Духовные тексты довольно часто требуют комментариев: некоторые в силу сложности изложения и многозначности смыслов, некоторые - из-за того, что с течением времени были утрачены ключи к пониманию их первоначальных смыслов и нет уже того контекста, в котором те или иные тексты были написаны. Все комментарии делятся на два типа - первые направлены на то, чтобы максимально прояснить смыслы, вложенные автором в текст, упростить их и сделать доступными для понимания широких масс. При этом иногда исходные идеи получают развитие, необходимое для их более полного и глубокого понимания, и подобные комментарии всегда несут в себе объективную пользу. Второй тип комментариев имеет яркий авторский оттенок и служит поводом для того, чтобы комментатор получил возможность высказать собственное видение того или иного вопроса. Нередко комментарии подобного рода не имеют никакого отношения к первоначальной сути исходного материала, уводя читателя к совсем другим смыслам и идеям. Благодаря такому подходу иногда возникают вполне самостоятельные произведения, представляющие самостоятельную духовную и познавательную ценность, как это, например, произошло с книгами Ошо. Гораздо хуже, если комментатор попросту не понимает сути текста, который берётся растолковывать, и тогда вместо разъяснения скрытых или неоднозначных смыслов исходного текста он вносит свои собственные смыслы, которые подменяют собой первоначальные, а отсюда возникает искажение, приносящее очевидный вред пониманию читателей. Свои толкования священных текстов существуют во всех сектах, и суть вероучения всех сект без исключения состоит в искажённом и по-плохому самобытном толковании Библии, Корана, Гиты и прочих великих духовных текстов. Из искажённого толкования рождается практика, вокруг которой и сплачиваются члены секты, и сама «самобытность» их подхода к смыслу духовных посланий даёт им чувство собственного превосходства над остальными «заблудшими» душами.

Совершенно очевидно, что комментировать текст высокого духовно-мистического уровня должен лишь тот человек, чей уровень является как минимум таким же. Однако люди такого уровня обычно выражают своё понимание, сочиняя собственные тексты, и исключения из правил здесь случаются достаточно редко. А когда «Дао Дэ Цзин» начинают трактовать люди, не являющиеся мистиками, то даже отличное знание китайского языка не помогает им уловить суть послания Лао Цзы, зато мути они вносят сколько угодно. Со временем эта муть начинает считаться чистой водой, и тогда первоначальная суть послания вообще теряется.

С правилами Накшбанди происходит тоже нечто подобное, хоть и придраться здесь особенно не к чему. Главная подмена в объяснении смыслов каждого правила связана с тем, что правоверным - из лучших побуждений - хочется к каждому действию присоединить Аллаха, пусть даже это присоединение лишает правило его главного смысла. Так вносятся лишние элементы, благодаря которым само правило начинает терять основной смысл. Вот, например, первое правило:

1. «Хуш дар дам» - ум в дыхании, или наблюдение за дыханием. Оно абсолютно техническое - наблюдай своё дыхание, и всё. Однако людям, не знакомым с практиками осознания себя, кажется, что этого мало, и они говорят, что каждый вдох и выдох должен быть наполнен памятованием Аллаха. Если начинающий искатель начнёт пытаться наблюдать своё дыхание и помнить о роли Аллаха в этом процессе, то он никогда не придёт к осознанию процесса своего дыхания, потому что ум будет отвлекать внимание на себя через идею об Аллахе и его величии. Всё это, может быть, полезно для верующих, но вредно для мистиков. Переживание величия Аллаха приходит вместе с ростом восприятия мистика и не должно вноситься как обязательный элемент в обычную практику.

При этом сама по себе практика постоянного наблюдения за дыханием является величайшим ключом к вхождению в своё внутреннее пространство, ибо дыхание - это внутренний процесс, и когда вы следите за ним, то поневоле направляетесь внутрь себя. С дыханием связаны наши эмоции и чувства, и чем лучше вы его осознаёте, тем скорее увидите свои подавленные энергии, а значит, сможете от них освободиться. Осознание дыхания - ключ к двери, ведущей внутрь себя, и навешивать на него дополнительные смыслы - значит, не понимать всей силы этой практики самой по себе.

2. Второе правило также имеет прямой смысл, не требующий специальных дополнений. Оно читается: «Назар дар кадам» - и означает «взгляд на шаг», или наблюдение за шагами. Есть простое и единственное трактование данного правила - во время ходьбы дервиш должен смотреть на свои ступни, должен обратить взор вниз. Внешнее соблюдение этого правила приводит к тому, что внимание дервиша не распыляется по сторонам и не отвлекается на незначительные вещи. Благодаря этому он способен выполнять внутренние практики, и ему хватает на это внимания. Внутреннее следование второму правилу способствует осознанию собственного тела, без чего невозможно достижение высокого уровня осознанности. Никаких смыслов, кроме этих двух, во втором правиле нет, но многим хочется и сюда вставить ум с его проблемами, утверждая, что наблюдение за шагами должно сопровождаться постоянным свериванием собственных действий с тем, что должен делать истинно верующий человек. Другими словами, к правилу пристёгивается мораль, доходящая у некоторых комментаторов до самого примитивного морализаторства, которое не имеет, опять-таки, никакого практического смысла. Люди, встающие на Путь, и так более чем моральны, снабжать их правилами соблюдения правил может прийти в голову только тем, кто не знает и не понимает Пути.

3. Третье правило - «Сафар дар ватан» - переводится как путешествие по Родине, или по родной земле. Множество умных людей, обескураженных его простотой, пытаются найти ему некое высокое объяснение. Например, говорят о том, что правило говорит о переходе искателя от человеческих качеств к ангельским. Также говорят о внутреннем путешествии к Богу, но всё это снова относится к разряду умствований, не имея практического смысла. А правило, не имеющее практического смысла, является ненужным и пустым рассуждением.

Практический смысл путешествия по родной земле заключается в том, чтобы умерить свою жадность к впечатлениям и детское желание чудес. Дервишу не следует тратить силы на путешествия в иные края, миры и страны, потому что с точки зрения внутренней работы всё это - никчёмная трата времени и сил. Нет снаружи ничего такого, что заменило бы вам внутреннее насыщение, которое приносится практиками, трансформацией и милостью Аллаха. Гонясь за впечатлениями и иноземными чудесами, вы упускаете то, что есть у вас прямо сейчас - возможность обрести переживания растворения в Боге и его Воле. Довольствуйся тем, что есть, и не ищи другого, ибо в этом поиске ты тратишь то время, которое мог бы потратить на обретение невыразимого, вечно сущего и бесконечно наполняющего. Тому, кто обрёл Путь, нет необходимости искать другие Пути, чтобы сравнивать их со своим, также не имеют смысла заимствования из других мистических школ и систем.

4. Следующее правило - «Халват дар анджуман» - одиночество в толпе. Здесь трактовки, в общем, сходятся, потому что ничего особенно не придумаешь. Упускается, правда, одна деталь - это правило призывает дервиша не привязываться к людям. Ни к их состоянию, ни к отношениям с ними, ни к их снам, которыми они так бредят. Быть одному в толпе - это всего лишь половина дела. Вообразить себя особым человеком, который никак не соединён с толпой и превосходит всех остальных людей, - вот любимое занятие подростков и тех, кто вырос, но не повзрослел. Одиночество в толпе возможно только тогда, когда ты избавился от толпы внутри. Пока ты внутренне связан с толпой - с её желаниями, ожиданиями и обусловленностью, пока ты разделяешь её надежды и чаяния, ты не будешь одинок, даже забравшись на самый высокий пик Гималаев. Поэтому стать одиноким в толпе можно только тогда, когда ты принимаешь одиночество внутри, то есть избавляешься от обусловленности и привязанностей. Но если ты уже дорос в своей осознанности, чтобы не отождествлять себя с толпой, но в то же время не хочешь противопоставлять себя ей, значит, ты познал одиночество в толпе.

5. Далее идёт «Ядкард» - вспоминание, то есть обязательность выполнения зикра с постоянным поминанием имён Аллаха. Также чисто техническое правило, обозначающее обязательность практики зикра, детали которой и конкретную форму выполнения определяет руководитель Работы.

6. Шестое правило - «Боз гашт» - означает возвращение и везде трактуется примерно одинаково, как памятование о смерти. С практической точки зрения подобное памятование имеет двойную пользу: с одной стороны, осознание неизбежности смерти пробуждает человека, лишая его иллюзии того, что всё будет длиться вечно и что всё можно отложить на завтра; с другой стороны, зная, памятование неизбежности смерти помогает ему не привязываться к обстоятельствам, удовольствиям и людям. Всё скоро кончится, и мы вернёмся к Источнику - так стоит ли привязываться к тому, что мы всё равно утратим?

7. «Нигохдошт» - означающее сохранение, и в первую очередь сохранение осознанности. Есть версии, в которых сохранение означает сохранения памятования Аллаха, но без должного уровня осознанности памятование чего-либо станет попросту невозможным. Ум будет уносить человека во внешние вещи и тревоги, с ними связанные, поэтому не получится помнить ни о неизбежности смерти, ни об Аллахе. Ум по своей натуре является торговцем, и всё высшее для него интересно только с точки зрения обретения новых выгод. Сохраняй осознание, помни себя - вот в чём заключается прямой и практический смысл седьмого правила Накшбанди. Есть, однако, и моралистическое толкование данного правила. Оно гласит, что «Нигохдошт» означает бдительность совести, что, опять же, подразумевает некую степень осознанности, направленную на сравнивание соответствия своих поступков своей же обусловленности. Эта версия близка истинно верующим, но для мистиков она не содержит в себе ничего полезного.

8. «Яддашт» - или вспоминание об Аллахе, фактически - помни Бога. Расхождений в толкованиях тут почти нет, и я ничего дополнительно писать не стану, а всем интересующимся предлагаю обратиться к соответствующей заповеди искателя - «Помни Бога» - и к её разъяснению.

9. Девятое правило - «Вукуфи замони» - переводится как остановка времени. Поскольку время относится к категориям, воспринимаемых именно умом, то трактовка этого правила может быть как от ума, так и от состояния вне ума, то есть из осознанности. Первый вариант гласит, что нужно дорожить временем, не тратить время попусту, следить за временем и так далее. С точки зрения мистиков она бессмысленна, но зато понятна любому человеку. Вторая трактовка продолжает тему осознанности и обозначает, что искатель должен остановить время, выйдя за его пределы. Сейчас это называется пребыванием в «здесь и сейчас». Когда человек осознан и разотождествлён, то время перестаёт для него существовать, потому что он полностью присутствует в том, что есть сейчас, не оборачиваясь на то, что было, и не отдаваясь ожиданиям грядущего. Другими словами, он не думает ни о прошлом, ни о будущем; ничего не ждёт, не страдает и не радуется из-за того, что сделано раньше, живя только тем мгновением, в котором находится. В этот момент времени для него не существует, и в этом проявляется пик его осознанности. Остановить время можно только выйдя из ума, и никаких легальных способов, кроме осознанности, здесь не существует. Остановить время - значит остаться в здесь и сейчас, выйдя из течения мыслей и потока существования ума с его вечными терзаниями и ожиданиями.

10. С десятым правилом возникают некоторые сложности. «Вукуфи адади» - вроде бы должно означать остановку счёта, но везде переводится как ведение счёта, и я подозреваю, что здесь мы имеем подлог. Ведение счёта противоречит почти всем прежним правилам, но очень нравится уму, который считает всё что можно - от количества заработанных денег до количества половых актов, совершённых за текущий месяц. Ведение счёта подразумевает живое участие ума в происходящем, и подсчитывание количества повторённых имён Аллаха не является исключением. Зачем их считать? Если мистик читает зикр с полной самоотдачей, с полным осознанием и в то же время с погружением в энергию имени, то как он ещё может считать количество повторений и зачем ему это нужно? Количество повторений всегда идёт от ума, и чем оно больше, тем большее удовлетворение чувствует человеческое эго. Принятые ныне повторения на счёт - по тысяче или по пять тысяч раз за день - являются не чем иным, как вторжением механистического подхода в ту Работу, которая должна быть живой. Если человек думает о том, сколько раз он повторил имя Аллаха, то ему уже не до смыслов этого имени, ведь он считает. Не может быть заслугой повторение имени пять тысяч раз, потому что наградой в зикре является проявление и осознание качества имени, но никак не механическое бормотание. Аллах должен быть очень нечувствительным, если Его внимание привлекает только количество повторений, которое, как показывает опыт, почти никогда не переходит в качество.

Остановка счёта фактически означает остановку ума. Перестаньте вести внутренний учёт, и у вас появится энергия для самоосознания. Перестаньте подпитывать ум, потакая его привычкам, и вы сумеете разотождествиться с ним. Остановка счёта - один из приёмов, который приводит к этому, и потому в такой трактовке десятое правило выглядит куда правдоподобнее с точки зрения мистика.

11. Одиннадцатое и последнее правило ордена Накшбанди означает остановку сердца - «Вукуфи калби». Общепринятая трактовка опять выглядит неудовлетворительно. Считается, что «остановка» сердца происходит при сконцентрированности сердца на Истинном Всевышнем или же тогда, когда искатель концентрирует своё внимание на сердце, а оно занято зикром. В общем, как ни крути, объяснение малопонятное. Сердце в принципе не может концентрироваться, да и что значит остановка сердца в ситуации, когда оно занято зикром? Разъяснение выглядит притянутым за уши, и оно ничего ровным счётом не объясняет, кроме того, что зикр нужно делать с полной самоотдачей и погружением в процесс повторения.

Если же посмотреть на вопрос под углом работы с осознанностью, то остановка сердца обретает вполне понятное рабочее значение. Если взять сердце как символ чувствительности, как источник человеческих чувств, то остановка сердца будет прямо связана с остановкой продуцирования этих самых чувств и с возникновением отрицательных эмоций. Другими словами, остановка сердца - это остановка появления отрицательных эмоций и разного рода чувств, которыми время от времени бывает охвачен каждый человек. Для остановки сердца требуется разотождествление с эмоциями и чувствами, то есть опять же - осознанность, направленная на ментально-эмоциональную сферу. В этом ракурсе термин «остановка сердца» становится понятным и технически непротиворечивым. Остановить движение энергий чувств, сделаться неподвластным для волн негативных эмоций и в конце концов избавиться от них - вот задача, вполне понятная тому, кто работает с осознанностью.

Ум любит усложнять простые вещи. Ему нравится загадочность, многозначительность и непонятность. Правила не могут иметь метафизического значения, они должны применяться в ежедневной практике и быть такими, чтобы их смог понять даже новичок. Таковыми и являются правила ордена Накшбанди, хотя со временем в их понимание и вошли искажения. Тем не менее Истина всегда может быть проявлена снова, и Свет возвращается в мир даже после самых тёмных времён. Тот, кто практикует даже только первые два правила Накшбанди, рано или поздно придёт к пониманию всех остальных, потому что все они взаимосвязаны Истиной Пути. Истиной, которая описывает наиболее короткий Путь человека к Богу и те методы и условия, которые помогают в его прохождении. Вечной Истиной, которая должна открываться заново каждым новым поколением искателей, но на которую можно указать, чтобы им было немного проще. Правила Накшбанди служат подспорьем тем, кто готов идти по Пути суфиев, хотя они универсальны и могут применяться практически на любом из мистических Путей. Универсальность Истины - ещё один из законов проявления Бога в нашем мире. А передача и выражение Истины может быть осуществлено по-разному - где-то трактатами, где-то заповедями, а где-то - правилами, ведущими к достижению наивысшей возможной для человека цели.

Бахауддин родился 700 лет назад, приблизительно в 1318 г., 14 числа месяца Мухаррам, в семье таджика-ремесленника, в деревне Касри-Хиндуван, около Бухары. Его отец и дед были богобоязненными людьми. Всю свою жизнь они посвятили духовной практике суфизмаи зарабатывали деньги честным трудом.

Отец Бахауддина был ткачом и гравировщиком по металлу. Бахауддин Накшбанди (Накшбанд – «чеканщик»), так же как и отец, стал ткачом, и его шелковая материя с золотыми и серебряными нитями была очень популярна.

У персоязычных народов, в какой бы стране они ни жили, в культуре, архитектуре, одежде и даже в письменности – всюду можно наблюдать национальный почерк и национальную символику. Например, на медной поверхности самаркандских и бухарских изделий: посуде, драгоценностях, вышивках – по-прежнему используется национальный орнамент, разработанный Накош-чеканщиком. Его работы пользуются мировой известностью. Их история восходит к временам персидского царя Джамшеда. Они ложатся в основе современного национального дизайна в Афганистане, Таджикистане, Узбекистане (Самарканд, Бухара), Иране – всюду, где сегодня живут персоязычные народы.

Отец Бахауддина Накшбанди был глубоко верующим мусульманином. Дедушка, имея близкие отношения с духовными наставниками, влиял на духовный рост своего внука. Бахауддин с детства находился под религиозным влиянием тасаввуфа – науки, цель которой воспитание сердца человека и очищение его от всего, что отвращает нас от Аллаха ﷻ . Когда Бахауддин был ещё ребёнком, дед всегда брал внука с собой на уроки суфизма, где будущий суфийский учитель познавал практику всех лучших черт человека и избавление от худших.

Бахауддин с раннего возраста изучал такие науки, как Шариат и Тарикат. Первым духовным учителем мальчика был Мухаммад Бабаи Симаси, который впоследствии отправил его для продолжения обучения к шейху Сайиду Амиру Кулалу. Шейх, в свою очередь, видя серьезность устремлений молодого Бахауддина, ввел его в суфийский орден дервишей Ходжаган.

Бахауддин был необычным ребёнком, на его лице ясно был виден след святости и свет (нур) благородства. Он всегда находился в обществе взрослых людей. Ему были не интересны сверстники, он не принимал участия в их детских забавах и играх. Мать Бахауддина рассказала: «Когда моему сыну было четыре года, он указал на корову и сказал, что она родит теленка с белой звездочкой на лбу». Через месяц корова родила теленка с белой звёздочкой на лбу, как описал малыш Мухаммад Накшбанди. Аллах ﷻ наделил будущего духовного наставника необычными способностями и талантом - караматами.

В возрасте 17 лет, по воле отца, Бахауддин Накшбанди женился. Вскоре юный богослов стал собираться в паломничество к святым местам – в Мекку и Медину. Путешествие оказалось долгим, и домой, в Бухару, Накшбанди прибыл лишь спустя три года.

Шейх Бахауддин Накшбанди в течение своей жизни трижды совершил хадж. Слава его как наставника была велика.

Его правила, метод зикра очень быстро распространились по всей территории Средней Азии. Очень скоро учение завоевало популярность в Османской Турции, мусульманском Поволжье и даже в Индии и арабских странах. До сих пор его метод зикра востребован ханафитами – последователями одной из четырёх религиозно-правовых школ или систем (мазхабов) суннитского Ислама, следующих тарикату «Накшбандия». Таким великим человеком был шейх Бахауддин Накшбанди.

Характер и нравственность шейха Бахауддина

Шейх Бахауддин обладал удивительным характером. Он зарабатывал на хлеб собственным трудом и никогда не брал и не питался за счет садака.

У шейха Бахауддина никогда не было домашней прислуги. Он своими благословенными руками готовил пищу для бедных и сам прислуживал им за столом. Если они собирались вместе для принятия пищи, он призывал их находиться в состоянии хузура.

Также, когда шейха Бахауддина посещал кто-нибудь из дальних городов, то он сам, как обычно, обслуживал гостя, проявлял всяческую заботу, самым лучшим образом ухаживал за его верховым животным, своими благословенными руками готовя для него питье и корм, чтобы не беспокоить хозяина.

Произведения Бахауддина Накшбанди

Хазрат Накшбанди на родном для него персо-таджикском языке написал такие произведения, как: «Хаётнама» («Книга жизни»), «Далил ул-ашикин» («Свидетельство влюблённых»), «Аврод» («Покровы»).

Среди многочисленных учеников и продолжателей духовной традиции хазрата Бахауддина Накшбанди наиболее известны хазрат Алауддин Аттар, хаджа Порсо Бухари, Мавлана Мухаммад, хаджа Мусафир Хорезми и другие.

Хазрату посвящены книги хаджи Порсо «Макомати Бахауддин Накшбанди», «Алфоси Кудсия», трактат Мухаммада Бакира «Макомати хаджа Бахауддин Накшбанди» («Ступени суфийского пути»). С большим почтением о хазрате писали Джами, Навои, Али Сафи, Махдуми Азам, хаджа Ахрор и другие авторы. Зятем хазрата был Алауддин Аттар, а внуком – Хасан Аттар.

Последние мгновения жизни шейха Бахауддина Шейх

Аляуддин Аттар рассказывал: «Когда приблизился час смерти шейха Бахауддина, мы читали суру «Ясин» из Корана. Когда мы дошли до середины суры, внезапно ослепительно засияли лучи света. Мы были поглощены чтением прекрасных слов Аллаха ﷻ . Учитель перестал дышать, и его душа покинула земной мир и переселилась в мир вечности».

День был вторник, ночь, третьего числа месяца Раби-уль-авваль 791 года хиджры (1389 г. григорианского календаря). Скончался шейх в возрасте 73 лет. Труды шейха Бахауддина переводят с персо-таджикского языка фарси на узбекский, турецкий, арабский, русский, английский и другие языки мира.

(Абумухсин Мухаммад Бакир ибни Мухаммад. «Макаматы хазрата хаджи Накшбанди», «Хашияту Тахави», «Мараки Фалах», «Мараки Саадат»)

Абдулхалик Гиждувани, будучи заочным (увейси) муршидом Шаха Накшбанда, занимает в Накшибандийском тарикате особое место. «Одиннадцать основ», которые он выдвинул как основные принципы тариката, внесены во все первоисточники тасаввуфа. И эти основы следующие:

1. «Вукуф замани» (перс. وقوف زماني ‎ -«остановка времени») это давать себе отчет о каждом проведенном мгновении и о каждом состоянии (халь). Благодарить Аллаха за время и состояние, проведенное в поминании Аллаха, раскаиваться за время, растраченное в небрежении об Аллахе. Другими словами, в состоянии «кабз» продолжать просить прощения у Аллаха, в состоянии «баст» продолжать благодарить Аллаха. Салик должен понимать ценность времени, должен обращать внимание на каждый вдох и выдох, сохранять чувство муракаба. Понятия часа и времени сходны с верстовыми столбами на пути духовного развития.
2. «Вукуф адади» (перс. عددي وقوف ‎ - «ведение исчисления») во время зикра нужно уделять внимание счету, избегать рассеянности сознания и добиваться концентрации его на одной точке, концентрировать внимание. Наряду с тем, что контроль количества зикра имеет большое значение, главное – не количество, а качество зикра. Даже если количество зикра мало, сердце должно быть в присутствии Того, Кого оно поминает. Осознание ценности контроля количества зикра, считающееся первой ступенью тайного знания, препятствует проникновению в сердце бренного и преходящего.
3. «Вукуф кальби» (перс. وقوف قلبي ‎ бывает двух типов: а) совершающий зикр каждую секунду думает об Аллахе, не дает возможности проникнуть в сердце чему-либо, кроме Аллаха; б) направленность совершающего зикр к своему сердцу. То есть, обращаясь во время зикра к участку своего сердца, расположенному под левым соском и напоминающему стеклянный эллипсоид (шишку), обеспечить присутствие в этом кусочке сердца поминания об Аллахе. Так же, как мы, направляясь к Каабе, обращаемся к Вездесущему Аллаху и открываем свои руки перед Ним с мольбой, так и, обращаясь во время зикра к своему сердцу, мы способствуем наполнению его проявлениями Господа.
4. «Хуш дар-дам» (перс. هوش در دم ‎ - «ум в сердце, дыхании»: «хуш» - ум, «дам» - дыхание) сохранять присутствие Аллаха в каждом вдохе-выдохе, не позволять себе даже ни одного вздоха в небрежении к Аллаху. Потому что дыхание без небрежности наполняет сердце присутствием Аллаха. В Накшибандийя основой развития является дыхание. Остерегаться небрежности в отношении Аллаха во время вдоха-выдоха и промежутка между ними означает оживить в себе имя Аллаха аль-Хаййи. Тот, кто защитит свое дыхание подобным образом, избавляется от беспокойства по поводу земного и приобретает уверенность в будущем, став своего род «Ибн аль-Вакт» или «Человеком времени».
5. «Назар бер-кадам» (перс. نظر در قدم ‎ - «взгляд на шаг») подразумевает направление взгляда на кончики пальцев ног. Если ходить, глядя по сторонам влево и вправо, внимание рассеивается, сердце наполняется мирским. Тот, кто концентрирует свой взгляд на кончиках пальцев своих ног, сохраняет себя и от взглядов на запретное, и от занятости преходящим, потому что завеса в сердце возникает от внимания к окружающему без необходимости. Глаз является шпионом сердца. То, что видит глаз, занимает сердце. Те кадры, которые снимает камера глаза, откладываются в сердце. Хранящиеся в сердце, они занимают у сердца большую часть времени без необходимости. Направленность взгляда на кончики пальцев ног есть проявление скромности, адаба, норм шариата. Это соответствует сунне Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям).
6. «Сафар дер-ватан» (перс. سفر در وطن ‎ - «путешествие по Родине») движение от сотворенного мира к Творцу. Избавление салика от дурного характера, человеческих свойств и обретение прекрасной нравственности, свойств ангелов есть путешествие к своей истинной родине. Сюда же относится и странствие человека, ищущего наставника, с целью найти себе шейха. Досточтимый «Ибрахим сказал: «Я иду к моему Господу, который наставит меня на прямой путь» (ас-Саффат, 37/99) именно о внутреннем духовном путешествии такого рода. В тасаввуфе к такому духовному путешествию относятся все действия, направляющие человека от сотворенного мира к Творцу.
7. «Халвет дер-анджуман» (перс. خلوت در انجمن ‎ - «находясь среди людей, быть в уединении») состояние одиночества, несмотря на общение с людьми. Одиночество среди толпы, пребывание с Господом, находясь в обществе людей. Этот принцип можно описать как: «Руки направляются за прибылью, душа направляется к Любимому». Занятость души и сердца Истинно Сущим, в то время как тело и внешние действия обращены к сотворенному миру. Для осуществления этого состояния салик должен посвятить себя полностью зикру в истинном значении этого слова, чтобы даже среди большого скопления людей он не слышал ничего, кроме поминания Всевышнего Господа, чтобы ничто не могло отстранить его от зикруллах. Таким образом, перед саликом (духовным путником) открывается истина аята: «Поминай имя твоего Господа и всецело посвяти себя Ему» (аль-Музаммиль, 73/8).
8. «Йад-кард» (перс. ياد كرد ‎) зикр языка вместе с сердцем. Означает совершение зикра языком салика, достигшего степени муракаба. Так как сердце связано с материальными объектами, от нечистоты этих вещей загрязняется сердце. При совершении зикра языком сначала очищается от грязи язык, затем – сердце. Таким образом, салик поднимается от степени муракаба к степени мушахада. Во время зикра, называемого «нафи-исбат», а также во время урока муракаба закрываются глаза, язык прижимается к нёбу, и на задержке дыхания произносится формула таухида.
9. «Баз-гешт (перс. باذ گشت ‎ - «возвращение») этот принцип означает прогонять все посторонние мысли, негативные или позитивные, которые непроизвольно приходят на ум во время зикра. Особенно, при зикре «нафи- исбат» после возобновления дыхания, при произнесении словестной формулы: «Илахи анта максуди ва ридака матлуби» (О Аллах! Только Ты – моя желанная цель, и только Твоего довольства взыскую и ничего другого).
10. «Нигаш-дашт» (перс. نگاه داشت ‎ - «сохранение»). Этот принцип осуществляется через препятствование проникновению всего бренного и воспоминаний о прошлом в дом сердца, являющийся местом божественных проявлений. Другими словами, это отключение воображения. Нет необходимости говорить, насколько это трудная задача.
11. «Йад–дашт» (перс. ياد داشت ‎ - «вспоминовение») это понятие, которое можно еще описать как удержание взора, глубокое понимание, означает пребывание с Аллахом, не говоря это вслух, и удержание этого состояния. Достижение высшего предела в зикре, пребывание в состоянии хузур и степени «шухуд».

• Пророк Мухаммад , ум. в 11 г. хиджры (632 г.), похоронен в Медине .
• Абу Бакр , ум. в 13 г. хиджры (634 г.), похоронен в Медине.
• Салман Персиянин ум. в 32 или 35 г. хиджры, (654 или 657 г.), похоронен в Медине, по другим данным в аль-Мадаин (Салман-Пак , Ктесифон) или неподалеку от Исфахана .
• Касым ибн Мухаммад ибн Абу Бакр , ум. в 106 или 108 г. хиджры, похоронен в Медине.
• Джафар Правдивый , ум. в 148 г. хиджры (765 г.), похоронен в Медине.
• Баязид Бистами, ум. в 261 или 264 г. хиджры (874 или 877 г.), похоронен в Бастаме , Хорасан .
• Абульхасан Харакани , ум. в 425 г. хиджры (1033 г.), похоронен в Харакане, Хорасан .
• [Абулькасым Гургани, ум. в 450 г. хиджры (1058 г.), похоронен в Горгане ] - 8-е звено по версии тахирийской ветви.
• Абу Али Фармади, ум. в 477 или 511 г. хиджры (1084 или 1117 г.), похоронен в Тусе .
• Юсуф Хамадани , ум. в 535 г. хиджры (1141 г.), похоронен в Мерве .
• [Хидр ] - 10-е звено по версии хакканийской ветви.
• Абдулхалик Гиждувани, ум. в 575 г. хиджры (1179 г.), похоронен в Гиждуване .
• Ариф Ревгари , ум. в 616 г. хиджры (1219 г.), похоронен в Шафиркане .
• Махмуд Фагнави , ум. в 717 г. хиджры (1317 г.), похоронен в Вабкенте .
• Али Рамитани, ум. в 715 или 721 г. хиджры (1315 или 1321 г.), похоронен в Ромитане .
• Баба Самаси, ум. в 755 г. хиджры (1354 г.), похоронен в Само́се, под Бухарой .
• Амир Кулаль , ум. в 772 г. хиджры (1370 г.), похоронен в Сухоре, под Бухарой.
• Бахауддин Накшбанд , ум. в 791 г. хиджры (1389 г.) похоронен в Касри-Арифоне , под Бухарой.

Муджаддидийские ветви

Саифийская ветвь

Последователи живут в Афганистане, Пакистане и Иране. Духовный лидер - Ахунзада Мубарак.

Тахирийская ветвь

Последователи распространены в Пакистане. Духовный лидер - Мухаммад Тахир, живет в Аллахабаде.

Халидийская ветвь

• Мухаммад Масум , сын Муджаддида, ум. в 1099 г. хиджры (1688 г.), похоронен в Сирхинде, Пенджаб , Индия .
• Ходжа Сейфуддин, ум. в 1096 г. хиджры (1685 г.), похоронен в Сирхинде, Пенджаб , Индия .
• Нур Мухаммад, ум. в 1135 г. хиджры (1723 г.), похоронен в Дели .
• Джан-джанан , ум. в 1195 г. хиджры (1781 г.), похоронен в Дели .
• Абдулла Дехлеви , ум. в 1240 г. хиджры (1824 г.), похоронен в Дели .
• Халид Багдади , ум. в 1242 г. хиджры (1827 г.), похоронен в Дамаске .

Хакканийское братство

Последователи этой ветви распространены в Западной Европе и США, духовный руководитель - шейх Назым Хаккани , проживает в Лефке, Северный Кипр .

• 31) Дийя’уд Дин Абу На’сан Мухаммад Мауляна Шейх Халид аш-Шахразури аль-Курди аль Багдади аш-Шами ق
• 32) Шейх Исмаил Ширвани ق
• 33) Хас Мухаммад Ширвани ق
• 34) Шейх Мухаммад Эфенди Яраги ق
• 35) Сайид Джамалу-д Дин аль Гумуки аль Хусейни ق
• 36) Абу Ахмад ас Сугури ق
• 37) Абу Мухаммад аль Мадани ق
• 38) Сайид Шарафу-д Дин Дагистани (Дагестанский) ق
• 39) Султану-ль Аулийя’Мауляна ‘Абду-Ллах аль Фа’изи ад Дагестани ق
• 40) Мауляна Шейх Мухаммад НАЗИМ ‘Адиль Аль Кубруси АЛЬ-ХАККАНИ (Кипрский) ق

Братство Исмаил-Ага

Последователи этой ветви распространены в Турции. Лидер -

Правила или секреты братства Накшбанди

(Предисловие издателя к книге Омара Али Шаха )

Прежде чем эта книга будет куплена вами, необходимо предварение не предупреждение типа «эзотерическая литература может оказаться опасной для вашего психического здоровья», а напутствие тем, кто еще не имел возможности ознакомиться с суфийской традицией и образом мышления.Знание, о котором идет речь в суфизме – это, скорее, путь чувства и делания, а не западная идея накопления интеллектуальной информации. Это означает, что если вы не знакомы с предметом, у вас нет причин тушеваться перед теми, кто, подобно мне, отдал попыткам его освоения больше тридцати лет. Причина нашего равенства проста: большинство людей вырастает в родной либо приемной семье, и по мере взросления так или иначе формирует личное восприятие мира. Поэтому каждый уже обладает инструментами познания, хотя, с точки зрения суфиев, эти инструменты могут использоваться неэффективно или оказаться заржавевшими.

Техники суфийской традиции, которым посвящена книга – одна из многих на эту тему, – призваны научить человека применять уже имеющиеся у него знания, извлекая из них максимальную пользу.

Основная идея традиционных техник состоит в том, что они используются неотрывно от собственного опыта человека в контексте его повседневной жизни. То есть, вы должны применять эти техники в житейской практике, а не превращать их в алтарь для поклонения.

В любом новом деле люди обычно путаются или увлекаются какой-то одной возможностью или аспектом в ущерб другим, что приводит к искаженному восприятию феноменов реальности. Поэтому руководство учителя считается здесь необходимым. Именно присутствие учителя, задачей которого является наблюдение за работой ученика, позволяет сберечь время, которое вы потратили бы впустую.

Духовное обучение чем-то сродни ремеслу. Мой отец учил гравировке глубокой печатью и жалел о том, что начиная с 1950-х годов черную тушь для заливки форм стали продавать уже смешанной с льняным маслом. В прежние времена сухой красящий пигмент мололи, используя точильный камень, и смешивали с маслом на зеркальном стекле. Добиться требуемой мягкости краски было непросто, и большинство подмастерьев долго еще занималось ее растиранием (процесс, известный во Франции как “broyer du noir”), прежде чем им позволяли самостоятельно использовать краску на медных или цинковых формах.

Когда я спросил отца, была ли заводская краска хуже по качеству, он ответил: «Да нет же, краска отличная. Что стало хуже, так это отношение к ней».

Думаю, не будет преувеличением сказать, что эту книгу можно рассматривать по аналогии с сухой краской? как основной компонент предстоящего большого труда. На упаковке с краской вы не найдете инструкции, как превратить ее в прекрасную картину: изображение создается автором. Резец гравера сам по себе не проведет линию, но рука, направляемая сознанием, может научиться владеть резцом. Или же, как вновь и вновь подчеркивает Омар Али-Шах, чтобы существовало знание, его нужно применять. Поэтому данная книга не является сборником готовых рецептов эзотерической мудрости – возможности использования книги или краски бесконечны. Но не стоит падать духом: каждый находит свой способ.

Если отнестись к этой книге с должным уважением и вниманием, она поможет едва ли не каждому – но лишь при условии, что вы прилагаете ее к общему контексту своей жизни, не утрируя частности. Обратное означает, что ваше сознание утратило свою подвижность. Необходима гибкая соотнесенность своей жизни и концепций, изложенных в книге, лишь тогда они обретут смысл. Восприятие книги в качестве буквалистского руководства типа «Делай так» и подобный подход как таковой сделают ее бесполезной.

Несколько слов о направленности излагаемого материала. Вот фрагменты из предисловия Омара Али-Шаха к книге «Суфизм сегодня»:
Суфийская традиция – не религия и не культ. Это философия жизни, и ее цель – предложить человеку практический путь достижения более высокого уровня сознания, чтобы воспринять свою взаимосвязь с Высшим Бытием.

Эта философия веками передавалась из поколения в поколение, оберегая свои древние секреты и бережно сохраняя их в первозданной чистоте для тех, кто ищет глубочайшую мудрость с помощью глубинного сознания.

Настоящая книга предназначена именно для этого. Если вас это интересует, то продолжите чтение или приобретите книгу, чтобы сделать это дома. Если вам не верится, что такое возможно, то не тратьте попусту свое время: поставьте книгу обратно на полку и сходите лучше в кино.

«Правила или секреты» являются орудиями достижения генеральной цели – не больше и не меньше. Если решать с их помощью более приземленные задачи, то в худшем случае они обратятся против самого человека, а в лучшем – окажутся совершенно бесполезными. Именно намерение, с которым человек использует техники, определяет уровень, на котором они будут работать. Иными словами, вы можете получить всё или ничего. Они не несут в себе угрозы, просто нужно помнить, что в данном случае человек пользуется мощными инструментами. Те, кто имеет хотя бы крупицу опыта Традиции, знают, что при обретении внутренней силы ошибки бьют больнее.

«Правила…» обрели данную форму давным-давно – в 16 веке. Первые восемь правил приписывают шейху ходже Абд аль-Халику Гиждувани, чья могила находится в кишлаке Гиждуван на дороге из Бухары в Самарканд. Три последних даны Бахауддином Накшбандом, основателем братства дервишей Накшбанди. Недавно восстановленная усыпальница шейха Накшбанда также находится близ Бухары.
Как объясняет Омар Али-Шах в одной из глав, слово «секрет» в Традиции подразумевает не столько тайное, сколько нечто глубоко личностное. Поэтому здесь более уместно рассматривать секрет как интимное, обращенное к сокровенному началу личности. Если человек открывается им, они развиваются и расцветают, – ибо это единственное место, где они могут расти. Если попытаться использовать их с любой другой целью, например, чтобы произвести впечатление своими знаниями или властвовать над другими, они исчезнут, или, что еще хуже, обратятся против самого человека.

Существует множество вариантов претворения в жизнь идей, изложенных в «Правилах…». Чтобы не ограничивать гибкость их использования, Омар Али-Шах приводит ограниченное число конкретных примеров. По его словам, если дать рекомендацию практиковать правило «одиночество на людях» в метро в час пик, то есть риск ограничить его использование только временем пребывания в метрополитене. Ситуации, в которых можно применять традиционные техники, многообразны. Поэтому люди, использующие для развития эти идеи, сузят свои горизонты, если увлекутся коллекционированием готовых рецептов. По этой же причине содержание книги может показаться туманным: Омар Али-Шах достаточно проницателен для того, чтобы оставить читателю больше простора для собственных вариантов и опытов по применению этих концепций. Он отсылает скорее к творческому применению правил, чем к перечислению частных ситуаций и событий, в которых их можно применять.

Разговоры о сравнительном применении правил разными людьми могут быть полезными, однако несовпадение намерений разных людей привносит разницу в их практику. Подражание притягательно, и можно свернуть на эту дорожку, потянув за собой и других. Это одна из причин, по которым в суфийской традиции, обычно не придающей большого значения «влиятельным личностям», считается необходимым наблюдение со стороны учителя.
Одним?из важнейших действий, выполняемых учителем в суфизме, является оценка того, когда и что именно необходимо – и необходимо ли – ученику. Суфии не получают нашивки за выслугу лет, но позже у вас появится понимание, сколько времени требуется на то или другое – назовите это чувством метода обучения. Обычно имеются в виду десятилетия, а не часы и минуты. И всё же некоторые важные события действительно совершаются быстро, что делает общие рекомендации невозможным.

Поскольку существует много домыслов о гуру и учителях с таинственного Востока, упомянем о том, как Омар Али-Шах работает со своими учениками, ибо читатель этой книги фактически становится его учеником – ведь данные беседы в течение последних пятнадцати лет он проводил для своих учеников.

Омар Али-Шах не вторгается в частную жизнь учеников, не посягает на их самостоятельность. Он не использует постоянно шокирующую тактику для достижения своих целей (и целей учеников), хоть и мог бы это делать. Поощряет уважительное отношение к семейным узам и обязательствам, не одобряя применение любых искусственных стимуляторов. Омар Али-Шах учитывает современные реалии, в которых мы существуем и благодаря которым достижение прогресса часто требует больше времени, чем ожидают. Шоковые или провокативные способы воздействия остаются в запасе для исключительных случаев, например, когда ученик несколько лет топчется на одном месте. Суфийский наставник не входит к вам «с шашкой наголо» до тех пор, пока не возникнет веское основание для подобного воспитательного маневра, используемого тогда, когда другие методы оказались бесполезными.

Понятия «времени» и «места» каждой конкретной ситуации первостепенны, также как и фактор «ввода». Обычно люди склонны проявлять нетерпение, и западное образование питает эту тенденцию, порождая иллюзию, что вы «знаете» предмет, если усвоили определенный объем информации. В Фихи ма фихи («Здесь то, что здесь») Руми сравнивает того, кто говорит «я понимаю», с человеком, который, наполнив бурдюк морской водой, потрясает им со словами «вот море!»

Следствием этой же тенденции является и то, что люди не считают себя научившимися чему-либо до тех пор, пока не обретут опыт в чрезмерно утрированной или драматичной форме. В своих книгах Омар Али-Шах указывал, что людей притягивают переживания катартического типа, при которых их раздирают противоречия, «ибо существует предположение, что таким образом восстанавливается утраченная целостность». Некоторые психиатры и лжеучителя преуспели c этой приманкой, работая на основе противоречия, а не стремления к гармонии. Для Запада характерна склонность наивно доверять подобным злоупотреблениям, использующим противоречие в качестве метода.

Мое личное краткое общение с Идрисом Шахом и длительное наблюдение за Омаром Али-Шахом в плане их деятельности как духовных наставников наводит на мысль, что оказываемое ими воздействие имеет определенные рамки. Они обязательно учитывают индивидуальные способности, которые влияют на усвоение материала учеником. Омар Али-Шах работает с небольшими группами, но здесь нет и следа тактики силового давления и выдаивания денег, которые у нас ассоциируются с «культовыми» ситуациями.

Не следует забывать, что от наставника требуется исключительная дисциплина, если он действительно уважает индивидуальные способности и ритм своего ученика, и бережно работает над ними как прямо, так и косвенно. Чтобы так работать, необходимо обладать огромным терпением. Это терпение можно перенять у наставника, но не сразу, а в течение длительного времени, в той мере, в какой усваивается дисциплина как элемент общей гибкости.

Если человек способен развить в себе нечто подобное такому терпению, это поможет ему продуктивно использовать эту книгу. Ключ к ее использованию – узнавание: чем ближе становятся изучаемые идеи, тем эффективнее их применение в разнообразных жизненных ситуациях, внутренних и внешних. Чем глубже это вхождение, чем искреннее приятие «секретов» – тем интенсивнее они смогут работать в нас, даже можно сказать, вопреки нам самим.

Предыдущее издание этой книги редактировать было «труднее» в том смысле, что мы старались сформулировать единственный, идеальный вариант каждого правила. Время обкатывает нас: в этой, расширенной редакции я вернулся к исходным записям и больше придерживался первоначальных выборок, что породило некоторые накладки. Их можно воспринимать как повторы: полезно проследить, как Омар Али-Шах варьирует одну и ту же тему. Точно так же живописец в течение своей жизни раз за разом возвращается в своем творчестве к одному и тому же пейзажу, каждый раз представляя его в ином свете, ибо полагает живопись сущностью своего труда.

Ауги Хайтер
1992 и 1998 гг.

Перевод с англ. яз. – Вадим Мызников
(с) переводчика и об-ва «Культура Востока»

На территории Каганского района, расположен ансамбль Бахауддин.

Шейх Бахауддин Накшбанди умер в 1389 г и был захоронен в центре своего «ордена». Ансамбль оформился в середине XVI в. В 1544 г. ханом Абдулазизом I была воздвигнута отдельно стоящая дахма с мраморной резной оградой поверху, а поодаль, с западной стороны – крупнейшее из известных зданий ханаки (42,5х38 м, зал 16х16 м). Со временем дахма оказалась в отдельном дворике, обведенном айванами поздних расписных мечетей Музаффар-хана и Хакима Кушбеги. В центре двора был построен хауз, а на его берегу – живописный чартак (сакохана). Снаружи, перед главным фасадом мечети Кушбеги воздвигнут минарет и небольшое медресе. К западу от дахмы, перед южным фасадом ханаки, выросло огромное кладбище с серо-мраморными ханскими гробницами.

Ханака Абдулазиз-хана

Главный памятник в этом ансамбле – ханака Абдулазиз-хана, имеющая центрическую композицию: все фасады раскрываются снаружи двухъярусными лоджиями худжр по сторонам от центральных порталов. Построенное в сельской местности, здание было рассчитано на круговой обзор.

Ханаку венчает купол, в теле которого проложен каркас мощных пересекающихся арок, видимых снаружи и изнутри, где они вписаны в плафон. Ханака имеет крестообразный в плане зал с глубокими сводами портальных ниш на осях; в углах расположены группы худжр. Как и в других постройках этой эпохи, особенно интересен в декоративном отношении интерьер. Весь зал покрывает крупный декоративный рисунок двухслойного сграффито – кырмы с ярко-красным фоном. «Камуфлетные» конструкции трехслойных стен привели здесь к их сильному вспучиванию.

В центре большого двора ансамбля – хауз, на северном берегу которого расположена коряга, особо почитаемая верующими.

Предание рассказывает следующее. Очистившись от грехов, укрепив свой дух, Хазрат Бахауддин после первого хаджа (всего он совершил 3) возвращался в родные края. Последнюю ночь перед Бухарой паломники провели в степи. Бахауддин с радостью в сердце прочитал последнюю вечернюю молитву, положил под голову камень и отошел ко сну. В эту ночь ему явился святой Хазрат Ибрахим. Он прилетел на белом светящемся облаке. Вначале Хазрат парил на недосягаемой высоте, затем медленно опустился перед Бахауддином. Он держал в руках одну из глыб черного камня Каабы. Хазрат спросил у паломника, что он взял с собой из Мекки. Бахауддин ответил, что несет с собой сосуд со священной водой, божественные четки – тасбих, а также дорожный посох из шелковицы. Хазрат Ибрахим продолжал: «Когда ты прибудешь в свой родной Каср-и-Орифан, там, у могилы твоей матери найдешь то, что тебе даровано небесами за твою святость. Прочтя молитву над этим камнем, раздай косточки твоего тасбиха своим верным ученикам, которые понесут твое учение в другие края, а посох воткни в землю возле родного очага, пусть он зазеленеет могучим деревом и долгие столетия рассказывает людям о твоем хадже в Мекку». Когда Бахауддин прибыл в родной кишлак и преклонил колени перед могилой матери, то, к своему удивлению, увидел, что на месте белого мраморного надгробия лежит черный камень. Это было знамение Аллаха, о котором его предупреждал Хазрат. Как гласит предание, этот камень, ниспосланный с неба по велению Ибрахима, теперь вмурован в дахму-саркофаг, возведенный над захоронением шейха Бахауддина Накшбанди. Местные жители называют этот камень Синги-Мурот («Камень желаний»).

Некрополь Бахауддина

Каждый, кто посещает некрополь Бахауддина, подходит к этому камню просить шейха о содействии в исполнении желаний, затем целует его. Посох, который по велению Ибрахима Бахауддин воткнул в землю возле дома, вырос в огромное тутовое дерево, которое высилось здесь на протяжении многих веков. Сейчас этот священный тутовник лежит на берегу хауза на постаменте и тоже является объектом поклонения.

Мемориальный комплекс на месте погребения святого неоднократно перестраивался, так как каждый правитель Бухары считал своим долгом сделать собственную пристройку. Большая мечеть с двумя айванами, один из которых выходит к минарету, построена в середине XVIII в. матерью хана Абулфайза. Весь малый двор, минарет и медресе – постройки XIX в. Дорога от ворот Бухары до мазара шейха Бахауддина была вымощена по приказу в 1827 г. Последний эмир Бухары возвел возле некрополя несколько общественных сооружений, в том числе обширный постоялый двор и большую баню.

К шейху Бахауддину, полное имя которого Саид Мухаммед Бахауддин Накшбанди ибн Саид Джалалиддин, во все времена едут и идут тысячи паломников, туристов и верующих мусульман. Трехкратное паломничество в это святое место приравнивалось к хаджу в Мекку.

Имя шейха Бахауддина в этих краях после имени Пророка было наиболее почитаемым. Когда какой-либо верующий хотел, чтобы ему сопутствовала удача, он обрался в молитве к шейху и произносил в качестве заклинания от беды магические слова: «Йа Бахауддини бола гардон» («О, Бахауддин, избавитель от бед») . Как утверждают верующие, это помогало им защитить себя от нечистого. Люди обращаются к святости Бахауддина, когда хотят уберечь себя от порчи, болезней или просят благословения в дорогу.

Шейх Бахауддин Накшбанди родился в месяце мухарреме (1-й месяц лунного календаря) 718 г.х. (1318 г.). О биографии его и периоде становления видным деятелем суфизма мы узнаем из «Жизнеописания святого» и трактата Абу Мухсина Мухаммеда Бакра ибн Мухаммеда Али «Подвиги его святейшества Ходжи Накшбанда» . Источники изобилуют различными преданиями, что придает еще больше святости Бахауддину.

Согласно преданию, задолго до рождения Бахауддина, селение Каср-и Хиндуан посетил известный шейх Ходжа Мухаммед Баба Самаси. Он предсказал, что в этой местности родится некто, который будет великим в тарикате, и через него прославится селение, которое получит новое название Каср-и Орифан («Замок познавших истину»).

«Украшение религии»

По прошествии нескольких лет в семье Саида Джалаледдина и Биби Орифы родился мальчик, которого назвали Бахауддин («Украшение религии»). Шейх Баба Самаси не только дал мальчику имя, но и нарек своим духовным сыном. Он стал посвящать ребенка в смысл и тонкости духовной жизни. К семи годам, по преданию, Бахауддин знал наизусть Коран. Умирая, шейх завещал своему ученику и преемнику Сейиду Амиру Кулялу наставлять Бахауддина в дальнейшей жизни.

Шейх Амир Кулял был просвещенным человеком, читал и духовную и светскую литературу, знал философию Платона и Аристотеля, писал суфийские трактаты, был ясновидящим, творил чудеса и целиком отдавался духовному общению. К нему в Карши и приехал одиннадцатилетний Бахауддин. Он прилежно учился всем премудростям суфизма, и шейх Кулял посвятил юного Бахауддина в таинство зикра «слияния с богом».

Суфийские радения целиком поглощали время и силы Бахауддина. Одновременно с постижением суфийской мудрости Бахауддин занимался и чисто житейскими делами: вместе с отцом ткал роскошную «камфа» — плотную и прочную шелковую ткань с разноцветными узорами. Оказался он и прекрасным резчиком по металлу (отсюда прозвище Накшбанд – «резчик по металлу»). Бахауддин не пошел по пути большинства дервишей, которые вели бродячий образ жизни и существовали на подаяния. В Бухаре были назначены два дня для подаяний: четверг и воскресенье. В эти дни дервиши толпами ходили по улицам, останавливали прохожих и требовали пожертвований. Число дервишей порой достигало нескольких тысяч. Тогда Бахауддин взял на себя роль реформатора ордена дервишей. Он выступил против аскетизма, против отказа от мирских дел, призвал к труду и знанию. Бахауддин одним из первых среди суфиев стал отходить от аскетизма, отдавая предпочтение не уединению, а мирской жизни, ее обыденным делам, формирующим человека.

Такое нововведение вызвало огромное число последователей. Большинство дервишей-суфиев стало жить общинами, в которых помимо радений на пути к Аллаху, занимались трудом, зарабатывая себе на пропитание. Так стал складываться известный во всем мире орден Накшбандийа.

Большую часть своего времени Бахауддин проводил за чтением суфийской литературы, а также книг по истории и философии, математике, астрономии, медицине. Особое внимание он уделял трактатам мусульманских богословов: Аль-Газали, Мансура Халладжа, Ахмеда Яссави, Ибн аль-Араби.

Проанализировав суфийские течения, Бахауддин пришел к выводу, что чем больше теоретики суфизма рассуждают о путях единения с Аллахом, тем дальше они уводят истинных мусульман от ислама. (В это время в различных мусульманских странах насчитывалось 32 суфийских ордена, учения которых прямо или косвенно противоречили вере Пророка).

Бахауддин стал искать собственный путь познания Аллаха. Он решил строить свой путь суфия строго по священному писанию. «Это писание – нет сомнения в том – есть руководство благочестивым» (сура 2, аят 1).

Предание рассказывает, что по ночам, в мистическом настроении, Бахауддин ходил на кладбища, которых так много в окрестностях Бухары. На мазарах он предавался мыслям о боге. Однажды, как он сам рассказывал ученикам, когда он находился в состоянии исступления и приближения к Аллаху, ему явилось чудесное видение – на престоле, в окружении отошедших в вечность суфийских шейхов, во славе и блеске, восседал Абдалхалик Гиждувани. Он преподал Бахауддину «начало, середину и конец тайного зикра».

С тех пор Бахауддин дал обет отправлять зикр тайно и молча. Поэтому его последователей в Средней Азии стали называть «хуфия», т.е. погружающиеся в экстаз посредством тайно произносимого имени.

В течение 3 лет Бахауддин путешествовал по святым городам. Ко времени возвращения в Бухару у него уже полностью сформировалось мировоззрение «о чистоте ислама». К восьми основным правилам толкования и обучения тихому зикру Абдулхалика Гиждувани, которые легли в основу ордена Накшбандийа, Бахауддин добавил еще 3 своих:

1. Вакуф-и замани – остановка на времени. Контроль за тем, как человек проводит свое время.

2. Вакуф-и адади – остановка на числе. Контроль за тем, был ли зикр, читаемый про себя, повторен требуемое число раз, с учетом того, что мысли могут рассеиваться.

1. Вакуф-и калби – остановка на сердце. Создавать мысленно картину сердца с запечатленным в нем именем Бога, чтобы подчеркнуть, что в сердце нет другой цели, кроме Бога.

Призыв Бахауддина вернуться к чистоте ислама нашел широкую поддержку в странах исламского Востока, так как за последние столетия дробление ислама на секты и течения начало угрожать самому существованию религии. Орден Накшбандийа стал стремительно расширяться. Бахауддин создал в Бухаре мощный центр по пропаганде идей суфизма накшбандиев.

Авторитет накшбандиев среди верующих повышался, и в связи с тем, что Бахауддин ввел в норму поведения членов своего ордена взаимодействие со светскими властями «с целью защиты интересов простых людей», выросла и политическая активность братства. С именем шейха ордена Накшбандийа считались правители даже самых могущественных государств, не исключая и Амира Тимура, который в то время активно выходил на политическую арену.

Бахауддин придавал большое значение различию между простым заблуждением человека и умышленным нежеланием следовать праведным путем. Последнее он считал самым большим грехом. Он не терпел обмана и тех людей, которые ставят себя выше окружающих. Дозволенным пропитанием считал лишь заработанное собственным трудом. В своем родном кишлаке он занялся земледелием, засеяв небольшой участок пшеницей, ячменем и машем. У него не было ни дома, ни жены, ни земельной собственности.

Как свидетельствует «Жизнеописание святого», Бахауддин Накшбанди, заболев и предчувствуя смерть, отправился в один из бухарских караван-сараев, где и скончался 3 рабби-аль-авваля 791 г.х. (март 1389 г.).

Провозглашенные Бахауддином идеи оказались стойкими – дервишский орден Накшбандийа продолжил свое шествие по исламским странам.

В год смерти Бахауддина Накшбанди орден был представлен , Балхе, Герате, и восточной части Ирана. При первых преемниках Бахауддина влияние ордена продолжало распространяться в Азии и Османской Турции. Через некоторое время он разделился на два мощных духовных течения: западное, возглавляемое шейхом Насреддином ал-Ташкенди, и восточное, в которое вошли сама Бухара и ее владения. Это направление ордена возглавил шейх Султан-ад-Дин аль Кашгари.