Написанная в XVII веке «История о российском дворянине Фроле Скобееве» (см. её полный текст) похожа на современную ей «Повесть о Ерше Ершовиче », ибо и здесь главный герой – бессовестный и ловкий плут. Однако в повести о Фроле нет ни пародии, ни морали. Это просто бытовая, авантюрная история, необыкновенно реально передающая картину того времени.

Повесть о Фроле Скобееве. Видеолекция

Небогатый дворянин Фрол Скобеев, ябедник и плут, решил жениться на Аннушке, дочери знатного стольника Ордина-Нащокина (в повести его называют: Нардин-Нащокин) и получить за ней богатое приданое. Для этого он проникает на вечеринку в дом Нардина-Нащокина в его деревенских вотчинах, переодевшись в женское платье. Подкупив мамку Аннушки и открывши ей свои намерения, Фрол Скобеев продолжает видеться с Аннушкой и добивается ее любви.

Когда же стольник Нардин-Нащокин выписывает дочь из деревенских вотчин в Москву, Фрол Скобеев едет за нею туда же: путем самого бессовестного обмана он увозит Аннушку из дома отца и тайно венчается с нею. Старый Нардин-Нащокин в отчаянии ищет пропавшую дочь и идет жаловаться царю. Государь велит «учинить публикацию о той стольничей дочери: ежели кто содержит ее тайно, чтобы объявили, а ежели кто не объявит и сыщется, то после смертью казнен будет».

Услыхав о такой «публикации», Фрол Скобеев решается идти напролом. Заручившись протекцией другого стольника, Ловчикова, которого он тоже хитро обманул, он подходит к Нардину-Нащокину после обедни в Успенском Соборе, на Ивановской площади, падает ему в ноги и перед всем народом объявляет о том, что он женился на дочери его Аннушке.

Старый стольник ошеломлен: радость найти пропавшую дочь и гнев на «плута и бездельника», женившегося на ней, борются в его душе. Стольник Ловчиков «предстательствует» за Фрола Скобеева. Фрол, заставив жену притвориться больной, доводит до сведения родителей, что она находится в тяжком недуге и молит их хотя бы заочно ее благословить. Посоветовавшись с женою своею, погоревав и поплакав вместе с ней некоторое время, Нардин-Нащокин решает послать дочери благословенный образ.

Мало-помалу ловкий плут добивается того, что старый стольник завязывает сношения с обманувшей его дочерью и ее мужем и в конце концов приглашает их к себе в дом обедать. Но гордый стольник все же не может победить в себе отвращения к мошеннику, ставшему его зятем, и, принимая его в первый раз у себя в доме, приказывает «людям своим, чтобы никого в дом постороннего не пускали – сказывали бы, что время такого нет стольнику, для того, что с зятем своим, вором и плутом, Фролкою Скобеевым, кушает».

Добившись прощения Нардина-Нащокина, Фрол Скобеев добивается и дальнейшего: стольник дарит ему вотчины и деньги, для того, чтобы дочь его жила без нужды. По смерти же доброго стольника Скобеев делается наследником всего его богатства.

«Повесть о Фроле Скобееве» является памятником древнерусской литературы, первой плутовской новеллой XVII века. В ней описываются похождения бедного дворянина, которому благодаря своей находчивости удалось выгодно жениться и обеспечить себе комфортную жизнь.

Главные герои

Фрол Скобеев – молодой бедный дворянин, решительный, смекалистый, настойчивый.

Аннушка – дочь стольника, красивая девушка, ставшая женой Фрола.

Другие персонажи

Нардин-Нащокин – богатый стольник, отец Аннушки, строгий и заботливый.

Мамка – нянька Аннушки, ее сопровождающая.

Сестра Фрола – скромная, боязливая девушка.

В небольшом Новгородском уезде жил бедный молодой дворянин Фрол Скобеев. В том же уезде располагалась и вотчина стольника Нардина-Нащокина, у которого была прекрасная дочь Аннушка. Увидев девушку, Фрол решил « возыметь любовъ с тою Аннушкой ». Чтобы побольше разузнать о красавице, он познакомился с приказчиком Нардина-Нащокина, и вскоре увидел мамку, которая неотлучно была при Аннушке. Чтобы задобрить ее, Фрол « подарил тое мамку двумя рублями », но при этом ничего не попросил взамен.

Тем временем Аннушка решила провести святки, и пригласила всех молодых девушек знатного происхождения « для веселости на вечеринку ». Среди приглашенных оказалась и сестра Фрола, сообщившая мамке, что прибудет на праздник с подругой. Фрол потребовал у сестры девичий наряд, и « убрався в девичей убор и поехал с сестрой своей в дом столника Нардина-Нащокина к дочери ево Аннушки ».

В доме у стольника собралось много девушек, которые принялись веселиться, и « Фрол Скобеев с ними же и веселился, и признать его никто не может ». Он преподнес в качестве подарке мамке пять рублей, и во всем ей признался. Фрол сказал, что пошел на риск ради Аннушки, « чтоб с нею иметь обязательную любовь ». Мамка пожалела влюбленного юноша, и пообещала помочь.

Мамка предложила Аннушке новую игру – в жениха и невесту. Невестой стала Аннушка, а женихом – переодетый в девичий наряд Фрол. Мамка отвела их в дальние покои, где Фрол лишил Аннушку невинности. На следующий день девицы разъехались по домам, а Фрола и его сестру Аннушка задержала еще на три дня. На прощанье она передала юноше триста рублей, и на радостях он « делал банкеты, и веселился с протчею своею братию дворян ».

Вскоре Аннушку отправили в Москву на сватанье с женихами. Фрол узнал об этом, и отправился вслед за девушкой. Несмотря на свою бедность, он решил « Аннушку достать себе в жену ». В Москве Фролу удалось склонить на свою сторону мамку, которая помогла ему под благовидным предлогом забрать Аннушку из дома. Нардин-Нащокин не сразу хватился Аннушки, поскольку был уверен, что « что дочъ его в манастыре у сестры ево ». Тем временем Фрол и Аннушка обвенчались.

Лишь через месяц стольник понял, что дочь не уезжала к его сестре в монастырь. В глубокой печали он « поехал к государю и объявилъ, что у него безвестно пропала дочъ ». Царь отдал приказ подвергнуть жестокой смерти того, кто тайно удерживал Аннушку. Узнав об этом, Фрол объявил стольнику о свадьбе дочери. Ему удалось уладить все конфликтные моменты, и родители Аннушки простили зятя. Нардин-Нащокин выделил молодой семье уезд, и « сталъ жить Фрол Скобеев в великом богатстве », а после смерти стольника стал его законным наследником.

Заключение

В произведении отсутствует морализм и назидательный элемент. Автор не скрывает своего восхищения от поведения главного героя, которому хитростью и обманом удается добиться успеха в жизни. Именно поэтому повесть называют плутовской.

После ознакомления с кратким пересказом «Повесть о Фроле Скобееве» рекомендуем прочесть произведение в полной версии.

Тест по повести

Проверьте запоминание краткого содержания тестом:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.2 . Всего получено оценок: 55.

ИСТОРИЯ О РОССИЙСКОМЪ НОВГОРОДСКОМЪ ДВОРЯНИНЕ ФРОЛЕ СКОБЕЕВЕ, СТОЛНИЧЕЙ ДОЧЕРИ НАРДИНА-НАЩЕКИНА АННУШКИ

В Новгородском уезде имелся дворенинъ Фролъ Скобеевъ. В том же Ноугородском уезде имелисъ вотчины столника Нардина-Нащокина, имеласъ дочъ Аннушка, которая жила в тех новгородских вотчинахъ.

И, проведав Фролъ Скобеевъ о той столничей дочери, взял себе намерение возыметь любовъ с тою Аннушкой и видить ее. Однако ж умыслил спознатся той вотчины с прикащиком, и всегда ездил в дом того прикащика. И по некотором времени случилосъ быть Фролу Скобееву у того прикащика в доме, и в то время пришла к тому прикащику мамка дочери столника Нардина-Нащокина. И усмотрелъ Фрол Скобеевъ, что та мамка живет всегда при Аннушки. И какъ пошла та мамка от того прикащика к госпоже своей Аннушке, и Фролъ Скобеевъ вышелъ за нею и подарил тое мамку двумя рублями. И та мамка сказала ему: «Господинъ Скобеевъ! Не по заслугам моим ко мне милостъ казать изволишъ, для того что моей услуги к вам никакой не находится». И Фрол Скобеев отдал оныя денги и сказал: «То мне сие ни во что!» И пошелъ от нее прочъ, и вскоре ей не объявил. И мамка та пришла к госпоже своей Аннушке, ничего о томъ не объявила. И Фрол Скобеев посидел у того прикащика и поехал в дом свой.

И в то время увеселителных вечеров, которые бывают в веселости девичеству, называемыя по их девичеству званию Святки, и та столника Нардина-Нащокина дочъ Аннушка приказала мамке своей, чтоб она ехала ко всем дворянам, которыя во близости той вотчины столника Нардина-Нащокина имеет жителство и у которых дворян имеютца дочери-девицы, чтоб тех дочерей просить к той столнической дочери Аннушке для веселости на вечеринку. И та мамка поехала и просила всех дворянских дочерей к госпоже своей Аннушке, и по тому ея прошению все обещались быть. И та мамка ведаетъ, что у Фрола Скобеева есть сестра, девица, и приехала та мамка в дом Фрола Скобеева и просила сестру ево, чтоб она пожаловала в дом столника Нардина-Нащокина к Аннушке. Та сестра Фрола Скобеева объявила той мамке пообождати малое время: «Я схожу к братцу своему, ежели прикажит мне ехать, то к вам с тем и объявим». И какъ пришла сестра Фрола Скобеева к брату свому и объявила ему, что приехала к ней мамка от столничей дочери Нардина-Нащокина Аннушки «и просит меня, чтоб я приехала в дом к ним». И Фрол Скобеев сказал сестре своей: «Поди скажи той мамке, что ты будешъ не одна, некоторого дворянина з дочерью, девицею». И та сестра Фрола Скобеева о том весма стала думать, что брат ея повелел сказать, однако жъ не смела преслушать воли брата своего, что она будет к госпоже ея сей вечер с некоторою дворянскою дочерью, девицею. И мамка поехала в дом к госпоже своей Аннушке.

И Фрол Скобеев стал говорить сестре своей: «Ну, сестрица, пора тебе убиратся и ехать в гости». И сестра ево как стала убиратся в девичей уборъ, и Фрол Скобеев сказал сестре своей: «Принеси, сестрица, и мне девичей убор, уберуся и я, и поедем вместе с тобою к Аннушке, столничей дочери». И та сестра ево веема о том сокрушалась, понеже что «ежели признает ево, то конечно быть великой беде брату моему, понеже тот столник Нардин-Нащокин весма великой милости при царе находится». Однако ж не прислушала воли брата своего, принесла ему девичей убор. И Фрол Скобеев убрався в девичей убор и поехал с сестрой своей в дом столника Нардина-Нащокина к дочери ево Аннушки.

Собралось много дворянских дочерей у той Аннушки, и Фрол Скобеев тут же в девичьем уборе, и никто ево не может признать. И стали все девицы веселитца разными играми и веселились долгое время, а Фрол Скобеев с ними же и веселился, и признать ево никто не может. И потом Фрол Скобеев в нужнике один, а мамка стояла в сенях со свечою. И как вышел Фрол Скобеев из нужника и стал говорить мамке: «Какъ, мамушка, много наших сестеръ, дворянских дочерей, а твоей к нам услуги много, а никто не может подарить ничем за услугу твою». И мамка не может признать, что он Фрол Скобеев. И Фрол Скобеев, вынев денех пять рублев, подарил тое мамку с великим принуждением, и те денги мамка взяла. И Фролъ Скобеев видит, что признать она ево не может, то Фрол Скобеев пал пред ногами той мамки и объявил ей об себе, что он дворянин Фрол Скобеев и приехал в девическом платье для Аннушки, чтоб с нею иметь обязателную любовь. И какъ усмотрела мамка, что подлинно Фрол Скобеев, и стала в великом сумнени и не знает, с ним что делать. Однако жъ, помяну ево к себе два многия подарки: «Добро, господинъ Скобеев, за твою ко мне милость готова чинить все по воли твоей». И пришла в покой, где девицы веселятца, и никому о том не объявила.

И стала та мамка говорить госпоже своей Аннушке: «Полноте, девицы, веселитца, я вам объявлю игру, как бы прежде сего от децкой игры были». И та Аннушка не преслушала воли мамки своей и стала ей говорить: «Ну, мамушка, изволь, какъ твоя воля на все наши девичьи игры». И объявила им та мамка игру: «Изволь, госпожа Аннушка, быть ты невестою». А на Фрола Скобеева показала: «Сия девица будет женихом». И повели их в особливу светлицу для почиву, какъ водится в свадбе, и все девицы пошли их провожать до тех покоев и обратно пришли в те покои, в которых прежде веселились. И та мамка велела тем девицам петъ грамогласныя песни, чтоб им крику от нихъ не слыхать быти. А сестра Фрола Скобеева весма в печали великой пребывала, сожелея брата своего, и надеется, что конечно будет притчина.

И Фрол Скобеев лежа с Аннушкой, и объявил ей себя, что он Фролъ Скобеев, а не девица. И Аннушка стала в великом страхе. И Фрол Скобеевъ не взирая ни на какой себе страх и ростлил ея девство. По том просила та Аннушка того Фрола Скобеева, чтоб онъ не обнесъ ея другим. Потом мамка и все девицы пришли в тот покой, где она лежала, и Аннушка стала быть в лице переменна, а девицы никто не могут признать Фрола Скобеева, для того что в девическом уборе. И та Аннушка никому о том не объявила, толко мамку взяла за руку и отвела от тех девицъ и стала ей говорить искусно: «Что ты надо мною зделала? Ета не девица со мною была, он мужественной человекъ, дворянин Фрол Скобеев». И та мамка на то ей объявила: «Истинно, госпожа моя, что не могла признать ево, думала, что она такая жа девица, как и протчия. А когда онъ такую безделицу учинил, ведаешь, что у насъ людей доволно, можем ево скрыть в смертное место». И та Аннушка сожелея того Фрола Скобеева: «Ну, мамушка, уже быть такъ, того мне не возвратить». И пошли все девицы в пировой покой, Аннушка с ними же и Фрол Скобеев в том же девическом уборе, и веселились долгое время ночи. Потом все девицы стали иметь покой, Аннушка легла со Фролом Скобеевым. И наутри встали все девицы, стали разьезжатся по домам своим, тако ж и Фрол Скобеев и с сестрою своею. Аннушка отпустила всех девицъ, а Фрола Скобеева и с сестрою оставила. И Фрол Скобеев был у Аннушки три дни в девичьем уборе, чтоб не признали ево служители дому того, и веселились все со Аннушкою. И по прошествии трех дней Фрол Скобеев поехал в дом свой и с сестрою своею, и Аннушка подарила Фрола Скобеева денгами 300 рублев.

И Фрол Скобеев приехал в дом свой, весма рад бысть и делал банкеты и веселился с протчею своею братию дворян.

И пишет из Москвы отецъ ея, столникъ Нардин-Нащокин, в вотчину к дочери своей Аннушке, чтоб она ехала в Москву, для того что сватаются к ней женихи, столничьи дети. И Аннушка не преслушала воли родителя своего, собрався вскоре и поехала в Москву. Потом проведал Фрол Скобеев, что Аннушка уехала в Москву, и стал в великом сумнени, не ведает, что делать, для того что он дворянин небогатой, а имел себе более пропитание всегда ходить в Москве поверенным з делами. И взял себе намерение какъ можно Аннушку достать себе в жену. Потом Фрол Скобеев стал отправлятся в Москву, а сестра ево весма о том соболезнуетъ, об отлучени ево. Фрол Скобеев сказал сестре своей: «Ну, сестрица, не тужи ни о чем! Хотя живот свой утрачу, а от Аннушки не отстану, либо буду полковник или покойник. Ежели что зделается по намерению моему, то и тебя не отставлю, а буде зделается несчастие, то поминай брата своего». Убрався и поехал в Москву.

И приехал Фрол Скобеев в Москву и стал на квартире близъ двора столника Нардина-Нащекина. И на другой день Фрол Скобеев пошел к обедни и увидел в церкви мамку, которая была при Аннушки. И по отшестви литурги вышел Фрол Скобеев ис церкви и стал ждать мамку. И какъ вышла мамка ис церкви, и Фрол Скобеев подошел к мамке, и отдал ей поклон, и просил ея, чтоб она объявила об нем Аннушке. И какъ мамка пришла в дом, то объявила Аннушке о приезде Фрола Скобеева. И Аннушка на то стала в радости великой и просила мамку свою, чтоб она завтрешней день пошла к обедни и взела б с собою денегъ 200 рублев и отдала Фролу Скобееву. То учинила по воли ея.

И у того столника Нардина-Нащекина имелась сестра, пострижена в Девичьем манастыре. И тот столникъ приехал к сестре своей в манастыре, и сестра ево стретила по чести, брата своего. И столникъ Нардин-Нащекинъ у сестры своея был долгое время и много имели разговоров. Потом сестра ево просила брата своего покорно, чтоб онъ отпустил к ней в манастырь для свидания дочъ свою Аннушку, а ея племянницу, для чего она с нею многое время не видаласъ. И столникъ Нардинъ-Нащекинъ обещал к ней отпустить. И просила ево: «Когда и в небытностъ твою дома пришлю я по ея корету и возников, чтоб ты приказал ей ехать ко мне и бес себя».

И случится по некоторому времени тому столнику Нардину-Нащекину ехать в гости з женою своею. И приказывает дочери своей: «Ежели пришлет по тебя из Москвы сестра корету и с возниками, то ты поезжай к ней». А сам поехал в гости. И Аннушка просила мамки своей, как можно, пошъла Фролу Скобееву и сказала ему, чтоб он, какъ можно, выпросил корету и с возниками и приехал сам к ней и сказался, бутто от сестры столника Нардина-Нащекина приехал по Аннушку из Девичьева манастыря. И та мамка пошла ко Фролу Скобееву и сказала ему все по приказу ея.

И какъ услышел Фрол Скобеев от мамки и не ведает, что делать, и не знаетъ, какъ кого обмануть, для того что ево многия знатныя персоны знали, что он, Скобеев, дворянин небогатой, толко великой ябида, ходотайствуетъ за приказными делами. И пришло в памятъ Фролу Скобееву, что весма к нему добръ столник Ловчиков. И пошел х тому столнику Ловчикову, и тот столник имел с ним разъговоров много. Потом Фрол Скобеев стал просить того столника, чтоб он ему пожаловал корету и с возниками.

И приехал Фрол Скобеев к себе на фатеру и того кучера поил весма пьяна, а сам убрася в лакейское платье, и сел на козлы, и поехал ко столнику Нардину-Нащокину по Аннушку. И усмотрела та Аннушк«на мамка, что приехалъ Фрол Скобеев, сказала Аннушке, под видом других того дому служителей, якобы прислала тетка по нея из манастыря. И та Аннушка убралась, и села в корету, и поехала на квартиру Фрола Скобеева.

И тот кучер Ловчикова пробудился. И усмотрел Фрол Скобеев, что тот кучеръ Ловчикова не в таком сылном пьянстве, и напоя ево весма жестока пьяна, и положил ево в карету, а сам сел в козлы и поехал к Ловчикову на двор. И приехал ко двору, отворил ворота и пустил возныков и с коретою на дворъ. Люди Ловчиковы видят, что стоят возныки, а кучеръ лежит в корете жестоко пьян, пошли и объявили Ловчикову, что «лежит кучеръ пьян в корете, а кто их на дворъ привел, не знаем». И Ловчиков корету и возников велел убрать и сказал: «То хорошо, что и всего не уходил, и с Фрола Скобеева взять нечево». И наутре стал спрашивать Ловчиковъ того кучера, где он был со Фроломъ Скобеевым, и кучеръ сказал ему: «Толко помню, какъ приехал к нему на квартиру, а куды он поехал, Скобеев, и что делал, не знаю». И столник Нардинъ-Нащокин приехал из гостей и спрашивал дочери своей Аннушки, то мамка сказала, что «по приказу вашему отпущена к сестрице вашей в манастырь, для того что она прислала корету и возников». И столникъ Нардин-Нащокинъ сказал:

«Изрядно!»

И столникъ Нардин-Нащокин долгое время не бывалъ у сестры своей и надеется, что дочъ ево в манастыре у сестры ево. А уже Фрол Скобеев на Аннушке и женился. Потом столникъ Нардин-Нащокинъ поехал в манастырь к сестре своей, долгое время и не видит дочери своей, и спросил сестры своей: «Сестрица, что я не вижу Аннушки?» И сестра ему ответствовала: «Полно, братецъ, издиватся! Что мне делать, когда я бесчастна моим прошением к тебе? Просила ея прислать ко мне; знатно, что ты мне не изволишъ верить, а мне время таково нет, чтобъ послать по нея». И столникъ Нардинъ-Нащокинъ сказалъ сестре своей: «Какъ, государыня сестрица, что ты изволишъ говорить? Я о том не могу разсудитъ, для того что она отпущена к тебе уже тому месяцъ, для того что ты присылала по нея корету и с возниками, а я в то время был в гостяхъ и з женою, и по приказу нашему отпущена к тебе». И сестра ему сказала: «Никакъ я, братецъ, возников и кореты не посылала, никогда и Аннушка у меня не бывала!» И столникъ Нардинъ-Нащокинъ весма сожелелъ о дочери своей, горко плакалъ, что безвестно пропала дочъ ево. И приехалъ в домъ, сказалъ жене своей, что Аннушка прапала, и сказалъ, что у сестры в манастыре нет. И сталъ мамку спрашиватъ, кто приезжалъ с возниками и с коретою кучеръ. И сказала, что «из Девичьева манастыря от сестры вашей приехал по Аннушку, то по приказу вашему и поехала Аннушка». И о томъ столникъ и з женою веема соболезновали и плакали горко.

И наутре столникъ Нащокинъ поехал к государю и объявилъ, что у него безвестно пропала дочъ. И государъ велелъ учинитъ публику о ево столничей дочери: «Ежели ея кто содержит тайно, чтоб объявили! Ежели кто ея не объявит, а после обыщется, то смертию казненъ будетъ!» И Фролъ Скобеевъ, слышав публикацию, не ведаетъ, что делатъ. И умыслил Фролъ Скобеевъ, чтоб итить к столнику Ловчикову и объявить ему о том, для того что тот Ловчиковъ весма к нему добръ. И пришелъ Фрол Скобеевъ к Ловчикову, имел с ним много разговоров, и столникъ Ловчиковъ спрашивалъ Фрола Скобеева: «Что, господинъ Скобеевъ, женился ли?» И Скобеев сказал: «Женился, государь мой». - «Богату ли взял?» И Скобеев сказал: «Ныне еще богатства не вижу, что вдаль - время окажет». И Ловчиков говорил Скобееву: «Ну, господинъ Скобеев, живи уже постоянно отстань за ябидою ходить, живи в отчине своей, лутче здравию».

Потом Фрол Скобеев стал просить того столника Ловчика, чтоб он - был предстателем ево беде. И Ловчиков ему объявил: «Скажи, что? Ежели сносно, буду предстателствовать, а ежели что несносно, не гневайся!» И Фрол Скобеев ему объявил, что «столника Нардкна-Нащокина дочъ Аннушка у меня, и я женился на ней». И столникъ Ловчиков сказал: «Какъ ты зделал, такъ сам и ответствуй!» И Фрол Скобеев сказалъ: «Ежели ты предстателствовать не будешъ обо мне, то и тебе будет не без чево: мне уже пришло показать на тебя, для того что ты возников и корету довал. Ежели б ты не давал, и мне б того не учинить». И Ловчиков стал в великом сумнени и сказал ему: «Настоящей ты плут, что ты надо мною зделал? Добро, какъ могу, буду предстателствовать!» И сказал ему, чтоб завтрешней день пришел в Успенской собор: «И столникъ Нардин-Нащокин будет у обедни, и я с ним буду. И после обедни будем стоять все мы в собрани на Ивановской площеди, и в то время приди и пади пред ним, и объяви ему о дочери. А я, какъ могу, о том буду предстателствовать».

И пришел Фрол Скобеев в Успенской собор к обедни, и столникъ Нардин-Нащокин, и Ловчиков, и другия столники все были. И по отшестви литурги в то время в собрани на Ивановской площеди против Ивана Великого, и Нащокин тут же, имели столники между собою разговоры, что имъ надобно. И столникъ Нардинъ-Нащокинъ болше соболезнуя и разсуждая о дочери своей, и столникъ Ловчиковъ разсуждая о том же с ним к склонению милости. И на те их разговоры пришелъ Фрол Скобеевъ и отдал всем столникам, какъ по обычаю, поклонъ. И все столники Фрола Скобеева знают. И кроме всех столников палъ пред ногами Скобеев столнику Нардину-Нащокику и просит прощения: «Милостивой государъ, столникъ первы! Отпусти виновнаго, яко раба, которой возымелъ пред вами дерзновение». И столник летами древенъ, однако жъ еще усмотреть могъ, натуралною клюшкою подымаетъ Фрола Скобеева и спрашивает ево: «Кто ты таковъ, скажи о себе, что твоя нужда к нам?» И Фрол Скобеев толко говорит: «Отпусти!» И столникъ Ловчиковъ подшел к Нардину-Нащокину и сказал ему: «Лежит пред вами и просит отпущения вины своей дворенин Фрол Скобеев». И столникъ Нардинъ-Нащокинъ закричалъ: «Встанъ, плут! Знаю тебя давно плута, ябедника. Знатно, что наябедничал себе несносно. Скажи, плут! Буде сносно, стану старатся о тебе, а когда несносно, как хочешъ. Я тебе, плуту, давно говорил: живи постоянно. Встанъ, скажи, что твоя вина!»

И Фрол Скобеев встал от ногъ ево и объявил ему, что дочъ ево Аннушка у него и женился на ней. И как Нащекинъ услышалъ от него о дочери своей, и залился слезами, и стал в беспаметстве. И мало опаметовался и стал ему говорить: «Что ты, плут, зделалъ? Ведаешъ ты о себе, кто ты таков? Нетъ тебе отпущения от меня вины твоей! Тебе ли, плуту, владеть дочерью моею? Пойду к государю и стану на тебя просить о твоей плутской ко мне обиде!» И вторително пришелъ к нему столникъ Ловчиков и стал ево разгаваривать, чтоб онъ вскоре не возымел докладу к государю: «Изволишъ съездить домой и объявить о семъ сожителнице своей и посоветуй обще! Какъ к лутчему уже быть, такъ того времяни не возвратить, а он, Скобеев, от гневу вашего никуды не может скрытца». И столникъ Нардин-Нащокинъ совету столника Ловчикова послушал и не пошел к государю, и сел в корету, и поехалъ в домъ свой. А Фролъ Скобеев пошелъ на квартиру свою и сказал Аннушке: «Ну, Аннушка, что будетъ намъ с тобою, не ведаю! Я объявилъ о тебе отцу твоему!»

И столникъ Нардинъ-Нащокинъ приехал в дом свой и пошелъ в покои, жестоко плачит и кричит: «Жена, жена! Что ты ведаешъ, я нашелъ Аннушку!» И жена ево спрашивает: «Где она, батюшка?» И Нащокин сказалъ жене своей: «Вор-от, плут и ябедникъ Фролъ Скобеев женился на ней!» Жена ево услышела те от него речи и не ведает, что говорить, соболезнует о дочери своей. И стали оба горко плакать и в серцах своих бранят дочъ свою и проклинают и не ведают, что чинить над нею. И пришли в память, и сожелея дочери своей, и стали разсуждать з женою: «Надобно послать человека и сказать, где он, плут, живет, и проведать о дочери своей, жива ли она». И призвали человека своего, и послали сыскать квартиру Фрола Скобеева, и приказывали проведать про Аннушку, что жива ли она, имеет ли пропитание какое.

И пошел человекъ искать квартиру Фрола Скобеева на дворъ. И усмотрил Скобеев, что от тестя ево пришелъ человекъ, и велел жене своей лечи на постелю и притворить себя, якобы жестоко болна. И Аннушка учинила по воли мужа своего. И присланной человекъ вошелъ в покои и отдалъ, какъ по обычаю, поклон. И Скобеев спросил: «Что за человекъ и каку нужду имеешъ ко мне?» И человекъ тот сказал, что онъ присланъ от столника Нардина-Нащокина проведать про Аннушку, здравствует ли она. И Фрол Скобеев сказал тому человеку: «Видишъ ты, мой другъ, какое здравье! Таков-та родителской гневъ: видишъ, они заочно бранят и кленутъ, и оттого она при смерти лежит. Донеси ихъ милости: хотя б они заочно бранят, благословение ей дали». И человекъ тот отдал им поклон и пошел от них.

И пришелъ к господину своему, столнику Нащокину. И спросил ево: «Что, нашел ли квартиру и видел ли Аннушку? Жива ли она или нет?» И человекъ тот объявил, что Аннушка жестоко болна и едва будет ли жива «и требует от вас хотя словесно заочно благословение». И столникъ и з женою своею соболезновали о ней, токмо разсуждали, что с вором и плутом делать. И мать ея стала говорить: «Ну, мой друг, уже быть такъ, что владеть дочерью нашею плуту такому, уже такъ богъ судил. Надобно, другъ мой, послать к ним образъ и благословить их, хотя заочно. А когда сердце наше умилостивитца к ним, то можем и сами видится». Сняли с стены образъ, которой обложен был златом и драгим камением, како прикладу всего на 500 рублев, и послали с тем человеком и приказали сказать, чтоб она сему образу молилась, «а плуту и вору Фролке Скобееву скажи, чтоб онъ ево не проматалъ».

И человекъ приняв образъ и пошелъ на дворъ Фрола Скобеева. И усмотрил Фрол Скобеев, что пришедъ тот же человекъ, сказалъ жене своей: «Встань, Аннушка!» И она встала и села вместе со Фролом Скобеевым. И человекъ тот вошелъ в покои и отдает образъ Фролу Скобееву. Приняв образъ, поставил, где надлежит, и сказалъ тому человеку: «Таково-то родителское благословение: и заочно намерены благословить, и богъ далъ, Аннушке лехче, слава богу, здрава!» И сказалъ Фролъ Скобеев: «Тако ж и Аннушка благодарит батюшку и матушку за их родителскую милостъ». И человекъ пришел к господину своему и объявил об отдани образа и о здрави Аннушки, и о благодарени их, и пошелъ в показанное свое место.

И столникъ Нардинъ-Нащокинъ сталъ разсуждать и сожелеть о дочери своей, и говорил жене своей: «Какъ, другъ, быть? Конечно плут заморитъ Аннушку: чем ея кормить, и сам, какъ собака, голоденъ. Надобно послать какова запасу на 6 лошедях». И послали запасъ и при том запасе реэстръ. И Фрол Скобеевъ не смотря по реэстру, и приказал положить в показанное место, и приказалъ тем людем за их родителския милости благодарить. Уже Фролъ Скобеевъ живетъ роскочно и ездит везде по знатным персонам. И весма Скобееву удивлялисъ, что онъ зделалъ такую притчину так смело.

И уже чрезъ долгое время обратились сердцем и соболезновали о дочери своей, тако ж и о Фроле Скобееве. И приказали послать человека к ним и просить ихъ, чтоб Фролъ Скобеев и з женою своею, а сь ихъ дочерью, приехал к столнику Нардину-Нащокину кушать. И пришелъ присланной человекъ и стал просить Фрола Скобеева, чтоб онъ изволил приехать сей день з женою своею кушать. И Фрол Скобеев сказалъ человеку: «Донеси батюшку: готовъ быть сей день кь их милости!»

И Фролъ Скобеевъ убрался з женою своею Аннушкою и поехалъ в дом тестя своего, столника Нащокина. И какъ приехалъ в дом тестю, и Аннушка пришла к отцу своему и пала пред ногами родителей своих. Усмотрилъ Нащокинъ дочъ свою и з женою своею и стали ея бранитъ, наказывать гневом своим родителским. И, смотря на нея, жестоко плакали, какъ она такъ учинила без воли родителей своих. Однако ж, оставя весъ свой гневъ родителской, отпустя ей вину, и приказалъ сестъ с собою. А Фролу Скобееву сказалъ: «А ты, плут, что стоишъ? Садисъ тут же. Тебе ли, плуту, владеть моею дочерью?» И Фрол Скобеев сказалъ: «Ну, государъ-батюшка, уже тому такъ богъ судил!» И сели все вмести кушать. И столникъ Нардинъ-Нащокинъ приказалъ людем своим, чтоб никого в дом постороннихъ не пущали: «Ежели кто приедет и станет спрашивать, что дома ли столникъ Нащокин, сказывайте, что время такого нет, чтоб видить столника нашего, для того зь зятем своим, с вором и плутом Фролкою, кушает».

И по окончании стола столникъ Нардинъ-Нащокинъ спрашивалъ: «Ну, плутъ, чем станешъ жить?» - «Изволишъ ты ведать обо мне: более нечим, что ходить за приказным деламъ».- «Перестанъ, плут, ходить за ябедою! И имения имеется, вотчина моя, в Синбирском уезде, которая по переписи состоит въ 300-х сот дворех. Справь, плут, за собою и живи постоянно» И Фрол Скобеев отдалъ поклонъ и з женою своею Аннушкой и пренося пред ним благодарение. «Ну, плутъ, не кланейся, поди сам справляй за себя!» И сидев немного время и поехал Фрол Скобеев и з женою своею на квартиру. Потом столникъ Нардин-Нащокин приказал ево воротить и стал ему говоритъ: «Ну, плут, чем ты справишъ? Ест ли у тебя денги?» - «Известенъ, государъ-батюшка, какия у меня денги; разви продать ис тех же мужиков!» - «Ну, плут, не продавай! Возми денегъ, я дамъ». И приказалъ дать 300 рублев, и Фрол Скобеев взял денги и поехал на квартиру.

И со временем справил тое вотчину за себя. И пожив столникъ Нардин-Нащокин немного время и учинил при жизни своей Фрола Скобеева наследником во всем своем движимомъ и недвижимом имени. И сталъ жить Фрол Скобеев в великом богатстве. И столникъ Нардин-Нащокинъ умре и з женою своею. А Фрол Скобеев после смерти отца своего сестру свою родную отдалъ за некоторого столничьева сына, а которая при них имелась мамка, которая была при Аннушке, содержали ея в великой милости и в чести до смерти ея.

Сей истории конецъ.

4.Плутовской роман о Фроле Скобееве.

Повести о старом муже, о Татиане Сутуловой, о бедняке, попавшем на Шемякин суд, - это именно новеллы с их определенными законами содержания: в каждой из них человек оказывается в ситуации, вынуждающей его действовать по своей личной воле, открыть свое собственное лицо. И повсюду выступающий в качестве частного индивида человек побеждает: девица выходит замуж «за молодца хорошева», Татиана посрамляет соблазнителей и к тому же получает целую кучу денег, герой «Шемякина суда» как бы переворачивает наизнанку все свои беды. Но это именно отдельные решительные действия, мгновенные вспышки личностной энергии. Рассказы предстают как изображения поразительного, выдающегося события из жизни героя, когда вдруг раскрываются его индивидуальные черты и возможности, а затем снова продолжается спокойное, текущее в русле обычных норм бытие.

Качественно иное содержание открывается перед нами в «Истории о российском дворянине Фроле Скобееве», созданной накануне петровских реформ. Этот «дворянин небогатой», который «имел себе более пропитание всегда ходить в Москве поверенным с делами», предстает уже как прежде всего частный человек, выпавший из официальной общественной системы и живущий всецело на свой собственный страх и риск.

Петровские реформы, исходным пунктом которых было установление необычайно мощной и единой самодержавной власти, явились выражением исторической необходимости - и, в частности, необходимости преодоления той расшатанности общества, тех тенденций распада, которые развивались с середины XVII века. Борьба старого боярства и худородных дворян, церковный раскол, стрелецкие распри и, наконец, прямое двоевластие Софьи и Петра - все это привело к неустойчивому и распадающемуся состоянию. В этих условиях и могло происходить выпадение отдельных людей из общественной иерархии. В конце XVII века значительно выросла масса всякого рода «гулящих» людей, уже не связанных фактически с какими-либо феодальными институтами и коллективами.

И дворянское звание Фрола Скобеева уже не определяет его существо: он только лишь использует свою принадлежность к дворянству, когда ему нужно проникнуть на «увеселительный вечер» к Аннушке Нардиной Нащокиной, которая приглашает дочерей соседних дворян. Да и здесь он переодевается и выдает себя за «некоторую дворянскую дочь», якобы приглашенную сестрой Скобеева. Столь же легко Фрол «убрався а лакейское платье» и выдает себя за слугу Аннушкиной тетки. Подлинную суть Скобеева определяет и стольник Ловчиков, который говорит: «Настоящей ты плут!», и сам Нардин Нащокин: «Ведаешь ты о себе. Кто ты таков?.. Тебе ли, плуту, владеть дочерью моею?»

Фрол действительно плут, пикаро, и повесть о нем - первый русский плутовской роман. В отличие от новеллы, где открывшееся лицо частного индивида предстает как всецело человечное, доброе, хотя, быть может, и не лишенное лукавства, здесь «голая», оставшаяся без средневековой маски личность выступает в различных качествах. Повествователь вовсе не изображает своего плута как бессовестного злодея: Фрол трогательно относится к любящей сестре; после своей удачи он содержит «в великой милости и в чести» помогавшую ему «мамку» Аннушки; принимая от посланцев Нардина Нащокина «запас на 6 лошадях», он широким жестом приказывает положить его в показанное место, «не смотря по реэстру», и т. д. Но дело даже не в этом, не в равновесии хорошего и дурного; существо повествования состоит прежде всего в новаторской объективности, в трезвости восприятия жизни. Путь Фрола предстает как естественный и единственно возможный: это не жертва происков «диавола». Ему жить «более нечем, что ходить за приказным делам», и «ево многия знатныя персоны знали, что он Скобеев дворянин небогатой, только великой ябеда, ходатайствует за приказными делами» - то есть «ворот, плут и ябедник».

Словом, Фрол так или иначе оказывается в глазах боярского общества плутом - он плут поневоле, плут по самому своему положению. Поэтому история завоевания Аннушки, в результате которой Фрол сделался наследником Нардина Нащокина, предстает в особенном свете. Фрол выступает как своего рода героический плут, и это всячески подчеркивается в повествовании. В самом начале действия, когда Фрол собирается «в девичьем уборе» ехать с сестрой к стольничьей дочери, «сестра ево весьма о том сокрушалась, понеже что ежели признает ево, то, конечно, быть великой беде брату моему, понеже тот стольник Нардин Нащокин весьма великой милости при царе находится». Вот Фрол удаляется с Аннушкой «в особливу светлицу», и сестра «весьма в печали великой пребывала, сожалея брата своего и надеется, что, конечно, будет причина» (то есть беда). Но Фрол Скобеев «не взирая ни на какой себе страх и ростлил ея девство». А «причина» действительно ходит рядом, ибо мамка тут же предлагает Аннушке: «У нас людей довольно, можем ево скрыть в смертное место». Влюбившаяся Аннушка отказывается, «сожалея того Фрола Скобеева». Однако главные препятствия впереди, и Фрол говорит сестре: «Хотя живот свой утрачу, а от Аннушки не отстану, либо буду полковник или покойник... а буде сделается несчастие, то поминай брата своего. Убрався и поехал в Москву».

Действительно, Фрол в одиночку вступает в настоящее сражение с безмерно сильнейшим противником, сражение, где на каждом шагу его подстерегает гибель. Он увозит из дому Аннушку, и царь по жалобе стольника «велел учинить...: ежели ея кто содержит тайно, чтоб объявили, ежели кто не объявит, а после обыщется, то смертию казнен будет». Так герой начинает противостоять чуть ли не самому государству. Вот он переловчил стольника Ловчикова, выпросив у него сначала карету, а затем пригрозив «показать на тебя, для того что ты возников и корету давал». Ловчиков отговаривает разгневанного Нардина Нащокина, который уже сказал Фролу: «Пойду к государю и стану на тебя просить о твоей плутской ко мне обиде». Замечательна сама общественная оценка плутни Фрола: «Весьма Скобееву удивлялись, что он сделал такую притчину так смело»; причем, как говорит Нардину Нащокину Ловчиков, «Скобеев от гневу вашего никуды не может скрытца». Сам Фрол просит «отпустить» ему за его «дерзновение».

Именно потому, что Скобеев не взирает «ни на какой себе страх», что он дерзновенен и смел, автор не может не относиться к нему с сочувствием. Повесть вовсе не прикрашивает Фрола; Аннушкой владеет любовь, им движет только желание дерзкой женитьбой выбиться из бедности и презренного положения. Правда, в повести тонко показано, что опасная борьба тесно сближает Фрола с Аннушкой, и вот он уже искренне делится с ней своим волнением: «Ну, Аннушка, что будет нам с тобою, не ведаю! Я объявил о тебе отцу твоему!»

Циничный практицизм нового героя открыто выступает на поверхность: он использует в корыстных целях и любовь Аннушки, и родительские чувства; однако Фрол делает свою безнравственную карьеру в мире, который на каждом шагу готов убить его как собаку. И это определяет противоречивость смысла повести, нерасчлененность осуждения и сочувствия. Но главное даже не в этом, а в самом факте открытия в повести неведомой доселе человеческой энергии. Дерзкое и дьявольски ловкое поведение нового героя частной жизни, естественно, вызывало своеобразное восхищение. В извращенной и узкой форме здесь впервые выступили громадные возможности отдельного человека, один на один борющегося с обществом и пробивающего в нем брешь. Пользующийся «великой милостью» царя вельможа не в силах справиться с этим презренным и нищим плутом и вынужден посадить Фрола за свой стол.

В оценке героя необходимо исходить не из абстрактных вневременных критериев нравственности, но из конкретно-исторического смысла самих поступков: с этой точки зрения плутовское поведение Фрола есть почти единственно возможная для данного времени форма утверждения самостоятельной личности, выявления ее энергии. Как и персонажи западных плутовских романов, Фрол предстает в своеобразном ореоле героики, ибо его индивидуальная воля и ум оказываются в состоянии противостоять целому враждебному миру. Это новое содержание и порождает новаторскую повествовательную форму. Трезвый прозаический рассказ вбирает в себя эстетическую многогранность: героика поведения Фрола не взирающего «ни на какой себе страх» и решающего быть «полковником или покойником», соединяется с низменной прозой его переодевания в лакейское платье, притворного падения «пред ногами» Нардина Нащокина, который подымает его «натуральною клюшкою», и т. п. Драматизм событий, таящих в себе смертельную угрозу, переходит в комическую горечь Нардина Нащокина, посылающего дорогой образ Фролу и Аннушке со словами: «А плуту и вору Фролке Скобееву скажи, чтоб он ево не проматал». Свободный прозаический сказ легко вбирает в себя и делает ощутимыми самые различные струи однообразного, казалось бы, потока повседневной жизни, отражая вместе с тем их переплетение и взаимопроникновенность.

Достаточно взять любой момент повествования, чтобы увидеть эту сложную многогранность: «Фрол Скобеев, не взирая ни на какой себе страх, и ростлил ея девство». С одной стороны, это низменное и преступное деяние: Фрол поступает так даже не по велению грубой страсти, а просто для завоевания богатой невесты. Но тут же выступает и иной мотив - бесстрашный вызов всему миру: ведь сама Аннушка может и любое мгновение кликнуть слуг, которые скроют Фрола «в смертное место»; за ней же стоят взбешенный стольник, церковь, жестоко карающая всякое прелюбодеяние, и, наконец, сам царь. Фрол беззащитен, он «никуды не может скрытца»; его опора - только собственный ум, воля и «дерзновение». Такое противоречивое соединение осуждения и сочувствия было невозможно в старой литературе; здесь оно становится основой повествования.

Вместе с тем новая художественность проявляется в «Истории Фрола Скобеева» в ограниченной, неразвернутой форме; это скорее предвестие романа, чем сложившийся образец жанра, подобный историям о Гусмане, Паблосе, Франсионе. В повести о Фроле оказываются неразвитыми, неопределившимися обе стороны жанра - всестороннее изображение частного героя и панорама предстающего перед ним жизненного мира. Прежде всего характерно, что рассказ не воплощен в форме от первого лица, - это является существеннейшей закономерностью раннего этапа развития плутовского романа. Фрол изображается все же как бы сторонними глазами, и его побуждения, душевные состояния, весь его неведомый облик нового героя почти не раскрыт. Так, например, только по отдельным намекам повествователя мы можем судить об его жизнерадостности, стремлении к полноте ощущения жизни (а не только к узкой корысти), что так сильно выражено в сложившихся плутовских романах. Мы узнаем, что, одержав первую победу над Аннушкой, Фрол «весьма рад бысть и делал банкеты и веселился с протчею своею братнею дворянами»; что сразу после того, как Нардин Нащокин прислал «запасы», «уже Фрол Скобеев живет роскочно и ездит везде по знатным персонам. И весьма Скобееву удивлялись, что он сделал такую притчину так смело». Здесь намечается облик человека, которым движет вовсе не опустошающее и пошлое стремление к корыстной добыче, которую он, как паук, зажмет в своем углу, но желание утвердить себя, насладиться чувством своей личной победы. Своеобразный оттенок кладет на общую картину сцена примирения отца и нежеланного зятя; пригласив к себе дочь и Фрола, стольник говорит: «А ты, плут, что стоишь? Садись тут же! Тебе ли, плуту, владеть моей дочерью!» И Фрол Скобеев сказал: «Ну, государь батюшка, уже тому так Бог судил!» И сели все вместе кушать...» Это первое упоминание о боге в устах Фрола звучит весьма издевательски и замечательно контрастирует с идиллической последней фразой.

Вместе с тем многогранность облика Скобеева только лишь намечена, как бы требует дорисовывания. Его поведение является для автора и читателей настолько поразительным и смелым, что представляет интерес и само по себе, с чисто фактической точки зрения. Также лишь намечены контуры картины мира - «увеселительный вечер» у Аннушки, история с каретой, образы стольника Ловчикова и супругов Нардиных Нащокиных, сборище стольников на Ивановской площади, «ябедная» жизнь, в которой вертелся до сих пор Скобеев, и т. д. Словом, повествование еще не вбирает в себя широкий фон целого мира, хотя очевидно все же, что в этом зародыше романа таятся возможности такого эпического расширения. Здесь как бы уже названо то, что можно показать в конкретном облике и движении.

Однако в русской литературе не начинается интенсивное развитие романа. Плутовская повесть о Фроле Скобееве остается эпизодом истории литературы, порожденным своеобразными условиями конца XVII века. После петровских реформ центральную роль в литературе играют эпические оды, героические поэмы, сатиры, трагедия и комедия, соответствующие духу «государственного Ренессанса». Вместе с тем в начале XVIII века появляются и прозаические повести - «гистории» о «российском матросе Василии», «Александре российском дворянине» и «российском купце Иоанне».

Казалось бы, герои этих «гисторий» - младшие братья или дети Фрола Скобеева. Но все здесь разительно изменилось. Действие этих повестей происходит в различных странах Европы, где герои заняты военными, дипломатическими или любовными авантюрами. И перед нами совершенно иной жанр, по своей эстетике и стилю не имеющий почти ничего общего с историей Фоола Скобеева. Эти «гисторий», естественно рождающиеся в петровскую эпоху, представляют собою своеобразную форму ренессансного «рыцарского романа». Не случайно в этот же период вновь обрабатываются и получают наиболее широкое распространение переведенные еще в прошлом веке западные рыцарские повести о Бове-королевиче, Петре Златых Ключей и т. п., а также появляется целый ряд новых, неизвестных в XVII веке западных рыцарских книг.

«Гистория о российском матросе Василии» с ее возвышенными и необыкновенными авантюрами - это действительно оригинальный «рыцарский роман» ренессансного типа. Замечательно в нем прямое изображение современного героя: Василий - не некий средневековый удалец, как Бова, а сын захудалого русского дворянина, отправляющийся в «Санктпетербурх», где он становится матросом и едет учиться в Голландию. Но затем он попадает в целую цепь истинно рыцарских приключений, в которых и раскрывается его героический характер. В конце концов он женится (и совсем иным путем, чем Фрол Скобеев) на королевне и сам становится «Флоренским королем». Это содержание, вполне объяснимое из реальности петровской эпохи, не порождает развития романа в собственном смысле: возникает своеобразный жанр, родственный тем же испанским рыцарским повествованиям XVI века. В дальнейшем он в русской литературе, естественно, не развивается.

Линия, намеченная «Историей Фрола Скобеева», действительно продолжается позже в «Пригожей поварихе» (1770) Михаила Чулкова, замечательном романе Александра Измайлова «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» (1799 - 1801), романах Нарежного и, наконец, в гениальной книге Гоголя - правда, не в поэме «Мертвые души», но в плутовской повести «Похождения Чичикова».

Однако, как это видно даже чисто эмпирически, основная и всепоглощающая линия русского романа проходит не в этом русле; начиная от «Евгения Онегина» и «Героя нашего времени» до романов Толстого, Достоевского, Горького непосредственным предметом изображения являются духовные искания личности и идейная борьба. В то время как на Западе вплоть до Бальзака, Диккенса, Теккерея, Золя, Мопассана громадную роль играет тема борьбы за существование, за положение в обществе, русский роман в высших своих проявлениях изображает, так сказать, борьбу за «благосостояние» духовного мира. Здесь невозможно останавливаться на исследовании причин и особенностей этого своеобразного развития романа в России; наша задача лишь в том, чтобы показать, как в литературе XVII века зарождается и эта центральная линия русского романа.

ПОВЕСТЬ О ФРОЛЕ СКОБЕЕВЕ

Полную противоположность как по содержанию, так и по язы­ку повестям о Горе и Злочастии и о Савве Грудцыне представляет собой ʼʼИстория о российском дворянинœе Фроле Скобеевеʼʼ, расска­зывающая о похождениях плута и ябедника. Герой её, бедный дво­рянин, очень удачно устраивает своё материальное благополучие, женившись обманом на дочери богатого и влиятельного стольника Нардина-Нащокина - Аннушке. Ни у Фрола, ни у Аннушки нет никакой оглядки на традицию, нет и малейших признаков душев­ной трагедии, какую испытывает, отрываясь от старины, молодец из ʼʼПовести о Горе и Злочастииʼʼ.

Фрол подкупает мамку Аннушки и благодаря этому в девичьем уборе попадает к Аннушке на вечеринку, во время которой, при по­мощи всё той же мамки, уединяется с девушкой и, пользуясь её не­опытностью, соблазняет её. Этот поступок не только легко сходит ему с рук, но и приносит материальную выгоду: Аннушка, отпуская Фрола, дарит ему несколько червонцев, ʼʼи с того времени голца Скобеев разжился и стал жить роскочно и делал банкеты с прот-чею своею братьею дворяныʼʼ. Окрылённый удачей, Фрол задумы­вает жениться на Аннушке, которую как раз в это время родители вызывают из их новгородской вотчины в Москву, ʼʼдля того что сватаются к ней женихи хорошия, стольничьи детиʼʼ. Он спешит в Москву с твёрдым намерением добиться своего. ʼʼХотя и живот мой утрачю...- говорит он сестре,- а от Аннушки не отстану: или буду полковник, или покойник!ʼʼ Вновь через няньку он завязы­вает сношения с Аннушкой, от которой получает двадцать рублей. Воспользовавшись тем, что за Аннушкой должна была быть при­слана карета͵ чтобы везти её в гости к тётке в монастырь, он обма­ном, якобы для ʼʼсмотрения невестыʼʼ, раздобывает у своего покро­вителя стольника Ловчикова карету, спаивает кучера и увозит Ан­нушку, но не в монастырь, а к себе на квартиру, и затем женится на ней. Когда по распоряжению царя сделана была публикация о пропаже дочери Нардина-Нащокина и велœено было похитителю вернуть её под страхом смертной казни, Фрол, сообщив Ловчикову. что он увёз Аннушку и женился на ней, просит его заступничества, угрожая в противном случае его запутать в своё дело, потому что, дав свою карету, Ловчиков тем самым содействовал похищению девушки. Ловчикову не остаётся ничего другого, как выручать Фрола, для чего он устраивает ему в своём присутствии встречу с отцом Аннушки. Со смелостью авантюриста͵ сознательно идуще­го на риск и учитывающего при этом обстановку, Фрол объявляет Нардину-Нащокину о том, что он похитил его дочь, и просит про­щения. От немедленной жалобы на похитителя, с которой пришед­ший в отчаяние отец собирается обратиться к царю, Скобеева спа­сает тот же Ловчиков, рекомендующий Нардину-Нащокину предва­рительно посоветоваться с женой. Постепенно родительское сердце смягчается, и Нардин-Нащокин, озабоченный дальнейшей судьбой дочери, не только не жалуется царю на Фрола, но просит царя от­пустить вину, своему зятю. Фрол весьма умело пользуется жало­стью родителœей к дочери, заставляет её притвориться смертельно больной, когда слуга Нардина-Нащокина является навестить её, и просит для неё хотя бы заочного благословения, а затем, после того как родители прислали драгоценный образ, велит Аннушке встать, заявив, что родительское благословение подняло её на но­ги. Плуту Фролу неизменно сопутствует удача, и он не только вы­ходит сухим из воды, но и стремительно преуспевает. Родители Аннушки снабжают молодожёнов обильным провиантом, чтобы ʼʼворʼʼ, ʼʼсобакаʼʼ Скобеев не заморил голодом их дочь.

И ʼʼуже Фрол Скобеев стал жить роскочно и ездить везде по знатным персонам, и весьма Скобееву удивлялись, что он сделал такую притчину и так смелоʼʼ.

Жизнь свою мошенник и пройдоха Фрол заканчивает как во всœех отношениях достойный, по понятиям его среды, человек, о про­шлом которого никто не знает или, по крайней мере, не вспомина­ет. Богатство и женитьба на стольничьей дочери обеспечивает ему почёт и уважение. Знатные родители Аннушки примиряются в кон­це концов со своим зятем, которого они ещё так недавно третиро­вали как вора и плута͵ принимают его с честью и оставляют ему в наследство всœе свои имения. В лице Фрола торжествует житей­ский практицизм, который стал так характерен для мелкого служи­лого дворянства, пробиравшегося в ту пору на верхи общественной лестницы. Сам автор повести не высказывает своего осудительного отношения к герою и к его нравственно неприглядной жизненной карьере.

Подстать Фролу и Аннушка по той свободе, с которой она от­носится к отцовским заветам и заповедям старины. Только соблю­дая чисто внешнюю условность, она, после того как ею овладел Фрол, обращается с укорами к своей мамке: ʼʼЧто ты, проклятая, нужно мною сделала! Это не девица со мною была,- он мужествен­ной человек нашего града Фрол Скобеев!ʼʼ Но когда мамка, при­творившись, что она ничего дурного не подозревала, предлагает за учинённую Фролом ʼʼпакостьʼʼ укрыть его ʼʼв тайное местоʼʼ, Аннуш­ка, успевшая уже почувствовать к своему соблазнителю располо­жение, отказывается от расправы с Фролом, кратко мотивируя своё решение: ʼʼУже быть так! того мне не возвратить!ʼʼ Мало того, она задерживает Фрола у себя на три дня, в течение которых он ʼʼве­селился всё с Аннушкойʼʼ, а затем отпускает его, щедро одарив. Своим расположением и деньгами Аннушка не оставляет Фрола и по переезде в Москву, и по её инициативе Фрол увозит её в каре­те, будто бы присланной тёткой из монастыря. Ни тени раскаяния не испытывает она, бежав из родительского дома; ей не жаль ста­риков - отца и мать, потрясённых, как она хорошо понимала, её поступком, и она вместе со своим возлюбленным участвует в обма­не родителœей, когда притворяется больной.

Не лучше обоих и мамка Аннушки, человек старшего поколе­ния, но тем не менее не имеющая за душой никаких устоев, продаж­ная сводница, покровительствующая Фролу, потому что он платит ей за её услуги.

Автор прекрасно справился с обрисовкой характера своих пер­сонажей, особенно Фрола Скобеева. Мастерски показано в нём со­четание наглости, цинизма и угодливо-рассчитанной деликатности. На вопрос Ловчикова, женился ли Фрол и богатую ли девушку взял за себя, он отвечает: ʼʼНыне ещё богатства не вижу, что вдаль - время покажетʼʼ, и тут же угрожает своему покровителю личными неприятностями, в случае если он не выручит его. Когда от Нар-диных-Нащокиных приносят образ, Фрол вместе с Аннушкой при­кладывается к нему, ставит его в надлежащем месте и велит благо­дарить родителœей Аннушки за то, что они ʼʼне оставили заблуд­шую дочь своюʼʼ. В доме своего тестя он безропотно и покорно выслушивает его оскорбления и смиренно отвечает на обидные клички, которыми награждает его уязвлённый в своём самолюбии и в своей гордости именитый старик.

Характеры родителœей Аннушки, колеблющихся между чувст­вом гнева на свою дочь и жалостью к ней и в конце концов прими-ряющихся с ней, показаны также очень живо и правдоподобно.

Повесть весьма любопытна своей установкой на реализм и пси­хологизм. Выведенные в ней персонажи отличаются всœеми призна­ками типичности. Поступки их мотивируются не вмешательством посторонней силы - бога или дьявола, часто определявших пове­дение и судьбы людей в произведениях старинной русской литера­туры, а свободными действиями самих персонажей, вытекающими из их характеров и свойств их натуры; они не объекты какой-то вне их действующей и направляющей их силы, а субъекты дейст­вия, самостоятельно распоряжающиеся своей жизнью и в меру сво­их способностей и практической сноровки созидающие своё житей­ское благополучие. Интересна повесть и своим живым юмором. Че­го стоит хотя бы заключительная её страница, в которой передаётся разговор старика Нардина-Нащокина с Фролом Скобеевым, при­ехавшим вместе с Аннушкой на обед к своему тестю! Как тонко и умело передано снисходительно-пренебрежительное отношение родовитого стольника к своему горе-зятю и как хорошо показано постепенное смягчение оскорблённого отца и нарастание в нём за­боты о судьбе молодых супругов! Или как метки мимоходом бро­шенные фразы, вроде той, с какой обращается Нардин-Нащокин к слуге, через которого он - в знак заочного благословения - присылает притворившейся больной Аннушке дорогой образ: ʼʼА плу­ту и вору Фролке скажи, чтобы он ево- не промотал!ʼʼ Так же метко упоминание о том, что, когда на квартиру к Фролу прибыли на не­скольких возах обильные съестные припасы и при них реестр, Фрол принял подарок, ʼʼнесмотря по рееструʼʼ. Но, быть может, самое эффектное впечатление производит спокойно-циническая фра­за Фрола, сказанная им в ответ на попрёки Нардина-Нащокина за похищение дочери: ʼʼГосударь батюшко, уже тому так бог судил!ʼʼ Тургенев так отозвался о повести: ʼʼЭто чрезвычайно замечатель­ная вещь. Все лицаʼʼ превосходны, и наивность слога трогательнаʼʼ ".

Язык повести обнаруживает коренное отличие от традиционно­го языка предшествовавших памятников русской литературы. Он приближается к языку светских повестей петровской эпохи и в то же время обильно использует современный канцелярско-приказный жаргон, звучащий уже в самом начале повести: ʼʼ1680 году в Ново­городском уезде имелся дворянин Фрол Скобеев; в том же Ново­городском уезде имелись вотчины стольника Нардина-Нащокина, и в тех вотчинах имелась дочь ево Аннушка и жила в нихʼʼ, и ниже, в том же роде: ʼʼИ стольник Нардин-Нащокин имелся летами весь­ма древенʼʼ. В повесть попали модные иностранные слова, вроде ʼʼпубликацияʼʼ, ʼʼреестрʼʼ, ʼʼквартираʼʼ, ʼʼперсонаʼʼ, ʼʼбанкетыʼʼ ʼʼнату­ральныеʼʼ, и такие вычурные, входившие также в моду выражения, как ʼʼвозыметь люблениеʼʼ, ʼʼмоей услуги к вам никакой не находит­сяʼʼ, ʼʼувеселительные вечера, называемые святкиʼʼ, ʼʼобязательная любовьʼʼ и т. д. Автор, видимо, старался писать тем языком, кото­рый казался ему наиболее соответствующим современным ему тре­бованиям, какие предъявлялись светской повестью, но в своих по­тугах на моду он должен был, вероятно, казаться наивным даже своим более образованным современникам. Сам он, очевидно, при­надлежал либо к канцелярско-приказной, либо к мелкодворянской среде и, несмотря на свою несомненную талантливость, был чело­веком очень умеренной литературной грамотности.

Действие повести в одном из списков приурочивается к 1680 ᴦ., в другом списке этим годом датируется самое её написание. Судя, однако, по языку и по тому, что в повести о некоторых фактах го­ворится как уже о делах прошлого (ʼʼТогда всœе обычай имели быть в собрании на Ивановской площадиʼʼ; ʼʼимели в то время обычай те старые люди носить в руках трости натуральные с плюшкамиʼʼ), повесть следует датировать самым концом XVII в. или началом XVIII в.- кануном петровских реформ. В дальнейшем становятся уже характерными повести галантно-романического стиля, вроде повести о Василии Кариотском.

Повесть о Фроле Скобееве представляет собой типичный образ­чик жанра плутовской новеллы, достаточно к тому времени распространившейся на Западе. Впрочем, сколько-нибудь подходящих за­падных параллелœей к нашей повести до сих пор не найдено, да и вряд ли их следует искать, поскольку фабульные ситуации её представляют из себяв определённую историческую эпоху более или менее общие места. К тому же фамилии, фигурирующие в повести о Фроле,- за исключением одного списка, где вместо Скобеева стоит Скомрахов, а вместо Нардина-Нащокина - Нардин-Цап-лин,- находят себе соответствие в исторических документах эпохи и связаны с теми именно местностями, о которых в повести идёт речь. Это последнее обстоятельство вызывает предположение о воз­можности реальной подкладки для её написания ".

В последней четверти XVIII в. повесть о Фроле Скобееве под­верглась литературной обработке под пером Ив. Новикова, напи­савшего повесть ʼʼНовгородских девушек святочный вечер, сыгран­ный в Москве свадебнымʼʼ, вошедшую в его книгу ʼʼПохождения Ивана Гостиного сынаʼʼ. В конце 60-х годов XIX в. драматург Аверкиев на сюжет повести о Фроле написал пьесу ʼʼКомедия о российском дворянинœе Фроле Скобееве и стольничьей Нардын-Нащокина дочери Аннушкеʼʼ. На тот же сюжет композитором Т. Хренниковым в 1950 ᴦ. сочинœена комическая опера ʼʼФрол Скобеевʼʼ.

ПОВЕСТЬ О ФРОЛЕ СКОБЕЕВЕ - понятие и виды. Классификация и особенности категории "ПОВЕСТЬ О ФРОЛЕ СКОБЕЕВЕ" 2017, 2018.