В Российской детской клинической больнице (РДКБ) помогают детям выздоравливать не только врачи, медперсонал и родители. Здесь детей лечит смехом высокий человек в разноцветном костюме и с красным носом - единственный в России профессиональный больничный клоун Константин Седов, или клоун Костя, как зовут его дети. Корабль человеческих судеб. Мы идем по длинному больничному коридору, переходим с этажа на этаж вдоль унылых стен и вереницы палат. Кажется, мне ни за что не найти выхода из этого лабиринта. Хорошо, что у меня есть проводник в яркой клоунской одежде и с дудкой в руках.Кто-то стоит в конце коридора против света. Вдруг оттуда отделяется маленький комочек в белой маске на лице и неуверенными шагами, раскинув руки для объятия, начинает двигаться в нашу сторону.- Встреча на Эльбе! - провозглашает Костя и трубит в дудку.

Фигурка начинает двигаться все быстрее, стараясь побежать, и Косте приходится поспешить, чтобы подхватить на руки маленькую девочку. Оле всего два годика. Она улыбается только глазами, потому что детский ротик закрыт белой маской. Ничего не говоря, она просто держится за любимую живую игрушку - радуется встрече со старым знакомым. Получив на прощание шарик, Оля целует своего клоуна и машет рукой всем нам.

Это твоя любимица?

У меня нет любимчиков… Хотя есть особенные дети, и Оля - одна из них. Они открывают тебе свою душу, и ты невольно открываешь им свою- в ответ. Их ты не просто смешишь - ты сорадуешься с ними. Создается ощущение, что они понимают тебя, взрослого человека, полностью, глубоко. Такая теплота не может оставить равнодушным.

Мы продолжаем путь, идем, словно по кораблю, в каютах которого - дети и родители спасаются от беды и смерти Наша цель­ - «пансионат», как называет его Костя, - место, где дети идут на поправку, восстанавливаются после тяжелых операций. На пути нам попадаются «пассажиры». Кто-то идет, таща за собой капельницу, кто-то просто стоит у окна, вглядываясь в лица идущих мимо больницы людей. Возле кабинета врача - мама с сыном. Оба плачут. Клоун не может пройти мимо такой сцены, достает самый красивый шарик и протягивает его ребенку. Но мальчик испуган, и даже неожиданный подарок его не радует, он зарывается лицом в мамину руку. А мама сквозь слезы говорит: «Укол нам больный делали…». Костя оставляет шарик маме, и она улыбается.

Наконец, спустившись по очередной лестнице, мы достигаем нашей цели. Костя громко оповещает детей о своем приходе. Все собираются в небольшом холле. Представление начинается. Детей и родителей ждут игры, загадки и удивительные фокусы. На целый час больницу, которая для многих стала домом, заполнит смех.

Клоун в больничном халате

Клоун Костя работает в Российской детской клинической больнице уже четыре года. И многие дети не представляют, как в больнице может не быть этого высокого человека в разноцветном колпаке. Однако раньше Константин и не помышлял о клоунаде и работал юристом.

Я очень быстро разочаровался в юриспруденции, - говорит бывший юрист Константин Седов. - Я не видел в своей работе пользы, и поэтому был совершенно безынициативным сотрудником, убегающим из офиса, как только заканчивался рабочий день. Часто работа шла вразрез с моей совестью, а это всегда трудно преодолеть. Да и нужно ли? Сейчас сама совесть работает на меня. И страшен мне теперь не выговор от начальства, страшно недоработать. На душе становится тяжело, если знаешь, что сделал не все, что мог. Если хотел сходить в три отделения, а посетил всего два, то на следующий день бежишь в то, пропущенное отделение. Ведь там ждут дети, и ты им нужен…

Первое свое выступление клоун Костя запомнил на всю жизнь:

Это было ужасно: страшный грим, оранжевый комбинезон, как у дорожного рабочего, дедушкина желтая рубашка, и, в довершение всего, нос из половины теннисного мячика. Но когда я вошел к детям, никто не испугался, они окружили меня, наблюдали за всеми моими манипуляциями с огромным интересом, а на прощанье повисли у меня на шее. Я ушел совершенно довольный и понял, что это и есть моя настоящая работа.

Со временем образ изменился. Теперь это - доктор клоун, который ходит по больнице исключительно в больничном халате, поверх клоунского костюма.

Воля ребенка - закон

Как ни странно, такое новое для нашего уха сочетание слов, как «доктор клоун», давно знакомо людям, как в Европе, так и в Америке. Там клоуны работают в детских больницах уже более 25 лет. И вопрос, заданный врачу, например, в Испании, о том, нужны ли такие клоуны, вызовет только недоумение. Специально проведенные исследования доказали, что здоровье детей улучшается пропорционально улучшению их настроения. Дети, которых постоянно посещает клоун, быстрее идут на поправку, чем те, кто обделен вниманием веселого друга. Именно поэтому в Европе клоун и психолог работают в тандеме. Первый отчасти строит свое общение с маленьким пациентом, основываясь на советах второго.

К сожалению, в России необходимость больничной клоунады приходится доказывать. Многие не воспринимают это новшество всерьез или смотрят сквозь пальцы, как на забавную и недолговечную игру. Конечно, ни о какой государственной поддержке речи пока не идет. А многие ли дети смогут ждать момента, когда общество привыкнет к больничным клоунам?

Часто дети, которые уже много дней отказывались есть, начинают весело уплетать свой завтрак, если я на него претендую или разыгрываю его как приз между другими детьми. Я также стараюсь ходить с малышами на процедуры. Они и не замечают, что им что-то колют, если в это время наблюдают за очередным фокусом или пытаются понять, как из обычного шарика появляется собачка.

Его пускают даже в реанимацию, к стерильному боксу, где ребенка готовят к сложной операции, например, по пересадке костного мозга. Туда входит только врач, одна медсестра, мама и… клоун. Костя работает даже с теми детьми, которые находятся на аппаратах искусственного дыхания. Они не улыбаются, но Костя по глазам видит, что его слышат и понимают.

А бывает так, что дети не хотят, чтобы ты приходил?

Да, конечно. В палату к ребенку за день заходит огромное число людей. И ни один из них не спрашивает разрешения у ребенка. Понятно, что врачи и медсестры делают свое дело и им в этот момент не до разговоров. А ребенок терпит, постоянно терпит бесконечные уколы, катетеры, клизмы, пункции. Часто дети никому из взрослых не хотят подавать руку при встрече, потому что боятся укола. Все это укладывается в понятие «агрессивное медицинское вмешательство в организм ребенка». А когда я захожу в палату, я всегда спрашиваю у ребенка разрешения. Если он против моего посещения, то я сразу же исчезаю. И ребенок понимает, что впервые в больнице кто-то услышал его протест, кто-то взрослый послушался его. Он понимает, что он вправе принимать решения и проявлять волю, а это само по себе является положительным терапевтическим опытом. А я приду к нему еще раз тогда, когда он сам этого захочет.

Зачем клоуну школа?

При Детской Клинической больнице в Москве существует Региональ­ный общественный благотворительный фонд помощи тяжелобольным и обездоленным детям. Силами фонда, а также волонтеров не только собираются немалые средства на лечение детей, но и организуется их досуг. Прямо в РДКБ, рядом с больничным храмом в нескольких помещениях, а порой и в самом храме вне служб проводятся занятия с детьми. Сейчас существует несколько классов: гитарный, рисование, рукоделие, компь­ютерный класс и актерское мастерство. Актерское мастерство - самый молодой проект. Ведут его два профессиональных актера московских театров. Один из них еще мальчиком лечился в РДКБ, а, выздоровев, окончил театральный институт и теперь помогает больнице.

При непосредственной поддержке Фонда сейчас открывается первая в России Школа больничной клоунады «Доктор клоун». В новую Школу приглашаются люди с театральным образованием, готовые посвятить себя помощи больным детям.

Костя - это украшение нашего коллектива, он прекрасно работает с детьми вот уже несколько лет, - говорит директор фонда Лина Зиновьевна Салтыкова, - но он не может справиться со всеми запросами РДКБ. Ведь он еще посещает Морозовскую и Каширскую больницы. А еще есть онкологический Центр в Балашихе, НИИ им. Бурденко, Институт рентгенорадиологии, а также многие другие больницы, где клоуны нужны. Мы хотим работать по конкретным запросам разных отделений. Нужно, чтобы клоун знал своих маленьких пациентов, их возможности и предпочтения. Ведь в одном отделении дети трудно воспринимают информацию, и с ними нужно говорить очень медленно и все объяснять, в другом отделении - дети, которые не видят, и к ним уже совершенно другой подход. Недавно к нам с просьбой обратился операционный блок. Они хотят, чтобы клоун находился рядом с ребенком до самого момента засыпания, чтобы малыш не пугался, не плакал и не получал негативных впечатлений. Но Костя не может везде успеть, а больше пока никого нет.

Я искренне считаю, что больничная клоунада - это профессия, которой нужно овладевать,- говорит Костя.- Это и драматургия, и пантомима, и эстрада, и цирк, и иллюзион и даже психология. Но главное- больничный клоун должен хотеть служить и помогать детям, должен отдавать себя им без остатка. А также понимать, что больные дети достойны счастья, и, может быть, даже большего, чем здоровые.

Может быть, люди боятся идти работать в больницу? Ведь здесь главная тяжесть не физическая, а моральная…

Все думают, что больничному клоуну сложно работать. Так кажется со стороны. Но Господь дает силы. Да, как и во время любой актерской работы, сильно устаешь, потому что отдаешь себя, отдаешь всю свою жизненную энергию зрителю. Но в театре бывает, что зрительный зал только поглощает тебя, не отдавая ничего взамен. С детьми же все по-другому. Больные, слабые, маленькие, измученные люди поразительным образом возвращают тебе силу жить, и даже приумножают ее. Часто думают, что детская больница - это хоспис, где маленьких пациентов провожают в последний путь. Но это не так! Детей здесь лечат, и они выздоравливают! И странно будет не помочь им в этом, если хоть малая доля этой помощи в твоих руках.

Часто от разных людей можно услышать вопрос: почему болеют дети? Как на него ответит больничный клоун, который ежедневно видит детское горе?

Я тоже, конечно, задавал себе этот вопрос. И понял, что ответить на него можно только находясь на стороне веры. Я пришел к вере не так давно, шесть лет назад. И, наверное, из-за моей работы, не было каких-то сомнений и метаний - просто почувствовал, что пришло время… Мне кажется, в больнице невозможно не верить. Бог - это Любовь, всеобщая и всеобъемлющая. И Он никому не сделает плохо. А если нам кажется, что Он несправедлив, то это лишь значит, что мы еще не все понимаем. Многие матери приходят к такому ответу во время болезни детей. И остаются тверды в вере даже после их ухода. Я преклоняюсь перед ними и верю в их правоту.

P.S. За время подготовки этого материала Школа клоунов начала свою работу, сейчас в ней учатся и готовятся к выпуску семь человек.

Мне очень приятно, что к нам пришли талантливые люди с чистым сердцем, теплой, искренней и открытой душой и верой, - радуется Костя. - Для меня эти люди стали второй семьей. Сейчас складывается настоящая команда, ценность которой я надеюсь еще понять в будущем. Но уже сейчас я хотел бы назвать их по именам – Надя, Яна, Алена, Максим, Элина, Иван, Вероника…

Фото Владимира Ештокина

Бровка преподает физику в вузе. Фекла — маркетолог, Сова — сурдопереводчик. Бульон, Капуша и Жужука — профессиональные актеры.

Доктор-клоун — это работа. Этому учатся, потом сдают экзамен. За работу платят деньги — две тысячи рублей за выход.

В крошечной гримерке на третьем этаже Российской детской клинической больницы — два зеркала с лампочками, плюшевые звери всех мастей, укулеле, книга «Практический курс по моделированию колбасок из шариков», десятки костюмов, медицинские халаты, маски. На стене висит афиша Ленинградского цирка сезона 1989-1990.

Капуша и Жужука — Полина и Вика, соответственно — гримируются перед выходом.

Капуше-Полине — 30, она снимается в кино и сериалах. Типаж — мечтательная романтическая героиня.

Жужуке-Вике — 23. Бойкая брюнетка, работает в московском театре клоунады «Мир лиц».

Полина накладывает клоунский макияж — рисует брови, приклеивает ресницы, белит лицо. Белила попадают в глаза, они становятся красными. Жужука собирает два пучка волос и надевает на них шапку, рисует усы.

Пару лет назад Полина «устала заниматься просто зарабатыванием денег», ей захотелось делать что-то хорошее, и она пошла в школу больничной клоунады «Доктор клоун ». Школу и одноименный благотворительный фонд в 2008 году организовали бывшие супруги — актеры Максим Матвеев и Яна Сексте. Там Полина познакомилась с Викой.

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Жужука и Капуша

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Полина долго не знала, какое имя себе выбрать. Позвонила маме и спросила, как мама звала ее в детстве. Мама сказала:

— Капуша.

Так и появился персонаж — дурацкая, нерасторопная Капуша.

Жужукой Вику в первый раз назвал кто-то из клоунов, потому что она все время болтает, жужжит, а еще потому что есть такие конфеты. Жужука — шустрая, веселая, резкая.

Вика говорит, что ее желание быть доктором-клоуном возникло из собственного непростого детства. Вика приходит в больницу «выгулять ту маленькую девочку», которой она была и которая по-прежнему живет в ней.

С первого дня работы у клоуна происходит переоценка ценностей. Потому что дети учат клоунов. Полина говорит, что эти дети с тяжелыми заболеваниями мудрее всех взрослых, вместе взятых.

— Они уже понимают, что и как в этой жизни.

Клоун идет на работу

Брать или не брать мыльные пузыри? А шарманку? Какие фокусы показывать?

Двум близнецам-подросткам из отделения генетических болезней все равно, как сегодня экипированы Капуша и Жужука. Близнецы и без фокусов смотрят на них влюбленными глазами. Эти подростки, скорченные тяжелым неизлечимым заболеванием, — в том возрасте, когда мальчики становятся мужчинами. Они хотят любить.

Но сегодня клоуны идут мимо — в гинекологию. Капуша и Жужука берут близнецов с собой, чтобы они проводили их до лифта. От гримерки до отделения семь минут ходу — за это время за ними собирается целая свита.

Капуша больше любит маленьких детей, потому что они ласковые. Жужука — подростков. К ним сложнее пробиться, они вредные. Иногда подростки матерят клоунов, кидаются в них предметами, делают вид, что им неинтересно и не смешно, а иногда — влюбляются.

Капуша и Жужука приходят в больницу один-два раза в неделю: «Чаще нельзя, иначе будешь плохо работать».

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Фото предосталвено фондом «Доктор Клоун»

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Клоуны всегда работают в паре. Еще клоун должен уметь импровизировать и при этом всегда быть собранным. Иначе дети облепят, завалят игрушками, будут раздирать на части — им хочется внимания. На этот случай в пару к клоунам-новичкам ставят профи.

Но и профессионалы не всегда справляются.

Как-то стажер-клоун дядя Вова работал с опытным клоуном Каплей. На случай, если дядя Вова потеряет контроль над детьми, ему придумали стоп-слово. Тогда в ситуацию пришлось бы вмешаться кому-то из персонала или других клоунов.

Но случилось так, что дети окружили Каплю. Капля — меланхоличный клоун, совсем не лидер. Все произошло очень быстро. Все несли ей игрушки. Ошалевший дядя Вова читал в углу рэп каким-то дошколятам. Ситуация стала выходить из-под контроля. Капля знала, что у стажера есть стоп-слово на этот случай. Она не выдержала, пренебрегла профессиональной гордостью и в какой-то момент просто начала кричать:

— Морячок, что-то я очкую!

Еще одно правило: детей нужно контролировать, но при этом давать им возможность покомандовать. Больше никто им такой возможности не даст. Врачи, родители, болезнь — всех надо слушаться.

Как побить боль

Гинекология — легкое отделение для работы клоунов. Лежачих нет, все бегают и прыгают. Трем самым активным девочкам клоуны дают задание: подготовить «концертный номер». Это такой прием — иначе эти дети не дадут поработать с другими, а будут ходить за клоунами хвостом. После обхода всех палат клоуны смотрят «концерт». Девочки поют песню группы «Время и Стекло»:

Всё в стиле, мы на стиле. Заскочили, затусили.
Отскочили и на стиле отвалили к маме.
Всё в стиле, мы на стиле. Минимально загрустили.
Отпустили грусть, себя развеселили сами.

Одна из девочек внезапно садится на шпагат и вскидывает руки.

Тут появляется Надя. Надя из детдома, ей 12 лет. Клоунов она ненавидит, потому что они «тупые». Пока ее не видят другие, в палате она нежничает с клоунами и пытается выпросить подарок. Но когда они выходят в холл и их окружают другие дети, Надя начинает обзывать клоунов. Время от времени она подходит и говорит:

— Я боюсь их, я их не люблю, они страшные!

— А что же ты любишь, Надя?

— «Камеди клаб»!

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Клоуны прощаются с детьми, Надя не хочет их отпускать, но она, конечно, не признается в этом. Она выгоняет из отделения Капушу, закрывая за ней дверь, и не дает выйти Жужуке. Правдами и неправдами клоуны наконец выходят.

— Какая хитрая эта Надя! — смеются они.

Со временем клоуны становятся циничными. Больница учит их смеяться там, где неподготовленный человек может испытывать ужас. Потому что сами дети смеются.

— Для меня было большим открытием, что дети смеются над своей болезнью, — говорит Капуша. — Они попирают ее ногами, плюют на боль. Они настолько кайфуют от жизни, особенно малыши, что им некогда тратиться на переживания. Они согласны на любые правила игры. Страдают родители, они не выдерживают.

— В трансплантологии была одна мама, которая на протяжении двух-трех месяцев говорила: нас вот-вот выпишут, все хорошо, — рассказывает Жужука. — Она была веселая, радостная, песни пела. Мы спросили врача. Он ошалевшими глазами посмотрел: вы что, это тяжелейший ребенок. Мама просто находится в другой реальности.

— Мы и сами иногда перегораем. Мы же тоже люди, — говорит Полина. Она стирает грим. — Вот пропало что-то внутри, и надо взять перерыв. Вообще, иногда на работу приходишь уже сразу на кураже. А иногда устал, не в духе, нужно время, чтобы настроиться. Для меня выход в больницу — это как спектакль. И любую халтуру дети чувствуют.

— Да и в общем нет такой задачи — халтурить, — вторит Вика. — Это же для удовольствия.

— Конечно. Тут никто не спасает мир. Мы получаем от этого удовольствие. Это одна из первых мотиваций, почему мы сюда приходим.

Когда дети умирают

Иногда доктор-клоун приходит в отделение, где был неделю назад, и видит пустую кровать.

Поэтому доктор-клоун устает. Бывает, он чувствует, что устал. Бывает — что хуже — не чувствует. Он работает, работает. Ему плохо, но он продолжает. Клоун потихонечку пьет водку, или плачет, или ссорится со всеми вокруг.

За последний год с клоунами фонда так случалось дважды. Сейчас эти клоуны в отпуске.

Сова и Бульон работают в больнице уже несколько лет. С ними такое тоже было.

Сова (Марина) хотела быть хирургом, но стала сурдопереводчиком. Она родилась в семье глухих и выучила язык жестов едва ли не раньше, чем научилась говорить.

— Я работаю доктором-клоуном ради своей семьи. У меня есть дочь, и я хочу, чтобы она видела на моем примере, почему нужно помогать людям, — объясняет Марина.

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Фото предоставлено фондом «Доктор Клоун»

Кирилл — театральный актер. Его персонаж клоун Бульон — клошар, потрепанный жизнью весельчак.

Иногда Бульон «бывает наваристый, а иногда совсем жидкий, овощной».

— Трудно держать себя в форме, постоянно находиться в рабочем состоянии. Сложно найти контакт, когда дети тебя боятся, — перечисляют они с Мариной особенности своей работы. — Трудно, когда наседают и от большой любви накидываются. И ты же не можешь им сказать — а ну все брысь отсюда.

Бульон не выходил работать целый месяц — по семейным обстоятельствам. Сова месяц болела. Сегодня у нее первый выход после перерыва. А до этого она брала отпуск на три месяца, потому что не могла больше работать — вымоталась.

Клоун должен уметь многое, но он не обязан быть самым сильным. Пропускать через себя то, что здесь видишь, можно — если не получается иначе.

— Только потом нужно выплескивать свои чувства, нельзя держать их в себе, — говорит Марина. — Иначе ты сгораешь и не можешь работать. У нас работает женщина, она профессиональный клоун, даже преподает. И однажды она сопровождала на экзамене новичка. Тот работал прекрасно, а она — просто никак. Мы в гримерке спросили ее: что такое? Она в ответ разревелась. Выяснилось, что она очень долго впитывала весь этот негатив, но никому ничего не говорила и довела себя просто до крайней точки.

Когда дети живут

Через полчаса Бульону и Сове нужно идти в отделение трансплантации костного мозга. Там всего три палаты, в каждой — куча оборудования, тонна лекарств, стеклянные боксы, где лежат дети — они только что перенесли трансплантацию или готовятся к ней.

В ТКМ клоунов очень ждут. Мама, бабушка, планшет или телефон — вот и все возможности общения с окружающим миром. Посещения ограничены, из бокса выходить нельзя — слабый иммунитет.

Дима скоро выписывается — он не выздоровел, но у него рецидив, и трансплантацию придется отложить. Поэтому ему, в виде исключения, можно выходить из бокса. Он лысый, в маске, ростом примерно метр. Его мама сидит в коридоре. Она где-то далеко, в тяжелых мыслях. Она не в силах ответить клоунам на простой вопрос — как ее зовут.

— Мама, — отвечает она. — А это сын, — показывает она на Диму, а потом снова уходит в себя.

Дима радостно обнимается с братом Денисом, который станет его донором. Они смеются.

Сережа лениво поднимает глаза от планшета.

— Иди детей повесели, дядь, — говорит он Бульону.

Бульон включает шарманку и утанцовывает к следующему боксу. Мама Сережи несет еду. Она слабо улыбается Бульону.

— Мам, я умираю, какая еда! — кричит Сережа.

— Ничего ты не умираешь, — говорит она миролюбиво. Сережа открывает окно в боксе и берет тарелку.

Девятилетний Магомет смеется и крутит спиннер. Артем в кислородной маске с трудом может шевелиться. Он смотрит представление.

Девочка Лиза — тонкая, словно все тело из пяти спичек, — сама показывает фокусы клоунам — дурацкие, вроде откусывания пальца. А потом скрещивает ноги и поднимает себя на руках.

— Ты так умеешь? — спрашивает она Бульона.

Бульон не умеет. Он умеет становиться «жидким», танцевать египетский танец, делать страшное лицо, орудовать специальной электронной штуковиной, которая «пукает». Сова снова и снова бьет его по голове. Глупо, весело.

Когда представление закончится, эти люди смоют грим, положат в ящик свои клоунские носы и пойдут домой. У Бульона — маленький сын, у Совы взрослая дочка. Глядя на своих детей, они постараются не думать о работе.

Работа больничного клоуна может стать отличной возможностью для тех, кто помимо своей основной профессиональной деятельности хочет помогать детям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации.

Доктора-клоуны – специалисты, выполняющие общее с врачами дело. Арт-терапия, игра, клоунада и фокусы не отменяют операции или химиотерапию, но помогают закрепить медицинский эффект, облегчить и отвлечь от боли и страдания.

После общения с доктором-клоуном дети, отказывавшиеся от еды, начинают принимать пищу. Соглашаются на неприятные процедуры. Маленькому ребёнку трудно понять, что врачи с иголками, катетерами, трубками желают ему добра. Сотрудники фонда помогают пройти через страх и боль, сопровождающих тяжёлое лечение.

Как показывает опыт, самыми успешными клоунами становятся люди, обладающие к оммуникабельностью, умеющие подстраиваться под ситуацию, партнёра, команду; которые умеют убеждать, могут быть смешными, харизматичными и обаятельными, обладают фантазией. А также о бучаемы, с трессоустойчивы и старше 24 лет.

Плюсом может быть творческое образование и опыт работы с детьми.

Присоединяйся к команде благотворительного фонда: заполни анкету, пройди бесплатное обучение в Школе больничной клоунады в сентябре и стань профессиональным доктором-клоуном.

Откликнуться можно до 31 августа 2017.

Лекции и мастер-классы проводят лучшие эксперты больничной клоунады Франции и России.

Те, кто регулярно проводят творческие занятия в больницах, получают от Фонда денежную премию.

Один день из жизни доктора-клоуна .

Клоунская команда «Доктор Клоун» появилась в 2008 году благодаря сотрудничеству с коллегами из Израиля, Франции и Голландии.

В течении 10 лет команда клоунов, состоящая из профессиональных артистов и неравнодушных талантливых людей, приходит в больницы и наравне с врачами помогает маленьким пациентам выздоравливать. Фонд работает для детей, находящихся на длительном стационарном лечении, трудно переносящих долгое нахождение в стенах больницы.

Фонду потребовалось несколько лет, чтобы от скепсиса медперсонала прийти к открытости и желанию сотрудничать. Сегодня всё больше детских больниц приглашают клоунов в свои отделения. Мы работаем на официальной договорной основе с Российской детской клинической больницей более, чем в 20 отделениях.

Команда в России – часть дружной многонациональной семьи больничных клоунов. К оллеги успешно работают в США, Нидерландах, Израиле, Франции, Италии, Белоруссии, Великобритании, Германии. Более 30 волонтёрских и профессиональных организаций по всему миру.

В некоторых странах клоун является штатным сотрудником больницы.

В 2015 году во Франции «больничная клоунада» получила статус профессии, а в Аргентине был принят закон о введении доктора-клоуна во все детские больницы. В Университете Хайфы (Израиль) существует факультет больничной клоунады, ежегодно выпускающий дипломированных докторов с красными носами.

«Больничные клоуны» готовят в Москве большой праздник «Рыжий», который пройдет в воскресенье, 28 июля в саду Эрмитаж. Последний месяц их страничка в Фейсбуке пестрит объявлениями по этому поводу. Главный организатор праздника – Константин Седов, художественный руководитель «Больничных клоунов». В рамках проекта «Кто есть кто в благотворительности» мы поговорили о том, кто такие больничные клоуны, как ими становятся и какую радость они приносят больным детям.

Константин Седов занимается больничной клоунадой уже восемь лет. Когда-то он пришел волонтером в группу милосердия при Российской детской клинической больнице (РДКБ) с вопросом, какая помощь нужна. Ему ответили, что «требуется кто-то на букву «к»», но не «кредитор» и не «кровосдатчик». Так, неожиданно для самого себя Костя Седов стал первым в России специалистом в области клоунотерапии, или попросту доктором-клоуном.

– Доктор-клоун – звучит очень необычно. А вообще какими способностями должен обладать человек, чтобы состояться как больничный клоун?

– Мы берем к себе, конечно, не всех. К нам приходят люди старше 24 лет. Нам важно, чтобы это были уже сформировавшиеся личности, не студенты.

Мы считаем, что круг профессий, из которых можно прийти в больничную клоунаду, ограничен. И пока список закрыт. Их всего пять: психологи (клинические и детские), педагоги (но не всех берем, потому что редко когда педагог может быть хорошим актером), актеры, режиссеры и музыканты. То есть те люди, которые тесно связаны с творчеством и работой с детьми.

Этот человек прежде всего должен быть обучаемым. Должен интересоваться и любить детей. Должен быть гибким, терпимым, потому что дети бывают разными. Это должен быть человек, ориентированный на партнеров (партнера-клоуна, партнера-ребенка). Умеющий видеть не только объект, но и партнера в лице ребенка, родителя, врача. Это навыки, которые очень тяжело выработать. Они либо есть, либо их нет.

Больничный клоун – профессия, требующая постоянного повышения квалификации, постоянных тренингов, работы в паре, специального и серьезного обучения. Это серьезная профессия, которая может влиять положительно на ребенка и состояние его здоровья. Но все это требует больших творческих и даже физических затрат. Поэтому мы, как и наши коллеги из Германии, Италии, Франции, Австралии, Новой Зеландии, Швейцарии не видим в этой профессии волонтеров. Больничная клоунада – строго квалифицированный труд.

На сегодня это работа на три-четыре часа в день, два раза в неделю. Но количество часов и выходов клоуна со временем мы намерены увеличить.

– Вы нанимаете человека к себе на работу после окончания вашей школы?

– Нет, не нанимаем. Сначала мы его отбираем. У нас очень строгий кастинг. Потом мы его обучаем, стажируем и только потом, по результатам стажировки, говорим «да» или «нет». После стажировки мы, как правило, говорим «да» всем. Потому что «нет» говорится на этапе семинаров, если стало ясно, что человек профнеприроден. Но если человек прошел стажировку, то скорее всего он получает добро, с ним заключается договор, ему оплачивают его работу. Конечно же, эти деньги и на уровне региона, и по меркам Москвы очень скромные. Мы не можем сказать, что это заработная плата и что на это можно жить. Конечно нет. 10-16 тысяч рублей в месяц за два-три раза в неделю очень тяжелой в эмоциональном плане работы. Поэтому для актеров больничная клоунада часто вторая, третья подработка. Но ни в коем случае не халтура.

– А как же остальные желающие быть докторами-клоунами?

– В Голландии организация, которая занимается больничной клоунадой, одна на всю страну. При этом в каждой из ста больниц есть свои клоуны. Правда Голландию на самокате за два часа проехать можно вдоль и поперек. В случае с Россией этот номер не проходит.

Мы видим, что у нас есть много последователей в регионах, а так же огромное количество тех, кто собирается стать волонтером или «волонтерит» уже сейчас. Для них мы тоже стали устраивать бесплатные семинары.

На такой вот семинар (школу больничных клоунов в лайт-варианте), который пройдет 25-27 июля, к нам приедут 80 человек из Белоруссии, Украины, Киргизии, Казахстана, четырнадцати регионов России, включая Сахалин. Мы будем давать слушателям основы работы профессиональных больничных клоунов. Рассказывать о том, как строить собственную профессиональную организацию. Мои коллеги только что вернулись из Голландии, недавно мы были в Израиле, Франции. Одним словом, опыт у нас огромный. Мы свою собственную организацию построили на примере европейских профессиональных организаций. Поэтому намерены делиться опытом, чтобы и в регионах у нас появились наши партнеры, такие же профессиональные больничные клоуны.

А потом, 28 июля в саду Эрмитаж пройдет согласованный со столичным департаментом культуры потрясающий семейный праздник «Рыжий». Где ребята, которых мы уже обучили, которые уже «ходят» в регионах, будут вместе с нами работать. Это будет инклюзивный праздник. Мы соберем самых разных детей – особых, болеющих, с ДЦП, колясочников и самых простых здоровых деток. За последние пять лет это будет первый в Москве некоммерческий праздник, на котором не будет никакой продажи товаров, только веселье. И все дети будут докторами. А потом нас ждут четыре дня мастер-классов для наших клоунов. Нам будут преподавать голландские специалисты, мастера из Германии и США. Все это стоит бешеных денег: и приглашения, и организация фестиваль, и семинар для волонтеров, и питание, и проживание для мастеров. Но наша организация все оплачивает, потому что понимаем, что волонтеров нужно поддержать. Только прилететь участникам придется за свой счет.

– Откуда у вас столько средств?

– Все наши спонсоры в основном частные лица. С августа нас, правда, планирует поддерживать компания Мегафон, а так 2/3 бюджета покрывают частные лица. Люди, которых я знаю, которые знают меня и вкладывают свои личные деньги. Это, конечно, все очень приятно и почетно для нас, но вместе с тем очень шатко, особенно если речь идет о поддержке со стороны бизнесменов. Куда ветер дунет завтра, неизвестно, поэтому мы постоянно ищем новых спонсоров.

В штате организации «Больничные клоуны» есть директор, художественный руководитель, помощник худрука, бухгалтер. А вот профессиональных фандрайзеров нет. В Голландии же, например, поиском средств занимается целый штат – 45 сотрудников. А еще точнее, больничные клоуны там сотрудничают с агентством, которое привлекает доноров за процент. Поэтому голландской организации больничных клоунов удается и творческими проектами заниматься, и экономические проблемы решать.

– В чем ваша специфика? Чем доктор-клоун отличается от циркового?

– Да это небо и земля, совершенно разные вещи. Цирковые клоуны работают на манеже. Это крупная форма и совсем другая драматургия. Это сюжет, который продуман уже от и до. Больничная же клоунада в первую очередь импровизация. Не каждый даже очень хороший цирковой актер или клоун способен импровизировать. А у нас все построено на этом. Мы работаем с ребенком лицом к лицу в палате или холле медучреждения. Для нас ребенок – это партнер в работе. И это действительно очень серьезно и сложно. В больнице нет и толики театральной обстановки. Здесь постоянное движение: ходят дети, ходят врачи, медсестры, кому-то ставят капельницы, кто-то плачет, а кого-то тошнит. Все наши дети – очень тяжелые пациенты. И мы работаем в обстановке и ситуации реальной больницы. Мы не можем сказать: «Стоп! Никто не плачет, никому ничего не колоть и все перестали тошнить!» Мы всегда спрашиваем разрешения, можно ли войти (специфика больниц и положения пациентов такова, что они лишены волеизъявления. Никому нет дела до их желаний и страхов. Врач должен совершить определенные манипуляции, часто болезненные, чтобы приблизить ребенка к выздоровлению). Мы же толерантны и терпимы. У нас к каждому ребенку есть свой подход, который поможет ему пережить болезненные ощущения.

– Как вообще дети в больницах реагируют на клоунов? Не бывает, что они их боятся? Ведь у многих взрослых детские страхи связаны именно с клоунами?

– Все очень относительно. Это действительно распространенный миф о детских страхах. Но наши клоуны работают с детьми регулярно. Это не просто отработать праздник, повеселить деток, собраться и уехать. Мы работаем с каждым ребенком в онкологии по два-три, пять месяцев, по году и находим к каждому свой конкретный подход. Дети могут бояться клоунов поначалу, но после месяца работы у нас не бывает ни одного ребенка, который не откликался бы на работу клоуна, не отвечали бы взаимностью.

У нас есть протоколы работы с детьми. Мы серьезно изучаем детскую возрастную психологию и выступления градируем по возрасту. Мы понимаем, например, что ребенок до двух лет боится не проснуться, боится перегруженной информации, боится шума. С двух до трех лет дети боятся громких и резких звуков, боятся, что мама уйдет и оставит одного. Работая с детьми, мы для самих себя проясняем все эти моменты и делаем все очень аккуратно и профессионально.

Когда я восемь лет назад начинал работать клоуном и был неопытен, у меня действительно плакали дети. Правда, плакал один из тридцати. Теперь плачет один из ста. Однако мы с коллегами понимаем, что и эти слезы часто необходимы ребенку. Клоун выступает тем раздражителем, который дает возможность выдать эмоцию, ведь переживания ребенка, находящегося на больничной койке, чрезвычайно острые. Функция клоуна в этой ситуации очень важная и полезная.

Мы не питаем иллюзий, что нас все любят. Мы не боги, не врачи, не целители, но мы те, кто может здесь и сейчас, в этой палате и в этом отделении, сделать так, чтобы ребенку стало легче, помочь преодолеть то, что преодолевать очень тяжело.

– А в чем специфика детей в больницах? В чем они нуждаются?

– А чем они отличаются в лучшую или худшую сторону от детей, которых там нет? Им так же, как и их здоровым сверстникам, необходимо детство, когда оно по внешним и формальным признакам пропадает, потому что они находятся в режимном помещении больницы с болезненными и тяжелыми процедурами. Клоун тот, кто играет с ребенком по его правилам и в его игры, с его идеями и с его сказками. Не по желанию клоуна, а по сценарию самого ребенка. И это вырастает в то партнерство, в котором ребенок может, просто даже командуя клоуном, проявлять волю, тем самым свою волю развивая. Через игру проявлять какие-то черты характера, которые он мог бы развить и проявить в нормальном детстве, играй он в это время в песочнице, в лагере, в садике, в школе. Состояние ребенка в больнице – это тотальная зависимость от лекарств, мамы, врачей.

– Как выдумываются сюжеты для детей? Откуда они берутся?

– В том то и дело, что мы импровизируем от детей. Перед тем, как войти в палату, мы общаемся с врачом и узнаем о ребенке все: возраст, состояние, настроение, увлечения, кто родители и т.д. И на основе этой информации можно что-то предполагать и выдумывать. Мы входим не в незнакомое пространство, а вооружившись. В своих выступлениях мы гибки. Можем идти от ребенка, а можем, видя, что ребенок не готов к общению, чтобы не давить на него, работать от партнера-клоуна, с которым выходим в паре. И тогда ребенок становится зрителем.

– Расскажите, пожалуйста, о себе. Где вы получили профессию больничного клоуна?

– Я самоучка. По образованию юрист, выпускник Высшей школы экономики Клоуном я работаю уже восемь лет. Первые два-три года работал один. Потом у меня была волонтерская организация, школа волонтеров (где давались основы актерского мастерства и общения с аудиторией). А два года назад появилась некоммерческая организация «Больничные клоуны», одной из программ которой является школа больничных клоунов.

А вообще я учился у клоуна Антошки (Андрей Кизино) из швейцарского фонда «Теодора», у клоунов Петерсона и Легостаева из московского цирка на Цветном бульваре, отдельно учился технике фокусов и моделированию из шариков. Потом было обучение во Франции, учился у швейцарских клоунов. Еще ездил учиться в Израиль. Ну и школа-студия театрального мастерства при ВГИКе. Я такой уже обученный, но готов учиться дальше. И очень этого хочу. И учусь.

Создавать «Больничных клоунов» помогала моя коллега юрист Галина Шатилова. Она же – директор и мой друг. Третьим с нами был еще один мой друг Вадим Ларченко, актер, режиссер, больничный клоун с 2008 года. Постепенно мы разрослись и превратились в действительно большую организацию. Сегодня в АНО «Больничные клоуны» входят 52 человека. 26 профессиональных больничных клоунов в Москве, 8 в Петербурге, 12 в Казани, 4 в Ростове и 2 в Орле. Все эти люди – выпускники нашей школы больничных клоунов.

– Что собой представляет ваша школа?

– Школа длится три месяца. А программа нашего обучения очень разнообразна. Это либо три блока по семь дней, либо пять блоков по четыре дня. Каждый блок посвящен конкретной теме с упражнениями. Есть блок физиологии, дефектологии, блок психологии с лекциями врачей-эпидемиологов и онкологов, блок медицинский, где мы знакомим с санитарными нормами, блок телесно ориентированной терапии, блок сказкотерапии, работы со звуками, работы с голосом, актерское мастерство, создание образа, обучение фокусам и моделированию, навыками коммуникации с детьми, отработка больничных ситуаций.

Все это квалифицированные предметы, который для обычного человека достаточно сложны. Поэтому для того, чтобы эффективно обучать, мы берем только тех людей, которые в силу образования уже знакомы с основами этой профессии.

Потом обязательная примерно полугодовая стажировка студентов. Время стажировки зависит от количества выходов, которые студенты делают. Под выходами я имею в виду работу со старшими клоунами, наблюдения за клоунами во время работы с замечаниями. Далее, примерно раз в полгода мы повышаем квалификацию, проводим семинары, приглашаем иностранных специалистов для мастер-классов.

– Если речь идет о школе, значит у вас есть свое здание?

– Нет. Школа – это собственно набор мастер-классов и тренингов, которые мы даем регулярно и по расписанию. Согласуем время с набранной группой и проводим его в оговоренном помещении. Нам помогает культурный центр Высшей Школы Экономики, где я учился, Федеральный научно-клинический центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева (ФНКЦ ДГОИ), РДКБ. В больших больницах всегда есть актовые залы, в которых мы можем заниматься в свободное от лекций и медицинских конференций время.

– Несколько лет назад в одном из интервью вы говорили, что большой проблемой и препятствием в работе бывает больничное руководство. Сейчас такая проблема существует?

– Нет, ее теперь не существует. Именно на уровне руководства все понимают нужность, полезность, эффективность, а главное безвредность того, чем мы занимаемся. Особенно если речь идет о профессиональной, системной и регулярной больничной клоунаде.

Другой вопрос, если к детям приходит незнамо откуда веселый мальчик Петя, задорный клоун, который всем обещает подарки, а через неделю уже больше не возвращается. Увы, этим грешат многие волонтеры. Такие ситуации вызывают не только шум, истерику и скандал, они подрывают веру.

Другое дело, когда клоуны приходят регулярно. Вот мой коллега Саша, каждую неделю по средам на Каширке (в Российском онкологическом научном центре им. Н.Н. Блохина. - Ред.), а каждую неделю по вторникам - в НИИ нейрохирургии имени Бурденко. Нас ждут дети, и они нас ждут именно во вторник, в среду. И мы не можем их предать. Если я заболею, мне найдут замену, придет другой клоун. Но дети, которые ждут, в любом случае получат клоуна. Это системная работа. Мы детей не подставляем, не подводим. Мы соблюдаем дисциплину, порядок и субординацию. Этому мы в том числе учим в нашей школе.

– С какими больницами вы сейчас работаете? И существуют ли у вас какие-то письменные договоренности с руководством?

Да, у нас есть договоры о безвозмездном оказании услуг с РДКБ, ФНКЦ ДГОИ, онкоцентом на Каширке, НИИ нейрохирургии им. Бурденко, Морозовской детской городской клинической больницей, Детской городской клинической больницей им. Г.Н.Сперанского, Областным онкологическим центром в Балашихе и другими. Всего 7 больниц в Москве, 5 в Петербурге. Кроме того, крупные областные больницы в Казани и Орле, в Ростовской области; мы также курируем детский дом-интернат для детей с физическими недостатками в Новочеркасске. Мы курируем самые тяжелые больницы и самые тяжелые отделения этих больниц: транспланталогии, урологии, ортопедии, где дети лежат месяцами и даже годами. Опекать всех не можем, потому что пока у нас недостаточно кадров и средств.

В отличие от тех же голландцев, мы в России практически не работаем с детьми с ДЦП, с синдромом Дауна, с аутизмом. Мы пытаемся работать, но это очень специфичная вещь. Потому что зрительская реакция у таких детей совершенно особая. В Голландии же с таким пациентами работают плотно, хорошо и много, нам у них есть что перенять и чему поучиться. Вообще, там есть специальные реабилитационные центры, в которых с такими детьми занимаются, чтобы в это время их родители могли работать. У них все условия созданы и для детей, и для клоунов.

– Больничный клоун для больного ребенка – это кто?

– Клоун – это партнер по радости. Но лишь до тех пор, пока не снял свой красный нос. С носом – можно все, без носа – нет, никаких личных контактов и близкого общения. Максимум – невинная улыбка в ответ на приветствие.

В Израиле, например, в социальных сетях клоуны создают свои аватары и общаются с детьми через них. В Голландии пошли еще дальше. Есть сайт, который объединяет много различных технологий, по функциям он похож на скайп и предназначен для детей, которые сейчас не находятся в больнице, но желают общаться с клоуном. У них есть даже специальная студия – клоунский дом: квартира с кухней, где можно наблюдать за его жизнью. А еще клоунское радио и клоунский музыкальный ансамбль, который играет обработку популярных голландских мелодий. Есть форум, на котором ребенок общается с персонажем. Получается, что клоун может сопровождать ребенка на всех этапах его реабилитации.

– А что же у нас?

– Для начала давайте всем детям по айфону или планшету купим... На самом деле, в ФНКЦ ГДОИ есть вайфай, и дети там общаются в скайпе, правда в основном с родственниками. Сделать как в Голландии пока сложно. Была идея сделать в ФНКЦ детское телевидение с клоунскими передачами, но мы пока все стопорим. Слишком много всего мы делаем одновременно, ну и ресурсы не позволяют. Потом не забывайте, что голландская клоунская организация существует с 1992 года. То есть двадцать лет, а мы существуем всего два года. И конечно же не все у них вышло сразу. Так и нам нужно ко всему стремиться, обо всем мечтать и добиваться этого со временем.

Беседовала Дарья Рощеня

Доктор-клоун кто он?

В гостях у Растем в Петербурге Юлия Тарасова. Юлия - Доктор-Клоун, кто приходит в больницу к детям, приносит им радость и надежду. Чего по-настоящему ждут дети, и что может доктор-клоун, читайте дальше.

Юлия, расскажите, пожалуйста, как Вы стали «Доктором-клоуном»?

Все началось случайно, я увидела ссылку «в контакте» и оставила заявку. Проект «Доктор-клоун» существует с 2008 года с объединения нескольких людей, которые имели опыт работы в сфере больничной клоунады, в дальнейшем они стали инициаторами движения и основателями проекта«Доктор-клоун» в России . Это благотворительная организация. Цель нашей работы: облегчение самочувствия детей как морального, так и физического. Компания оставляет за собой право выбирать лучших из волонтеров.

Наше обучение проходило в Москве 2 месяца, расходы за проживание и обучение полностью организация берет на себя.

−Интересно, как реагируют сотрудники больниц в России на вашу деятельность?

−Подобный опыт мировой практики существует около 30 лет, поэтому в целом относятся позитивно. Но бывают случаи, когда медсестра и врачи не приветствуют. Мы прислушиваемся к мнению врачей, чтобы не помешать…

Бывает, что клоуны помогают отвлечь ребенка от какой-нибудь неприятной процедуры, что положительно сказывается на самочувствии ребенка.

−На сегодняшний день, мы ходим в онкологические и ожоговые отделения, в которых дети находятся продолжительное время, иногда дети лежат там по 2-3 месяца. Наша цель: скрасить время их пребывание в больнице или просто отвлечь. Пока мы сотрудничаем с 4-мя больницами Петербурга. Городская клиническая больница на Авангардной, в ожоговом отделении, 31 Городская клиническая больница на Крестовском острове, НИИ онкологии на Песочном, Институт Детской Гематологии имени Раисы Горбачевой.

− А с детским хосписом в Санкт-Петербурге вы сотрудничаете?

− В Москве осуществляется такая работа в хосписах, а в Санкт-Петербурге пока нет. В мировой практике охвачены дома пенсионеров, психоневрологические диспансеры.

− Как часто Доктор-клоун приходите к детям, как происходит общение?

−1 раз в неделю в среднем 2-3 часа. Больше 3 часов трудно отработать качественно. У нас есть два варианта: первый, это поход по палатам. В палатах, как правило, от одного до четверых ребенка, общение проходит в интерактивном режиме. Второй, когда дети собираются в холе или игровой и это подобие выступления. Мы не стараемся их рассмешить, некоторые после операции, им нельзя смеяться. Клоун создает среду, счастливую среду. У нас нет сценариев, мы не готовим ничего зараннее, всегда полная импровизация. Потому что ты никогда не знаешь, какое состояние у детей, их возраст и условия проведения. В одной палате может оказаться и младенец с мамой, и 14-летний подросток, одного нужно отвлечь (или дать маме выйти хоть на 5 минут) а другому дать возможность высказаться.

− Юлия, расскажите о вашем первом выходе?

− Первый выход у нас был в Московской клинической детской больнице, и был экзаменационным. Мы работали парами, было интересно волнительно и страшно. Вообще, Доктор-клоун всегда работает в паре. Вдвоем легче генерировать идеи и справляться с возникшими затруднениями. Мы показываем фокусы, делаем фигуры из шариков, для самых маленьких это мыльные пузыри. Это различные этюды, взаимодействие с родителями, персоналом, предметами. Родители, иногда, нуждаются в эмоциональной разрядке больше чем дети. Мама, так же как и ребенок живет в больнице месяцами…

− У каждого артиста есть свои образы. А в каких образах работаете Вы?

− У каждого клоуна свой образ. Образ продумывается исходя из личной органики. У меня, например, образ индейский. У каждого клоуна есть клоунское имя. Создается костюм, и сверху надевается белый халат расшитый яркими тканями, необходимо много карманов для реквизита. На спине обязательно написано Доктор и его имя (у меня это Юма). Наши клоуны отличаются от цирковых клоунов тем, что у нас спокойней грим и костюмы.

− Что для Вас значит волонтерская работа доктора- клоуна?

− Я посмотрела фильм об основоположнике этого направления американском докторе Хандер Пенч Адамс, который называется «Целитель Адамс». Фильм основан на реальных событиях, и произвел на меня сильное впечатление. С тех пор я интересовалась, есть ли у нас в России такое направление, а потом нашла объявление. Для меня это пример реальной помощи, которая происходит непосредственно из «рук в руки». Если я хотела в рамках благотворительной программе перечислить деньги или передать вещи, меня смущает один момент: я не знаю, кому это попадет. Я не вижу отдачи. Клоунада для меня − это тот вид помощи, при котором я могу дать нуждающемуся человеку радость и надежду. В больнице я вижу детей, а ни их болезнь. Многие спрашивают меня: жалею ли я их? Нет, это не жалость.

Радость в детских глазах и интерес, приносят удовлетворение. Если ребенок отвлекся от того, что с ним происходит каждый день, то это удача. Мне это интересно с точки зрения исследования себя. В клоунском образе я открыла свои новые грани, ранее неизвестные мне. В этом для меня много психологии. Развиваются эмпатия, интуиция, скорость реакции, гибкость.

− Если коротко, то настоящий доктор-клоун какой?

−Настоящий доктор-клоун он любопытный очень, с широко открытыми глазами. Он как локатор, который улавливает все, что происходит вокруг него и быстро реагирует. У доктора-клоуна нет пола и возраста, он живет в игре.

Ребенок здесь самое важное лицо в игре, от него зависит дальнейший ход развития этой игры.

Если в палату к тяжелобольным детям в США или Европе зайдет пара клоунов в костюмах, гриме и с красным носом, вряд ли кто-то сильно удивится. Больничная клоунада существует в мире около 30 лет. В России она появилась гораздо позже - чуть больше десяти лет назад. Клоуны договариваются с главными врачами больниц и по графику навещают детей в больнице.

В 2008 году появился благотворительной фонд , который занимается развитием больничной клоунады в России. Сейчас в фонде работают около тридцати клоунов: они регулярно навещают детей в 17 отделениях Российской детской клинической больнице (РДКБ). А еще при фонде есть , где бесплатно учат всех, кто хочет тоже стать доктором-клоуном. Мы поговорили с одним из создателей фонда, докторами-клоунами с многолетним стажем и врачом о том, зачем нам нужна больничная клоунада и над какими вещами нельзя шутить.

Юлия Райская

Директор фонда «Доктор Клоун», 36 лет, в прошлом доктор-клоун Пупоня (стаж - 3 года)

Я всегда хотела всерьез заниматься благотворительностью. Еще я мечтала стать актрисой, но родители были против, и окончила я не театральный, а журфак МГУ. В 2009 году мне попалось объявление о наборе в школу больничных клоунов. Тогда не было строгих требований и брали всех подряд. Обучения как такового не было, и большинство быстро отсеялось: работать доктором-клоуном оказалось сложно - многие не выдерживали. А потом нас позвали на международную конференцию больничной клоунады в Израиль. Там я поняла, что все это можно перевести на другой уровень: не бесплатно волонтерить, а сделать из доктора-клоуна полноценную профессию, как в других странах.

Раньше клоуны работали бесплатно, а с осени мы стали платить вознаграждение: 2000 рублей за выход

Доктор-клоун должен быть немного актером, психологом, разбираться в диагнозах, понимать, о чем можно шутить, а о чем нельзя. Артистизм на самом деле не главное. Главное - не навредить. Раньше попасть в школу больничной клоунады было проще, а сейчас появилось много жестких требований. Например, мы не принимаем людей младше 24 лет. Когда приходит 20-летний человек, полный энтузиазма и с желанием спасти мир, ничего хорошего, скорее всего, не выйдет. Чем человек старше, тем лучше он может сформулировать, почему он хочет помогать. Хочется, чтобы клоуны приходили к нам надолго, а не на пару недель. Сейчас у нас больше тридцати докторов-клоунов: у каждого три-четыре выхода в месяц. Раньше они работали бесплатно, а с осени мы стали платить вознаграждение: сначала 1000 рублей за выход, а сейчас перешли на 2000 рублей.

Доктора-клоуны должны быть стрессоустойчивыми. Работать с больными детьми эмоционально тяжело. В прошлом году пришло 150 анкет от желающих стать клоунами. Из них мы отобрали около 80. После прослушивания с психологом из 80 человек только 20 прошли дальше. Окончили обучение 10 человек. Доктора-клоуны - люди особенные, их не может быть много. На всю Францию, например, около 100 докторов-клоунов, хотя они получают хорошее вознаграждение за работу. И требования там круче: выше возрастной ценз и обязательно должны быть своя семья и дети.

Моего клоуна звали Пупоня. Я тогда часто путешествовала по основной работе и придумала ему образ моряка-путешественника. Быть клоуном и быть больничным клоуном - не одно и то же. Я ходила в тяжелые отделения, где дети лежат годами. А иногда дети менялись каждую неделю. Не потому что их куда-то перевели - они уходили. Кроме телевизора (и то не везде), мамы, врачей и медсестер они ничего не видят. Можно с ума сойти! Клоуны для них - единственный источник радости. А когда видишь результат, например, у ребенка не было аппетита, а после посещения клоунов он попросил принести ему поесть, все трудности отходят на второй план.

Был один мальчик, с которым я познакомилась в первый день его госпитализации в онкологическом отделении. Ему только-только поставили диагноз, он ничего не понимал и выглядел здоровым ребенком. Через год он был неузнаваем. А однажды я пришла на работу и выяснила, что его перевели на четвертый этаж НПЦ «Солнцево», где на тот момент (до открытия хосписа «Вера») был детский хоспис. После этого я поняла, что больше не могу ходить в больницу. И стала помогать детям, занимаясь организацией работы фонда.

Больничная клоунада - это особый вид благотворительности, который развивать в нашей стране сложно. Мы, по сути, изобретали велосипед. Приходилось всем доказывать, что это тоже важная работа. Врачи возмущались: «Что вы вообще здесь делаете? Тут не цирк, и клоунам в больнице не место». В нашей стране нет уважения к смерти, что говорить про клоунов в больнице. Только несколько лет назад построили полноценный детский хоспис в Москве. Фонды обычно занимаются спасением детей: собирают деньги на лечение, реабилитацию и так далее. А мы помогаем детям преодолеть сложный период жизни через игру и общение.

Марина Задворная

Сурдопереводчик, 40 лет, доктор-клоун Сова (стаж - 5 лет)

Мои родители - неслышащие люди. Папа был артистичным и любящим детей человеком. У нас была семейная традиция домашнего театра. Когда мне было 13 лет, папа погиб. Пережить потрясение помог брат Саша, который отвлекал меня дурацкой болтовней и шутками, и я смеялась. Больничная клоунада на самом деле что-то очень похожее. Жить и радоваться, когда для радости, кажется, нет причин. Помнить о смерти, но не терять жизнь, и наполнять каждый миг смыслом и осознанием своего присутствия.

Основная моя профессия - переводчик русского жестового языка. О больничной клоунаде я знала из фильма «Целитель Адамс» с Робином Уилльямсом. Даже в голову не приходило, что такое может быть у нас. На анкету наткнулась в фейсбуке пять лет назад. Когда заполняла, ничего не ждала и ни на что не рассчитывала. Мне понравилась идея доносить через юмор и игру какую-то особенную радость до ребенка. Я сама в детстве лежала в больнице раза три и хорошо помню, каково это - ужасная пытка и мучение.

На расстоянии казалось, что все будет легко и романтично, но на самом деле клоунада - кропотливый труд. Учеба насыщенная: кроме актерского мастерства, импровизации, пластики, пантомимы и фокусов нам читали лекции психологи и врачи о правилах поведения в больнице и о том, как мы можем влиять на настроение ребенка. А потом начинаются первые выходы в больницу. Сначала наблюдателями, а потом клоунами. Работа проходит всегда в паре.

Врачи могут сказать, что у Леши, например, нет аппетита. И мы в палате у Леши обязательно разыграем сценку о том, как полезна больничная паровая котлета и что будет, если ее съесть

Перед каждым выходом мы берем у врача трансмиссию - информацию о состоянии здоровья детей, которые лежат в больнице. Кто за неделю добавился, кто выписался, ФИО и возраст каждого ребенка, кто с каким диагнозом лежит, кто уже после операции, находится ли ребенок в больнице с семьей или, может, родители в разводе или он сирота. Все это профессиональная тайна, которую мы не имеем права разглашать. Врачи могут сказать, что у Леши, например, нет аппетита. И мы в палате у Леши обязательно разыграем сценку о том, как полезна больничная паровая котлета и что будет, если ее съесть. В одном отделении мы проводим 2,5–3 часа в клоунском образе. Еще полтора часа до и после. Мы заполняем журнал по итогам выхода: с кем какие работы проведены и кто как отреагировал, чтобы пара клоунов, которая придет через неделю, понимала, с кем и как нужно работать.

Тем, кто приезжает в РДКБ из регионов, кажется, что к детям в больницу приехал настоящий цирк, и все готовы с удовольствием смотреть. Другие могут сказать жестко: «Слышь, иди отсюда». И к этому надо быть готовым. Помню, в палате лежала девочка с мамой. Маленькая, симпатичная, в огромных очках сидела послушно на кровати и внимательно смотрела на меня и коллегу-клоуна. И когда казалось, что она вот-вот оттает и мы ее развеселим, девочка вдруг разрыдалась в голос. Для мамы это тоже оказалось сюрпризом. Еще была бабушка, которая запрещала подходить к ее 14-летнему внуку. Уверяла, что он уже взрослый и ему неинтересно. А он на самом деле был очень рад клоунам, но бабушка запрещала.

Первый год работы был самый сложный. Ты еще не умеешь быть свободным и непосредственным, пристально следишь за собой, и сил на работу уходит много. Пропускаешь каждого больного ребенка через себя, при этом нужно оставаться жизнерадостным. Но человеческая боль в тебе все равно накапливается. И если бы не психологи, наверное, все бы давно уже закончилось.

Выгорание - это не миф. И я два раза точно попадалась. Например, вижу ребенка в тяжелом состоянии и отхожу в сторону, чтобы отдышаться, - значит, я какой-то свой ресурс израсходовала. Нужно срочно уходить в отпуск на месяц, пока не стало совсем поздно. От меня как от клоуна не будет никакой пользы, если я буду имитировать радость, веселье и удовольствие, но не испытывать его. Если ты не можешь не думать, что ребенку плохо, а тебе надо шутить, то здесь тебе не место.

Мы не забываем, зачем мы здесь: помочь ребенку отвлечься. Если ребенок включился в игру, значит, он приподнялся над своим состоянием. Был один мальчик, настоящий боец, у него был рак, и он очень долго сражался за свою жизнь. Весь медперсонал каждый день думал, что его не станет, а он в стеклянном боксе продержался больше полугода. Каждый раз улыбался нам и махал. Однажды ночью, когда ему стало очень плохо и больно, он попросил маму, чтобы она позвала его клоунов. Мы все были удивлены и очень тронуты.

Когда регулярно ходишь в больницу, замечаешь, насколько большинство привычных проблем, которые мы переживаем, бессмысленны. На первый план выходят другие ценности. Мне иногда кажется, что дети и родители, которые годами борются с болезнями, дают нам больше сил и заряда, чем мы дарим им радости.

Иван Тутунов

Генеральный директор марки Kiehlʼs, 35 лет, доктор-клоун (стаж - 8 лет)

Идеи быть клоуном у меня никогда не было, а помогать детям хотелось всегда. Восемь лет назад я ушел с работы и в это же время случайно познакомился с ребятами, которые искали больничных клоунов. Я долго обдумывал решение прийти на собеседование. Мне казалось, что если я решусь - это все останется со мной надолго. Так и получилось. Единственный бэкграунд, который у меня был, - большая семья, много братьев и племянников. Это, наверное, и повлияло на отношение к детям. Общаться с детьми и при этом валять дурака - то, что я люблю делать до сих пор.

У нас сильная культура клоунады, много известных клоунов: Слава Полунин, Карандаш, Юрий Никулин. Когда заходишь в отделение в больнице, еще даже ничего не сделал, а большинство детей уже тебе радуется. Клоун очень понятный и в какой-то мере беспроигрышный образ. И любое наше посещение - праздник.

Приходить детям в больницу - это гигантский труд. Доктор-клоун должен уметь все: танцевать, смешить, показывать фокусы, петь, играть на музыкальном инструменте - и все это в больничной обстановке.

Моим первым партнером была Алена Алехина, многократная чемпионка России по сноуборду. Четыре года мы работали в паре, а потом, к сожалению, она получила тяжелую травму на тренировке и проходила длительную реабилитацию. Первый наш выход был крутым. Около 30 детей вышли из палат в общий холл. Мы импровизировали и валяли дурака. Было так смешно, что мы сами с трудом сдерживались от смеха. Но нам нужно всегда держать клоунский образ. Были и провальные выходы, конечно, когда ничего не получалось и никто вообще не смеялся.

Можно даже про болезнь шутить. Дети никогда не будут возмущаться: им такие шутки смешнее всего

Я люблю выражение «Можно смеяться абсолютно обо всем, но не со всеми». У клоуна нет табу, ничего запрещенного. Можно даже про болезнь шутить. Дети никогда не будут возмущаться: им такие шутки смешнее всего. А вот родители воспринимают юмор тяжелее. Моя коллега-клоун была в Израиле, где больничной клоунаде уже более тридцати лет, и рассказывала, как там работают клоуны. Израильские коллеги подошли к ребенку с сильными ожогами, который сидел в коляске, посмотрели на него и сказали: «О, это же жареная картошка!» И ребенок, и клоуны, и родители начали хохотать. Но не все способны воспринимать такой юмор. Я никогда не буду рисковать и шутить, если не уверен, что родители и ребенок правильно меня поймут. Чаще всего такие шутки идут с подачи ребенка. Например, ребенок сидит в коляске и начинает наезжать на тебя, как будто на машине. Ты ему начинаешь подыгрывать: «Ой, какая у тебя коляска, тоже такую хочу», и он в этот момент гордится собой.

Александра Буря

Анестезиолог-реаниматолог, работает в отделении трансплантации костного мозга Российской детской клинической больницы (РДКБ)

Я работаю в отделении трансплантации костного мозга, где дети находятся в замкнутом пространстве - боксах. У них нет контакта с окружающим миром, а если и есть, то чаще всего болезненный и негативный. А тут к тебе клоуны приходят! Врач - это менеджер по организационным вопросам. Все время думает о вариантах лечения, результатах анализов. А клоун дает возможность и пациенту, и его родителям, и даже врачу на минутку отвлечься от болезни и перезагрузиться. Одно время был такой порядок: клоунам разрешали приходить, а папам детей было не положено.

Намного сложнее лечить ребенка в депрессии, чем ребенка, который хочет жить, смеется и улыбается

Клоуны приходят примерно раз в неделю в каждое отделение, а это не так уж и часто, чтобы говорить о каком-то целительном эффекте. Но настроение детей и мам точно улучшается. Перед каждым посещением клоуны спрашивают нас про ограничения в здоровье. Кто-то из детей плохо слышит, а кто-то не может подвижно играть. Некоторые из клоунов разговаривают с детьми о жизни, особенно с теми, кто лежит в больнице без родителей или с няней из детского дома. Дети раскрываются, радуются, и мы радуемся. Что-то вроде клоунской психотерапии. Эмоции тоже очень важны. Намного сложнее лечить ребенка в депрессии, чем ребенка, который хочет жить, смеется и улыбается.

в бесплатную Школу больничной клоунады может любой любой желающий старше 24 лет. Заявки принимаются до 25 августа.