещё во время пребывания Галины в лагере Елена писала ей письма. Она не очень хорошо знала русский язык, писала по-русски с ошибками, и до конца жизни сохранила «парижский акцент».
Приведу отрывок из письма Елены к матери, написанного уже после казахстанской ссылки (http://bookz.ru/authors/sergei-semanov/pod-4ern_452/page-11-pod-4ern_452.html).
Письмо датировано 25-м апреля 1950 года… Орфография сохранена… «… «Дорогая мамочка. Письмо от 7 февраля получила. Пиши теперь на следующий адрес Каз. ССР – Джамбульск… об. – ст. Луговая (Село Луговое) Октябрьская ул. № 17 Швейный цех. Е. Н. Михненко. На Розу Котлер не пиши, она уехала, только указывай мою фамилию и все. Вот кратко как я жила с мая м-ц 1948 г. я поступила через один м-ц в райпотреб-союз, буфетчицей. Работала один месяц и закрыли столовую, и через месяц была снова без работы, тут меня поддержал сапожник, я в скоре заболела тифом и лежала два м-ца в больнице (август-сентябрь 48 г.). Пока я лежала в больнице мне этот сапожник носил кушать, а когда я вышла из больницы я узнала что это все он носил мне за деньги приобретены продажей моих вещей, я осталась без ничего и он скоро уехал оправдываясь тем что у него денег не было а видал что мне глодно, иму было жалко меня и он решил распорядится и мне сказать правду только когда я выздоровлю. Он рассуждал так: лиж бе здоровье, а остальное все будет, и по неволе мне пришлось мериться незная до сех пор сердиться или нет.
Когда я вышла из больницы, у меня было осложнение на печень и на уши. Сейчас печень нормально, а слух средний. В октябре 1948 года я поступила на железнодорожный вокзал посудомойкой (если бы я хотела быть официанткой, я бы не могла из-за одежды). Работала сутками и двое отдыхала. Жила в чеченской семье. В декабре я была уволена по сокращению штата, в январе я поступила судомойкой в ОРС железнодорожной организации, работала в паровозном депо. В марте была уволена из-за документов. Если бы не это, то во всех организациях можно быстро продвинуться, посылают на курсы поваров и т.д. В каждой отрасли можно продвинуться, но не с моей фамилией и происхождением…
…И вот как я прожила эту зиму с 48 по 49 гг., раздетая и босая, с переменами каждые три месяца. Это самое жуткое воспоминание моей жизни… Я лазила по паровозам и тендерам, выпрашивала у машинистов уголь. Таскала его, грязная, потная... Я с дрожью вспоминаю эту зиму.
… Я предупредила своего майора на отметке, что осенью останусь без работы, потому что сезон молока кончается и всех увольняют. Майор обещал меня устроить. Работа была тяжелая на заводе, к осени я уволилась, потому что работа зимняя мне не по силам, хотя меня оставляли, но надо было перейти на хозяйственные работы, как копать, мазать, белить, лед заготавливать, ледник копать, это не в моих силах, и так лето еле выдержала, а в холод раздетой никак невозможно. Вот так и жила до октября 1949 г. В следующем письме дальше напишу. Пока крепко-прекрепко целую. Лена».
От них «шарахались», когда узнавали кто они – жена и дочь «самого» Нестора Махно, их боялись, не брали на работу, им было трудно снять жильё… Потом проживали по адресу: г. Джамбул, 5-й микрорайон, д. 8, кв. 31.
Шли годы… Елена Нестеровна сменила свою «неудобную» фамилию Махно на Михненко, окончила Ташкентский строительный техникум, а затем Джамбульский гидромелиоративно-строительный институт. Работала прорабом…
В конце 1989 года Елена Несторовна Махно-Михненко получила «очень важный документ»:
«Прокуратура СССР. Прокуратура УССР. Михненко Елене Нестеровне.
Сообщаем, что на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года уголовное дело, по которому вы были репрессированы, прекращено и в настоящее время вы реабилитированы».
Такой же документ она получила и на свою мать – Галину Андреевну Кузьменко.
Когда ей вручали бумаги о посмертной реабилитации матери, она с горечью спросила: «Где же вы были десять лет назад?...».
В субботу, 16 января 1993 года, ведущий вечерней программы «Новости» (Останкино, Москва) сообщил, что в г. Тараз (ранее Джамбул), в Казахстане, умерла Елена Нестеровна Михненко, Люси Махно – последний прямой потомок Нестора Ивановича Махно...
Ей было 70 лет… 70 лет испытаний, мучений, издевательств, голода… Но Елена, Люси, как и её отец, была гордой, неуступчивой и выдержала всё…
Говорят, на местном кладбище за металлической оградкой есть памятник с надписью: «Здесь покоятся жена батьки Махно «матушка» Галина Андреевна и дочь Елена Нестеровна». Номер захоронения - № 6069.