Госпожа, потужьтесь ещё немного, уже почти всё! - Воскликнула акушерка, придерживая головку младенца. - Я больше не могуууу! - Кричала красивая женщина с длинными персиковыми волосами и пронзительными, тёмно - синими глазами. - Сейчас умрууу! - Продолжала она, испытывая родовые муки. - Вот и всё! - Сказала женщина и улыбнулась. - Какой красивый мальчик! На вас очень похож! - Добавила она, заворачивая мальчика в мягкую ткань. Но посмотрев на живот молодой мамы, она спохватилась и отдав первенца на руки своей помощнице, а сама стала продолжать помогать рожать женщине. - Кажется у вас будет тройня или двойня. - Улыбнулась акушерка. - Я этого не выдержу! - Почувствовав, что второй ребёнок начал толкаться. - Глубоко вдохни! - Приказала женщина. - Тужься! - Крикнула она и увидев головку второго ребёнка, стала ещё больше подбадривать молодую маму. - Вот, молодец! - Сказала она, закутывая второго ребёнка в пелёнку. Отдав ребёнка уже другой помощнице, она повернулась к девушке. - Кто это? - Спросила девушка, уставшим взглядом смотря на акушерку. - Мальчик, дорогуша. - Ответила девушка. - Как тебя зовут? - Спросила она, завидев что пошёл третий ребёнок. - Беааатрис! - Воскликнула она и снова начала тужиться. - Так, Беатрис не забывай дышать. - Напомнила акушерка. - Давай, ещё немного, уже видно головку! - Восклицала она. - Не могууу! - Крикнула Беатрис, крепко зажмурившись и держа руками два белых полотна, сильно сжимая их. - Молодец! - Воскликнула акушерка. - Родила троих детей, не всем под силу это вытерпеть. - Похвалила она Беатрис. - Кто родился? - Спросила она, постепенно закрывая глаза. - Кто? - Снова повторила она. - Самая красивая девочка, которую я только видела на свете! - Ответила акушерка, протирая девочку от крови. Запеленав младенца, она положила девочку в третью кроватку, рядом с её старшими братьями. Заметив, что Беатрис от усталости уснула, она вышла за дверь и увидела Карла Хайнца, рядом с которым стояла женщина с фиолетовыми волосами и ярко - зелёными глазами. - Как всё прошло? - Спросил он, волнуясь. - Всё в порядке? - Снова спросил он. - Да, всё прошло хорошо, никаких осложнений не было, но молодая госпожа очень устала и поэтому уснула. - Сообщила акушерка, вытирая руки полотенцем. - Вижу, позже вам ещё понадобится моя помощь. - Улыбнулась женщина, посмотрев на небольшой животик у женщины, которая стояла рядом с Карлом. - Это моя вторая жена, - Корделия. - Ответил он и улыбнулся. - А кто родился? - Спросил он, взяв за руки акушерку. - Молодая госпожа родила тройню. - Ответила женщина. - Пойдёмте, посмотрите на своих первенцев. - Добавила она и вместе с Карлом и Корделией вошла внутрь помещения, в котором пахло спиртом и другими медикаментами. - А кто из них кто? - Спросил молодой отец детей. - Госпожа Беатрис родила двух мальчиков, - Произнесла она и указала рукой на две первые кроватки, в которых посапывали маленькие мальчики. - И одну девочку. - Добавила она и указала на третью кроватку в которой лежала милая девочка и спокойно смотрела на мужчину. - Какая она красивая. - Удивлённо выдохнул Карл. - Моя маленькая девочка. - Произнёс он, достав девочку из кроватки и обняв. Чмокнув девочку в лобик, отчего последняя улыбнулась беззубым ротиком, он положил её обратно в кроватку. - Имя выберем вместе с Беатрис. - Улыбнулся он и вместе с Корделией вышел из комнаты.

Спустя несколько часов

Беатрис, наконец-то ты очнулась! - Воскликнул Карл и сжал руку своей первой жены. - Ты же помнишь, что вампиры должны быть с именами уже с младенчества, ведь они уже всё понимают в таком возрасте. - Предупредил он и улыбнулся. - Да, я помню. - Улыбнулась она в ответ. - Как назовём нашего первенца? - Спросил он и взяв на руки мальчика с такими же пронзительными тёмно-синими глазами как у матери, он поднёс его к Беатрис. - Может… - Задумалась она, смотря на сына. - Шу? - Спросила она. - Золотой лидер? Да? - Улыбнулся он. - Думаю ему пойдёт. А тебе нравится, а, Шу? - Спросил Карл, посмотрев на своего первого сына. В ответ младенец лишь заулыбался. Положив Шу рядом с матерью, он пошёл к своему второму сыну. - Так, иди-ка, ко мне на ручки. - Произнёс Карл. Малыш был спокойным, лежал и просто рассматривал лица родителей. - Я уже знаю как мы его назовём. - Уверенно сообщил он. - И как же? - Спросила Беатрис, заинтересованно посмотрев на мужа. - Рейджи, что означает «Честный, спокойный». - Ответил он и отдал сына на руки жене, та в ответ поцеловала его в лобик и положила рядом с братом. - А вот и наша прекрасная девочка. - Сказал Карл и взяв на руки девочку, сел рядом с Беатрис. - Знаешь, я тут задумалась, а на кого она похожа? - Спросила Беатрис, внимательно разглядывая свою дочь. - На меня и на тебя не похожа... Тогда на кого? - Задумалась она и посмотрела на Карла. - Она очень похожа на мою мать. - Произнёс он, посмотрев на дочку. - Вот, смотри. - Непонятно откуда, Карл достал рамку в которой была невероятно красивая фотография. На ней была изображена девушка с длинными светло-розовыми волосами и насыщенными синими глазами, на этой девушке было одето невероятно красивое платье с большим бантом на лямке, в котором были красивые камни фиолетового цвета. - Какая красивая женщина! - Воскликнула Беатрис и улыбнулась. - Она действительно на неё похожа. - Давай назовём её Ши, что означает «Жемчужина». - Предложил он и посмотрел на Беатрис. - Она будет нашей любимой и единственной жемчужиной. - Сказала Беатрис и улыбнувшись, взяла ещё двух сыновей и обняла всю свою любимую семью.

Прошло два года

Мамочка! - Воскликнула девочка на вид лет пяти с длинными нежно-розовыми волосами и красивыми синими глазами. Она была одета в тёмно-розовое платье, которое доходило до колен. - Что случилось, сокровище моё? - Улыбнулась женщина и обняла свою дочь. - Мамочка, я не хочу уезжать от братиков. - Хныкая, ответила девочка. - Ну, что это такое! - Шутливо воскликнула Беатрис. - Запомни, ты - Сакамаки Ши, моя дочь! Ты никогда не должна плакать. - Гордо произнесла она, смотря на дочь. - Хорошо, мамочка. - Ответила девочка и прекратила плакать. - Но я не хочу уезжать. - Настойчиво говорила девочка. - Ши, пойми, ты ведь уже большая девочка и тем более в семье единственная девочка и тебя нужно защищать от плохих людей, поэтому мы с твоими братьями будем тебя защищать, а ты поживёшь у папы несколько годиков, хорошо? - Рассказала сказку Беатрис и улыбнувшись, потрепала девочку по голове. - Да. - Произнесла девочка и радостно улыбнулась. - А сейчас, беги к папе, он тебя наверное уже заждался. - Засмеялась Беатрис. - Хорошо, мам. - Сказала девочка и побежала к главному входу особняка. В след ей смотрела пара грустных тёмно-синих глаз. - Моя малышка растёт, она вырастет красивой девочкой. - Прошептала Беатрис и грустно улыбнулась. - Ладно, нужно проведать Шу, а то опять чего-нибудь натворит. - Добавила она и улыбнулась, вспоминая проказы сына. Встав с колен, Беатрис отряхнула платье и посмотрев в сторону своей уезжающей дочери, она улыбнулась и пошла в сторону особняка, к своим сыновьям.

Продолжение следует...

В эпоху великих монархий королевские семьи были для подданных образцом достоинства и благонравия. Но на самом деле реалии весьма отличались от того идеального образа, который был создан народными массами. Порой за монархами водились весьма странные, чтобы не сказать мерзкие, грешки, совсем не соответствовавшие их статусу.

1. «Туалетный грум»

Королевская мерзость: «подтиратель монаршей задницы».

Генрих VIII
Помимо своих многочисленных реформ, английский король Генрих VIII ввел интересную должность при дворе - «туалетный грум». Мальчик, которого выбирали среди сыновей самых доверенных дворян, получал работу непосредственно при короле. Он повсюду ходил за монархом с портативным туалетом и, когда Генриху хотелось справить нужду, помогал королю разоблачиться, а затем подтирал монарший зад. Это было на самом деле весьма уважаемой работой, ведь туалетный грум получал невиданный среди других людей доступ к королю. Просуществовала подобная должность в течение почти 400 лет.

2. Публичное самоудовлетворение

Королевская мерзость: публично заниматься онанизмом.

Кристиан VII
В XVIII веке король Дании Кристиан VII очень любил удовлетворять себя... рукой. Он тратил на это так много времени на это, что правительство Дании организовало неоднократные встречи, на которых обсуждало, как избавиться от подобной привычки короля. Врачи, которые наблюдали за королем, были убеждены в том, что причиной всех проблем Кристиана является хронический онанизм.Также Кристиан VII был психически болен и страдал порфирией (в действительности, именно психическое заболевание, вероятно, и было причиной его проблем с безудержной мастурбацией). Его личный врач Струэнзе написал целую книгу о «мастурбационном безумии Кристиана». Когда Струэнзе не мог заставить короля натянуть штаны и заняться управлением страной, он сам принимал большую часть решений вместо Кристиана VII.

3. Любовь после смерти

Королевская мерзость: жить с трупом мужа.

Хуана I Безумная
Хуана I, мать испанского короля Карла V, провела лучшие годы своей жизни в браке с человеком, известным как Филипп Красивый. По-видимому, Филипп не зря заслужил свое прозвище, поскольку Хуана отказалась позволить похоронить его, когда он умер. Вместо этого Хуана держали труп мужа в своей спальне. В течение 12 месяцев, в то время как тело Филиппа медленно разлагалось, Хуана продолжала вести себя так, будто он живой. Всякий раз, когда кто-то спрашивал ее о Филиппе, Хуана настаивала на том, что муж спит и проснется в ближайшее время. Она спала с мертвым телом ночью и заставляла прислугу относиться к трупу с королевскими почестями.

4. Парик из лобковых волос любовниц

Королевская мерзость: сделать парик из лобковых волос любовниц.

Карл II
У 1651 году у короля Карл II появилось новое хобби. Каждый раз, когда он спал с женщиной, он вырывал у нее несколько волос с лобка. Затем он соединял эти волосы вместе, постепенно создавая из них парик, который в конце-концов превратился в огромную густую гриву. Когда парик стал достаточно большой, чтобы полностью покрыть голову человека, Карл II подарил его шотландскому питейному клубу под названием Beggar’s Benison. Парик настолько приглянулся членам клуба, что они начали носить его во время своих церемоний.

5. Сердце мужа

Мария Элеонора Бранденбургская - королева, которая спала с сердцем мужа.

Мария Элеонора Бранденбургская
Королева Мария Элеонора любила своего мужа, короля Густава Адольфа не из-за его власти или его денег. Ее покорило сердце Густава Адольфа. Когда король умер, она вырвала у него сердце из груди, чтобы иметь возможность спать с ним. Мария Элеонора держала сердце своего мертвого мужа в золотой коробке, которую она ставила возле своей постели каждую ночь. В течение нескольких ночей она даже заставляла свою дочь спать с ней в постели, чтобы она могла быть поближе к сердцу своего отца. Это привело к тому, что у дочери осталась психологическая травма на всю жизнь.

6. Владелец самой большой в мире коллекцией порно

Королевская мерзость: обладать самой большой в мире коллекцией порно.

Фарук
Легенда гласит, что египетский король Фарук владел самой большой коллекцией порнографии в мире. Он хвастался, что у него были «склады, заполненные клубничкой» по всему миру: от Рима и Монако до Каира. Писатель и бывший сутенер Скотт Бауэрс утверждает, что он убедил Фарука отправить несколько ящиков порно знаменитому сексологу Кинси. По словам Бауэрса, в этих ящиках почти исключительно содержались изображения арабских мужчин с маленькими мальчиками. Когда империя Фарука пала, его коллекция порно была разграблена.

7. Смертельное обжорство

Королевская мерзость: объесться до смерти.

Адольф Фредрик
Шведский король Адольф Фредрик имел привычку есть десерт под названием семла, который представляет собой сладкий рулет с кремом. А однажды он съел так много этого десерта, что умер. В 1771 году шведский король плотно отобедал омарами, икрой и другими деликатесами. После обеда он попросил подать ему семлы и съел их... целых 14 штук. Неудивительно, что у него разболелся желудок, а вскоре король скончался. Также в историю вошел английский король Генрих I, который умер от того, что съел слишком сного угрей.

8. Странная гигиена

Королевская мерзость: мыть только кончики пальцев.

Яков I
В соответствии с записями сэра Энтони Уэлдона, король Яков I был не самым гигиеничным человеком. Легенда гласит, что король никогда не купался, а если верить Уэлдону, то у Якова I был «язык, слишком большой для его рта». Всякий раз, когда король пил, жидкость капала на одну сторону подбородка короля. Более того, Яков никогда не мыл руки, а лишь слегка протирал кончики пальцев краем влажной салфетки. Это был, по-видимому, единственный тип гигиены, который король когда-либо практиковал.

9. Королевские странности

Королевская мерзость: не переодеваться в течение пяти месяцев.

Карл VI
Французский король Карл VI был психически болен. У него регулярно случались приступы, во время которых он дико метался по дому. В другие дни королю казалось, что он сделан из стекла и не может пошевелить ни одной мышцей. А однажды в течение пяти долгих месяцев он ни разу не купался и не менял свою одежду. В течение почти полугода король просто старался избегать контакта с людьми, пока у него не наступил момент просветления.

10. Трон-туалет

Королевская мерзость: справлять нужду на троне.

Людовик XIV
Из всех людей в истории, французский король Людовик XIV, скорее всего, был самым дурно пахнущим. Он использовал свой трон в качестве туалета, причем даже во время проведения придворных заседаний. Нетрудно представить себе, какой запах стоял в помещении. Причем, исходил он не только от трона - король купался всего три раза за всю свою жизнь. Вонь он пытался замаскировать, заполнив свои комнаты цветами и обливая себя духами.

Там, где она пряталась, было темно и немного страшно, но маленькая девочка старалась слушаться госпожу, которая строго-настрого запретила ей выходить из укрытия. Пока небезопасно, она должна сидеть тихо, как мышь в кладовке. Девочка думала, что это игра вроде пряток, лапты или «картошки».

Она сидела за деревянными бочками, прислушивалась к доносившимся звукам и мысленно рисовала картинку происходящего. Когда-то этому научил ее отец. Мужчины вокруг громко перекрикивались. Девочка подумала, что эти грубые голоса, наполненные морем и солью, принадлежат морякам. Вдалеке слышались гулкие корабельные гудки, пронзительные судовые свистки и плеск весел, а в вышине, распластав крылья и впитывая разливающийся солнечный свет, галдели серые чайки.

Госпожа обещала скоро вернуться, и девочка очень ждала этого. Она пряталась так долго, что солнце переместилось по небу и согревало ее колени, проникая сквозь новое платьице. Девочка слушала: не шуршат ли юбки госпожи по деревянной палубе. Обычно ее каблуки дробно стучали и вечно спешили куда-то, совсем не так, как мамины. Девочка вспомнила о маме, рассеянно, мельком, как и положено ребенку, которого горячо любят. Когда же она придет? Затем мысли снова вернулись к госпоже. Она и раньше была с ней знакома, да и бабушка говорила о ней, называя Сочинительницей. Сочинительница жила в маленьком домике на окраине поместья, за колючим лабиринтом. Но об этом девочке знать не полагалось. Мама и бабушка запрещали ей играть в лабиринте и приближаться к утесу. Это было опасно. Все же иногда, когда за ней никто не присматривал, девочке нравилось нарушать запреты.

Солнечный луч забрезжил между двумя бочками, и сотни пылинок затанцевали в нем. Девочка вытянула палец, пытаясь поймать хоть одну. Сочинительница, утес, лабиринт и мама мгновенно покинули ее мысли. Она смеялась, наблюдая за тем, как близко подлетают пылинки, прежде чем унестись прочь.

Внезапно звуки вокруг изменились, шаги ускорились, голоса зазвенели от возбуждения. Девочка наклонилась, попав в завесу света, прижалась щекой к прохладной древесине бочек и одним глазком посмотрела сквозь доски.

Ей открылись чьи-то ноги, туфли, подолы нижних юбок, хвосты разноцветных бумажных лент, развевающихся на ветру. Хитрые чайки рыскали по палубе в поисках крошек.

Огромный корабль накренился и низко заревел, словно из глубины своего чрева. Девочка затаила дыхание и прижала ладошки к полу. Волна колебаний прокатилась по доскам палубы, достигая кончиков ее пальцев. Мгновение неизвестности - и корабль натужно пошел прочь от пристани. Раздался прощальный гудок, пронеслась волна радостных криков и пожеланий «Bon voyage». Они отправились в Америку, в Нью-Йорк, где родился ее папа. Девочка часто слышала, как взрослые шептались об отъезде. Мама убеждала папу, что ждать больше нечего и нужно уезжать как можно скорее.

Девочка снова засмеялась: корабль рассекал воду, точно гигантский кит Моби Дик из истории, которую часто читал отец. Мама не любила такие сказки. Она считала их слишком страшными и говорила, что в головке дочери не должно быть места подобным мыслям. Папа неизменно целовал маму в лоб, соглашался с ней и обещал в будущем быть осторожнее, но продолжал читать девочке об огромном ките. Были и другие любимые истории из книги волшебных сказок. Они рассказывали о сиротках и слепых старухах, о долгих путешествиях через море. Папа просил только не говорить маме. Девочка и сама понимала, что эти чтения нужно держать в секрете. Мама и так чувствовала себя неважно, она заболела еще до рождения дочери. Бабушка частенько напоминала девочке о том, что нужно хорошо себя вести, так как маме нельзя расстраиваться. С мамой может случиться нечто ужасное, и только девочка будет во всем виновата. Девочка твердо хранила в секрете волшебные сказки, игры у лабиринта и то, что папа водил ее в гости к Сочинительнице. Она любила маму и не хотела ее огорчать.

Кто-то отодвинул бочку в сторону, и девочка зажмурилась от солнечных лучей. Она моргала, пока обладатель голоса не заслонил свет. Это был большой мальчик, восьми или девяти лет.

Ты не Салли, - заключил он, разглядывая ее.

Девочка отрицательно покачала головой.

По правилам игры она не должна открывать свое имя незнакомцам.

Он сморщил нос, и веснушки на его лице собрались вместе.

Это еще почему?

Девочка пожала плечами. О Сочинительнице тоже нельзя было говорить.

А где тогда Салли? - Мальчик начал терять терпение. Он огляделся по сторонам. - Она побежала сюда, я уверен.

Вдруг по палубе прокатился смех, раздался шорох и быстрые шаги. Лицо мальчика просветлело.

Скорее! Не то удерет!

Девочка высунула голову из-за бочки. Она смотрела, как мальчик ныряет сквозь толпу, увлеченный погоней за вихрем белых нижних юбок.

У нее даже пальчики ног зачесались, так хотелось поиграть вместе с ними.

Но Сочинительница велела ждать.

А почему я должна обязательно стать Рабыней Страсти? Почему Донал Рай отказывается продать меня просто кому-нибудь в служанки? Я не желаю отдаваться мужчинам...
- Для служанки ты непозволительно красива, - отвечал Карим. - Ты сама это знаешь, Зейнаб. И не лукавь - тебе это приятно. Ты всегда должна быть честной. Да, это правда - я научу тебя, как отдаваться мужчине. Но не только этому. Я также научу тебя, как заставить мужчину отдаться тебе и телом, и душой.
- Но это невозможно! - заявила она. - Ни один мужчина никогда не отдаст себя на потребу женщине! Я никогда не поверю в это, мой господин!
Карим рассмеялся:
- Но это правда, милая Зейнаб. Красивая женщина имеет великую власть даже над самым сильным мужчиной и может победить его в любовной битве!
- Я замерзла... - вздрогнув, пробормотала Риган. Карим поднялся с ложа и прикрыл деревянные ставни.
Затем, подойдя к сундуку и подняв крышку, достал тонкое шерстяное покрывало и протянул его Риган:
- Под ним и рядом со мною ты скоро согреешься. Давай-ка ляжем рядышком, - и, не дождавшись ее ответа, он распростерся на ложе и протянул к ней руки.
- Ты хочешь спать со мной? - глаза Риган вновь были полны страха, но голос звучал твердо.
- Это наша с тобою общая спальня, - спокойно объяснил он. - Полезай под покрывало, Зейнаб, ведь я сказал тебе, что не возьму тебя силой. Я не лгу тебе.
...А перед глазами у нее стоял Иэн Фергюсон, бесстыдно бахвалящийся перед нею своей мужской статью, Иэн Фергюсон, который безжалостно истерзал ее девственную плоть, удовлетворяя свою животную похоть, растаптывая ее душу... Гуннар Кровавый Топор был немногим лучше, но, по крайней мере, ей не пришлось глядеть в его искаженное лицо, когда он ее насиловал...
Она взглянула на Карима-аль-Малику. Он лежал на спине, закрыв глаза, но она чувствовала, что он не спит. Можно ли ему довериться? Должна ли она ему поверить?
Дрожащей рукой она откинула покрывало и скользнула в тепло... Тотчас же ее обняли мужские руки - Риган даже подпрыгнула.
- Что ты делаешь? - испуганно спросила она.
- Так ты скорее согреешься, - ласково сказал Карим, - прижмись ко мне. Но, если ты не хочешь, что ж, я понимаю тебя...
Она чувствовала тепло его руки на своих плечах. Ощущала все его крепкое тело... Присутствие его отчего-то действовало успокаивающе.
- Но не позволяй себе ничего больше! - все же предупредила она сурово.
- Только не сегодня. - В сгустившейся тьме она не увидела его улыбки. - Покойной ночи, моя милая Зейнаб. Покойной ночи...
- Ну? - поинтересовался поутру Донал Рай. - Вправду ли Зейнаб стоит того серебра, что я отвалил за нее викингу?
- На все свое время, старый друг! - отвечал Карим-аль-Малика. - Девушка стала два раза подряд жертвою двух грубых и неотесанных мужланов. Нужно время, чтобы завоевать ее доверие. Но я добьюсь этого. Никогда не было у меня подобной ученицы. Она невежественна и вместе с тем мудра не по годам. А о любви, и тем более о страсти, она не имеет ни малейшего представления. Пройдет по крайней мере год, прежде чем ее можно будет, не стыдясь, преподнести калифу. А может, и того больше... - Карим отхлебнул горячего вина, приправленного специями, из серебряного, отделанного ониксом кубка. - Ты согласен дать мне такой срок или, может быть, предпочтешь выставить ее на продажу на хорошем рынке в Аль-Андалус и вернуть себе свои деньги? Ведь на ее обучение нужно будет потратиться...
- Нет! Нет! Девушка - настоящее сокровище. Я понял это сразу же, как только этот чурбан Гуннар Кровавый Топор ввел ее в мои покои! Она обвела его вокруг пальца, словно ребенка! Эрда рассказала мне, что Зейнаб и Ома сдружились на корабле Гуннара. Тогда Зейнаб и придумала сказать викингу, что если ее предложить мне вместе со служанкой, то это меня очень впечатлит. Ха-ха! Она умна как бес, Карим-аль-Малика! - Донал Рай посерьезнел:
- Сколько ты еще пробудешь в Дублине? И куда направишься отсюда?
- Разгрузка моего корабля уже закончена, Донал Рай. Думаю, за неделю мы успеем наполнить трюмы - тогда мы и отплывем в Аль-Малику. Сейчас самая середина лета, но в воздухе уже чувствуется дыхание осени. Я хочу поскорее убраться из неприветливых северных морей. Кроме того, я полагаю, что обучение Зейнаб пойдет куда успешнее, если ее вырвать из привычного окружения.
Донал Рай кивнул:
- Ты мудр. А где она станет жить?
- У меня есть вилла в пригороде Аль-Малики. Поселю ее там. Все девушки, которых я когда-либо обучал, жили в этом прелестном местечке. Там все пробуждает чувственность - ласковые вышколенные слуги, роскошь и истома во всем... Зейнаб перестанет робеть, оказавшись в “Раю”.
- В “Раю”? - хозяин оторопел. Карим рассмеялся:
- Я назвал так мою прелестную виллу, мой добрый друг. Дом расположен у самого моря, окружен садами и фонтанами. Там царит мир и покой...
- А твой отец? - спросил Донал Рай.
- Он предпочитает городскую жизнь, а мне предоставляет полную свободу. В каком-то смысле я оправдал его ожидания. Я в хороших отношениях с семьей, независим и богат, да к тому же и пользуюсь уважением. Я разочаровал его лишь в одном: у меня нет ни жены, ни наследников. Но этим я предоставляю заниматься старшим братьям - Джафару и Айюбу. И все же отец мой разочарован...
- И его можно понять, мой мальчик. Человек столь страстный, как ты. Карим, наверняка зачинал бы только сыновей. К тому же младший сын Хабиба-ибн-Малика - это прекрасная партия... - закончил с улыбкой Донал Рай.
- Я еще не созрел для женитьбы, - отвечал Карим. - Мне нравится моя свободная жизнь. Может быть, если мой опыт с Зейнаб будет удачен, я после нее возьму еще пару учениц...
- А в твоем гареме много наложниц? - поинтересовался Донал Рай.
- У меня вовсе нет гарема, - отвечал Карим. - Я слишком редко бываю дома, а женщины, предоставленные самим себе, впадают в беспокойство и становятся беззащитными перед соблазном... Они постоянно должны ощущать твердую мужскую руку. Вот когда я женюсь, тогда и заведу гарем.
- Возможно, ты прав, - кивнул Донал Раи. - 1ы мудр не по летам, Карим-аль-Малика!
- Разреши Зейнаб и Оме гулять по саду, Донал Рай, - попросил Карим. - Мы будем в море несколько недель кряду, и они будут узницами в каюте корабля. Я не могу предоставить им свободу передвижения по судну: они возбудят похоть в моих матросах, а это опасно.
Донал Рай кивнул, соглашаясь:
- Да, плавание будет тяжелым для девушек. Они привыкли к твердой земле. А путешествие из Стретчклайда в Дублин заняло всего пару дней, к тому же почти всегда земля была в пределах видимости.
- Теперь же им предстоит не видеть земли много дней... - сказал Карим.
Эрда объявила Риган и Морэг, что они снова могут гулять по прелестному садику дома Донала Рая. Визжа от восторга, они понеслись вниз по ступенькам - и вновь принялись гулять на солнышке, нежиться на красивых мраморных скамеечках, болтать о таинственной Аль-Андалус, куда им вскоре предстояло отправиться...
Около полудня в садике появился Аллаэддин-бен-Омар и почтительно объявил Риган:
- Госпожа Зейнаб, Карим-аль-Малика желает видеть вас. Он ждет вас наверху, - чернобородый моряк вежливо поклонился.
Ригам" поблагодарила его и покинула садик. Аллаэддин-бен-Омар улыбнулся Морэг. Протянув руку, он нежно дернул ее за косичку - девушка хихикнула. Взяв ее за руку, он принялся прогуливаться с нею по садику.
- Ты прелестна, - сказал он.
- А ты лихой ухажер, - отвечала она. - Хоть я и выросла в монастыре, но таких негодяев распознаю сразу.
Он ласково и нежно рассмеялся, и Морэг почувствовала, что сердце ее тает...
- Да, Ома, я и вправду негодяй, но негодяй с добрым сердцем. А ты уже похитила его, моя прелесть. И знаешь - я не хочу получать его назад...
- У тебя медовые речи, Аллаэддин-бен-Омар, - отвечала девушка с влекущей улыбкой, но тут же засмущалась и нагнулась, чтобы понюхать розочку.
Когда она выпрямилась, мужчина стоял прямо перед нею.
- А знаешь ли ты, что твое имя Ома происходит от мужского имени Омар? - пальцы его коснулись девичьей щечки.
Глаза Морэг расширились. Занервничав, она отступила на шаг. Прикосновение было ласковым и все же слегка шокировало ее. Она глядела в его черные глаза, и сердце ее бешено колотилось. Он снова протянул к ней руки и на сей раз нежно заключил ее в объятия. Морэг чувствовала, что вот-вот упадет без чувств. Нет, пастушьи сынки из окрестностей монастыря никогда не вели себя с нею столь смело... “0-о-о-ох!” - воскликнула она, когда губы его коснулись ее рта, но она не воспротивилась, не стала вырываться... Ей было интересно, что же будет дальше, к тому же с этим великаном она, малышка, чувствовала себя в безопасности.
Из окна покоя Карим-аль-Малика наблюдал за тем, как его друг обхаживает девчонку. Он никогда прежде не видел Аллаэддина столь нежным, столь терпеливым и ласковым с женщиной. Карим отчего-то решил, что на сей раз его друг чересчур расчувствовался. Нежный взгляд Аллаэддина, устремленный на прелестное личико Омы, служил предвестником чего-то куда большего, нежели мимолетное увлечение...
Заслышав звук открываемой двери. Карим отвернулся от окна. Лицо его озарила улыбка:
- Зейнаб! Хорошо ли тебе спалось?
- Хорошо, - призналась она. Да, она и вправду давно не чувствовала себя столь свежей и отдохнувшей, как нынче поутру, когда проснулась и не нашла его рядом. Она чуть улыбнулась.
- Продолжим наши занятия? - предложил он. - Разоблачись, моя красавица. Сегодня мы начнем постигать Науку Прикосновений. Наша чувствительная кожа крайне много значит в искусстве любви, Зейнаб. Очень важно узнать, как правильно ее ласкать. Ты должна научиться трогать самое себя, а также и своего господина так, чтобы пробудить все прочие чувства.
Риган была слегка ошарашена. Он говорил все это очень просто. Ничего бесстыдного не было в его голосе. Медленно она стянула с себя одежду. Отказываться было смешно - это она уже поняла. Прошлой ночью он убедительно доказал ей, что ждет от нее незамедлительного повиновения. -Почти все утро она билась над разодранной сорочкой, пытаясь ее зашить: не в ее правилах было бросаться вещами. Но нежная ткань была безнадежно испорчена...
Теперь, стягивая сорочку через голову, она бросила на него быстрый взгляд из-под густых золотистых ресниц. На нем были лишь белые панталоны, и в дневном свете тело его казалось необыкновенно красивым. Риган вдруг залилась краской. Да полно, разве мужчина может быть красив?
Он бесстрастно наблюдал за тем, как она раздевается. Она была само совершенство, но тем не менее он ясно отдавал себе отчет в том, что ему понадобится все его мастерство, чтобы научить это создание искусству любви. И все самообладание... Первой заповедью учеников самаркандской Школы Страсти было: “Не позволяй ученице затронуть твоего сердца”. Прежде чем начать обучать женщину, надо полностью подчинить ее, но очень нежно, а вовсе не грубо. От учителя же требовались терпение, доброта и твердость, но сердце его должно оставаться холодным.
- Господин... - теперь она была совершенно обнажена.
Он вновь внимательно оглядел ее.
- Любовью заниматься можно в любое время дня и ночи, - начал он. - Хотя некоторые, страдающие излишней скромностью, считают, что страсть можно выпускать на волю лишь в темноте. Так вот, именно потому, что ты напугана, я решил, что, если мы будем проводить уроки при свете дня и ты будешь ясно видеть, что происходит, ты скорее избавишься от пустых страхов. Ты меня понимаешь?
Риган кивнула.
- Вот и хорошо, - сказал он. - Но прежде чем мы займемся наукой прикосновений, ты должна принять новое имя, данное тебе. Теперь ты больше не можешь носить чужеземное имя.
- Но, если ты лишишь меня имени, данного мне при рождении, ты лишишь меня самой себя! - глаза Риган были полны отчаяния. - Я не хочу исчезнуть, мой господин!
- Но ведь ты - это гораздо больше, нежели просто имя, - спокойно произнес он. - И вовсе не имя делает тебя тем, что ты есть, Зейнаб. Ты никогда больше не воротишься на родину. Воспоминания навсегда останутся с тобою, но ими одними ты не проживешь. Ты должна разорвать с прошлым и отринуть прежнее имя, данное тебе матерью при рождении. Новое имя означает новую жизнь, и куда лучшую, нежели прежняя. А теперь скажи, как тебя зовут, моя красавица. Скажи: “Мое имя Зейнаб”. Скажи!
На мгновение аквамариновые глаза наполнились слезами, которые, казалось, вот-вот заструятся по щекам. Губы упрямо сжались... Но вдруг она с трудом сглотнула и выговорила: “Мое имя Зейнаб. Оно означает “прекраснейшая”.
- Еще раз! - воодушевлял ее Карим.
- Я Зейнаб! - голос ее окреп.
- Хорошо! - он снизошел до похвалы, не оставшись равнодушным к ее тяжелой внутренней борьбе и победе над собой. Он вполне понимал, сколь трудно ей разрывать с прошлым, но был удовлетворен тем, что она поняла наконец: лишь вверив себя ему, сможет она выжить в новом для нее мире.
- А теперь подойди ко мне, - велел он. - Помни, что я, ни к чему не стану силой принуждать тебя, но теперь буду тебя касаться. Не нужно бояться меня, Зейнаб. Ты поняла?
- Да, мой господин.
Нет, она не станет бояться, а если и испугается, то он не увидит этого ни по ее лицу, ни по глазам... “Я Зейнаб, - думала она, свыкаясь со всем тем новым, что входило в ее жизнь с этим именем. - Я существо, созданное для ласк и восторга мужчины. Вся дальнейшая жизнь моя зависит от того, чему научит меня этот человек. Я не хочу в мужья чудовища, подобного Иэну Фергюсону. И не имею никакого желания провести остаток дней в обители, молясь Господу, о котором почти ничего не знаю... Я Зейнаб - “прекраснейшая”...” Усилием воли она преодолела дрожь, охватившую ее тело, когда Карим обнял ее и притянул к себе.
...Он почувствовал, что она подавила отвращение, и был удовлетворен. Потом, взяв ее за подбородок, приподнял голову девушки и стал нежно поглаживать тыльной стороною руки ее скулы и челюсть. Пальцем провел по прямому носику, затем принялся ласкать ее губки, покуда те не приоткрылись. Когда он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, Риган.., нет, уже Зейнаб почувствовала, что ей не хватает воздуха.
- Ты ощутила силу касаний? - как бы между прочим поинтересовался он.
- Да, - она кивнула. - Это мощное оружие, мой господин.
- Только если уметь им пользоваться, - поправил он. - Ну, продолжим. - Он слегка отвернул в сторону головку Зейнаб и губами нашел нежное местечко как раз под мочкой уха; - Касаться можно не только руками, но и губами... - объяснял он, - ., и языком. - Он мощным движением провел языком по ее шейке, благоухающей гарденией.
Зейнаб помимо воли затрепетала.
- Ты начинаешь испытывать возбуждение, - сказал Карим.
- Правда? - но она не вполне поняла его.
- Отчего ты вдруг задрожала? - спросил он.
- Я.., я не знаю... - честно отвечала она.
- Взгляни на свои соски, - велел Карим. Она поразилась, сколь малы они стали и тверды, словно цветочные бутоны, прихваченные морозцем.
- Что ты ощутила, когда мой рот коснулся твоего тела?
- По...покалывание, наверное... - заикаясь, ответила Зейнаб.
- А где именно? - синие глаза пристально гл
/>Конец ознакомительного фрагмента
Полную версию можно скачать по

15-летняя Беатрис Поттер со своей собакой

В марте 1883 года 16-летняя Беатрис Поттер под впечатлением от выставки старых мастеров в Королевской академии художеств, где она только побывала с отцом, написала в своем дневнике: «Рано или поздно я добьюсь чего-нибудь».

Правда, вдохновленная Сэмюэлом Пипсом, свои записи она делала с помощью ею же придуманного кода, так что данное себе самой обещание для постороннего глаза оставалось абракадаброй вплоть до 1953 года, когда дневник был расшифрован. Беатрис сдержала слово и добилась многого, хотя успех пришел к ней далеко не сразу и окольными путями.

Беатрис Поттер с отцом и братом (1885)

Родители Беатрис унаследовали внушительное состояние от предков, владевших хлопкопрядильными фабриками в Ланкашире, и изо всех сил стремились отмежеваться от своих простонародных корней. Отец, выучившись на адвоката, не утруждал себя работой, а вместо этого занимался фотографией и водил дружбу с художниками (он был приятелем самого Джона Эверетта Милле). Мать любила канареек, поездки на все лето в Шотландию, ставшую популярным местом отдыха благодаря королеве Виктории, и слушать умные разговоры видных мужчин, а также мечтала выдать дочку за настоящего аристократа.

Беатрис Поттер в детстве

Надо отметить, что чрезмерной сентиментальностью Беатрис не страдала: если животное заболевало, она заботилась о том, чтобы его конец не был долгим и мучительным; а когда Бертрам, уезжая на учебу в школу-пансион, оставил на ее попечении двух летучих мышей, с которыми она не смогла справиться, наша героиня одну из них отпустила на волю, а вторую, более редкого вида, усыпила с помощью хлороформа, а затем сделала из нее чучело.

Что родители Беатрис поощряли, так это ее рано проснувшийся интерес к рисованию. Она рисовала как одержимая — цветы, деревья, своих питомцев, разумеется, рассматриваемых в микроскоп младшего брата насекомых, вообще, все, что попадало в поле ее зрения, — сама удивляясь тому, что просто видеть ей было недостаточно. Были, разумеется, как в любом уважающем себя семействе, наняты учителя, но копировать работы других художников девочка терпеть не могла, опасаясь чужого влияния на свой стиль. Поэкспериментировав с самыми разными материалами и техниками, к 19 годам она окончательно выбрала акварель.

Главной страстью с ранних лет неравнодушной к живой природе Беатрис стали… грибы

К тому моменту как нашей героине исполнилось 25, она — нет, не вышла замуж за представителя благородного семейства, как мечтали ее родители, наоборот, — продавала свои рисунки в качестве иллюстраций и открыток, но главной страстью с ранних лет неравнодушной к живой природе Беатрис стали… грибы! Поощряемая известным шотландским натуралистом Чарльзом Макинтошем, она научилась создавать не просто красивые, но еще и точные с научной точки зрения «портреты» будораживших ее воображение созданий.

13 лет кропотливых изысканий обрели в итоге форму новой и, как считала Беатрис, оригинальной теории размножения грибов. Правда, тогдашний директор Королевских ботанических садов Кью удостоил ее лишь презрением. На правах знаменитого химика и сердобольного дяди в судьбе научного открытия Беатрис взялся поучаствовать сэр Генри Роско. Не без труда ему удалось-таки уговорить заместителя директора Джорджа Масси представить научному сообществу результаты трудов его племянницы — женщинам в те времена не то что делать доклады, даже присутствовать на заседаниях Линнеевского общества не позволялось. Правда, и там изысканий Беатрис не оценили; результаты проведенных ею исследований бесследно пропали.

Возможно, к тому времени наша героиня и сама подустала от грибных штудий, а потому без особых терзаний вернулась к своим любимым занятиям — рисованию и сочинительству. Однако, возможно, мир так никогда и не увидел бы сказок про кролика Питера, если бы не бывшая гувернантка Беатрис. Они познакомились, когда постигавшей под началом Анни Картер премудрости немецкого и латыни Беатрис было уже 17, и, видимо, в силу небольшой разницы в возрасте подружились. Когда ее наставница вышла замуж, бывшая ученица регулярно бывала у нее в гостях, а уезжая с родителями на каникулы, присылала детям Анни письма с картинками. Если с новостями было туго, она сочиняла сказки. Про животных. В один прекрасный день ее бывшая гувернантка предложила Беатрис опубликовать их.

Обложка первого издания «Кролика Питера»

Получив отказ от 6 издателей, не рискнувших связываться с никому не известным автором, Беатрис опубликовала «Сказку о кролике Питере» самостоятельно. 250 экземпляров, предназначавшихся родным и друзьям, разлетелись в считанные дни. Отвергнувшее ранее начинающую писательницу издательство «Фредерик Уорн и Ко.» наконец передумало, но попросило автора снабдить историю цветными иллюстрациями. Вышедшая в октябре 1902 года книжка тут же стала бестселлером: первый тираж был раскуплен еще до отправки в печать, а к шестому даже Беатрис удивлялась, откуда у читающей публики такая любовь к кроликам.

Кролик Питер (худ. Беатрис Поттер)

Поттер — сознательно или так уж получилось — создала новый тип сказок о животных: ее герои ходили и одевались, как люди, да и вообще вели вполне человеческий образ жизни, но выглядели, несмотря на одежду, как настоящие звери, и оставались при этом верны своим животным инстинктам. Прототипами ставшего всемирно известным кролика Питера были два ее питомца — Бенджамин Попрыгунчик, любивший поджаренный хлеб с маслом и гулявший на поводке с семейством Поттеров по долинам и взгорьям Шотландии, и Питер Дудочник, постоянный спутник Беатрис и мастер на всякие трюки.

Беатрис работала не покладая рук: новые истории выходили одна за другой; кроме того она энергично эксплуатировала своих героев за пределами книжных лавок — создала и оформила патент на игрушечного кролика Питера, изобрела одноименную игру, активно участвовала в выпуске всякой всячины с изображением персонажей своих историй.

Норман Уорн с племянником

Вслед за коммерческим успехом, пришла и удача в делах сердечных. Многодневная ежедневная переписка с редактором издательства Норманом Уорном обернулась взаимной любовью и предложением руки и сердца. Родители к тому времени уже без пяти минут 40-летней Беатрис по-прежнему не оставляли надежд породниться с настоящими аристократами, а потому ни о какой помолвке с простым ремесленником и речи быть не могло. Когда месяц спустя жених умер от рака крови, они, вероятно, вздохнули с облегчением.

Пока Норман был жив, они с Беатрис лелеяли надежду купить небольшую ферму в Озерном краю. Теперь, когда ее возлюбленный был мертв, Беатрис решила не отказываться от их общей мечты. Так в 39 лет она из жительницы привелигированного столичного района Кенсингтон стала фермершей.

Беатрис Поттер на своей ферме Хилл Топ

Приобретенная ею ферма Хилл Топ располагалась на краю деревушки Нир Сорей в Ланкашире. Основанная еще в XVII веке, она требовала внимания и заботы и в то же время стала для новой владелицы неисчерпаемым источником вдохновения. Писательско-художнические труды сменялись хлопотами по хозяйству: курицы, утки, овцы, свиньи, коровы — детский зверинец Беатрис казался теперь просто игрушечным, тем более что и сама ферма регулярно прирастала все новыми и новыми землями. Однако дочерних обязанностей все это не отменяло, и Беатрис разрывалась между любимой фермой и не менее любимыми, но слишком сильно привязанными к дочери родителями.

Беатрис Поттер со вторым мужем Уильямом Хилисом

Прошло 8 лет со смерти Нормана. Беатрис готовилась выйти замуж за Уильяма Хилиса, ставшего за эти годы ее преданным юрисконсультом и неофициальным управляющим фермой, пока хозяйка была в Лондоне. И вместе с тем она по-прежнему любила Нормана и в письме к его сестре Милли, ставшей ее близкой подругой, за месяц до свадьбы писала, как будто оправдываясь:

Не думаю, что Норман был бы против, особенно учитывая тот факт, что принять наконец решение меня заставили моя болезнь и невыносимое чувство одиночества».

I do not believe he would object, especially as it was my illness and the miserable feeling of loneliness that decided me at last.

В 1913 году, преодолев отчаянное сопротивление родителей, 47-летняя Беатрис Поттер наконец навсегда покинула свою детскую в Кенсингтоне, из которой давно выросла, вышла замуж и поселилась с супругом в Касл Коттедж. Хилл Топ, где она планировала жить с безвременно ушедшим возлюбленным, Беатрис превратила в музей самой себя, а обручальное кольцо носила на одном пальце с тем, что в честь их помолвки подарил ей 8 лет назад Норман. 5 лет спустя она потеряла его, работая в поле, и сильно переживала по этому поводу.

Хозяйственные заботы и проблемы со зрением оставляли все меньше времени и сил для сочинительства, о чем Беатрис, впрочем, не жалела. Жизнь простой фермерши ее более чем устраивала, а своими успехами в разведении местной породы овец она гордилась, пожалуй, едва ли не больше, чем славой главной детской писательницы Англии.

Беатрис Поттер Хиллис скончалась 22 декабря 1943 года, вполне довольная прожитой жизнью и своими достижениями и без тени сомнений насчет собственной значимости. Как-то раз она сказала, что однажды ее сказки станут такими же популярными, как и сказки Андерсена. Сегодня в мире ежеминутно продается 4 ее книжки, ее музей в Озерном краю осаждают толпы туристов, а кролик Питер даже стал талисманом Mitsubishi Bank в во всех отношениях далекой от Англии Японии.