Думают ли животные? Есть ли у них разум? Эти вопросы интересовали людей с незапамятных времен. Одних животных они считали глупыми, других умными. Возьмем, например, бобров. Наблюдая за тем, как они перегораживают ручьи, речки, можно прийти к выводу, что им нельзя отказать в уме: настолько сложны работы, которые они выполняют, строя свои плотины. Однако еще в прошлом веке брат знаменитого естествоиспытателя Георга Кювье Фридрих вырастил бобрят без родителей и увидел, что эти зверьки не учатся хитрому искусству строителя. Больше того, поведение их во время возведения плотин было шаблонным, неизменным. Поражающие целесообразностью, разумностью действия бобров оказались не чем иным, как слепым инстинктом.

Вот другой пример. На Галапагосских островах живут небольшие птицы - дятловые вьюрки . Питаются они насекомыми. Обнаружив добычу, вьюрки часто достать ее не могут; находится она в глубоких расщелинах в древесине, а клюв у них короткий. Птицы нашли выход. Чтобы извлечь насекомых, они пользуются маленькими веточками или кактусовыми иглами. Прилетев к дереву со своим "инструментом" и увидев, что он короток или слишком гнется, вьюрок заменяет его другим. Если же ветка или кактусовая колючка оказывается подходящей, птица в поисках пищи может перелетать с ней с дерева на дерево и зондировать Заинтересовавшие ее отверстия. Вьюрки не только сохраняют наиболее пригодные "орудия", они способны делать их. Найдя прутик, состоящий из двух веточек, которые образуют вилку, вьюрки обламывают одну из них, а другую - слишком длинную - укорачивают. Вряд ли поведение этих птиц было бы таким, если бы они не обладали зачатками разума.

Формы высшей нервной деятельности, которые можно оценить как разумные, конечно, весьма разнообразны. Однако, наблюдая за поведением животных в их естественных местах обитания, я пришел к выводу, что наиболее характерное свойство элементарной рассудочной деятельности животных - способность улавливать простейшие законы природы и умение использовать эти законы в новых, неожиданно возникших ситуациях. Смоделировав в лаборатории некоторые подобные ситуации, мы стали предлагать животным решать различные логические задачи.

Представьте себе такую картину: возле полной кормушки - . Проходит несколько минут, и кормушка начинает медленно двигаться влево по рельсу. Птица идет за ней, продолжая клевать. И тут происходит неожиданное - корм исчезает из поля зрения курицы: кормушка въезжает в закрытый со всех сторон коридорчик. Теперь все зависит от умственных способностей птицы. Чтобы снова получить доступ к еде, она должна сообразить, в каком направлении продвигается корм. Если курица определит это правильно, то пойдет дальше влево и, когда кормушка выедет из коридорчика, окажется возле нее. На первый взгляд может показаться, что курице, да и другим животным, справиться с этим заданием просто. На самом деле это далеко не так. Чтобы убедиться, разберем услови задачи. Что известно птице? Первое: есть кормушка. Когда она начинает продвигаться в одну из сторон, курица получает информацию о направлении и скорости ее движения. Что неизвестно? Каким образом заполучить корм, который исчез в коридорчике? Вот вопрос, на который нужно ответить птице. Для этого она должна оказаться способной экстраполировать направление и траекторию движения теперь невидимой для нее кормушки. Однако экстраполяци невозможна без знания элементарных законов природы. Каких именно? Первый из них мы сформулировали так: всякий предмет, который животные воспринимают своими органам и чувств, существует, если даже он вдруг исчезнет из их поля зрения. Люди тоже пользуются этим законом. Можете проделать такой опыт. Возьмите у своего маленького брата или сестры игрушку и незаметно спрячьте ее за спиной. Вы увидите, что малыш начнет требовать игрушку обратно. Пусть небольшой, но уже опыт подсказывает ребенку, что, хотя он не видит игрушку, она не исчезла бесследно, она существует.

Суть второго простейшего закона заключается в следующем: непрозрачное тело непроницаемо. В задачах, которые решали животные, приманка иногда скрывалась не в коридорчике, а продвигалась за ширмой. И участники наших опытов должны были идти вслед за кормушкой вдоль ширмы. Однако некоторые из них не утруждали себ ходьбой, а пытались пробраться к ней через ширму. И еще: вряд ли кто из участников наших экспериментов смог бы в итоге добраться до желанной кормушки, если бы они не понимали одной очень важной вещи: приманка, которая удаляется в определенную сторону, оказавшись в укрытии, продолжает и там двигаться в том же направлении. Я не буду рассказывать обо всех законах, которые необходимо было использовать, чтобы успешно ответить на поставленные вопросы. Скажу только, что нам удалось установить: чем большее число законов природы улавливают животные, тем более разумно они ведут себя. Изучение же их поведения в процессе решения логических задач показало, что существуют огромные различия в уровне рассудочной деятельности. Голуби, едва кормушка оказывалась вне поля их зрения, уже не интересовались ею и даже не делали попыток следовать за ней. Куры и кролики, когда переставали видеть приманку, начинали искать ее в том месте, где она исчезла. Значит, они понимали лишь то, что корм не мог бесследно исчезнуть. Совсем иначе поступали сороки. Обнаружив, что кормушка въехала в коридор, они начинали бежать вдоль него, а потом стояли, ожидая ее появления. В наших опытах участвовали самые разные животные. Когда мы сравнили полученные результаты, выяснилось, что среди собак, волков и других животных были такие, которые отвечали на поставленные вопросы прекрасно, хорошо или посредственно. Однако в общем среди зверей лучше всех решали задачи обезьяны, дельфины и бурые медведи. Второе место заняли волки, красные лисицы, собаки и корсаки. Из птиц самые умные - вороновые. По уровню развития элементарной рассудочной деятельности они не уступают хищным млекопитающим из семейства псовых. Довольно сообразительными оказались черепахи и зеленые ящерицы. Правда, эти рептилии решают экстраполяционные задачи хуже воронов, ворон и сорок, но зато лучше кур, соколов и коршунов. По-разному отвечали на вопросы крысы. Пасюки по сравнению с лабораторными крысами смышленее. Серебристо-черные лисицы по уровню развития рассудочной деятельности тоже уступают своим диким собратьям - красным лисицам. И это закономерно. Одомашненные животные живут на всем готовом. Им не нужно заниматься поиском пищи, беспокоиться о своей безопасности. В той среде, которую создавал и создает им человек, редко возникают ситуации, когда необходимо думать о том, чтобы принять единственно правильное решение в экстренно сложившихся ситуациях. И, живя под опекой человека, они поглупели. Ведь действие естественного отбора, при котором погибают наименее приспособленные животные, на них не сказывалось.
Выяснив, кто из животных самый "умный", мы, естественно, не могли не провести параллель: насколько уровень развития их рассудочной деятельности отличается от нашего?

В первых опытах участвовал мой двухлетний сын. Условия задач, которые ему предстояло решить, существенно не отличались от тех, которые мы предлагали животным. Мальчик очень любил играть с электрическим фонариком. Поэтому за ширму, в которой было отверстие, поставили две коробки. В одну из них положили фонарик. Потом обе коробки одновременно стали раздвигать в противоположные стороны. Мой сын, стоявший возле отверстия и видевший это, сразу побежал в том направлении, в котором исчезла коробка с фонариком. Однако в следующий раз, когда опыт был повторен, сын сказав: "Фонарик убежал",- отправился в ту сторону, что и в первый раз, хотя туда двигалась пустая коробка. После этих пробных экспериментов способность к экстраполяции исследовалась в нашей лаборатории у многих детей. Оказалось, что результат самым непосредственным образом зависит от возраста ребенка. Дети до двух лет не могут экстраполировать направление движени игрушки. Когда их спрашивали: "Где игрушка?" - они отвечали: "Нет, уехала". И оставались на месте, не пытаясь найти ее, Через год число правильных ответов увеличивается, однако в этом возрасте ребята решают задачи хуже, чем красные лисицы, волки и собаки. И только дети, которым исполнилось семь с половиной лет, уже совершенно безошибочно определяют, куда двигается игрушка. Конечно, оценивая разум человека лишь по одному критерию - способности к экстраполяции, нельзя получить представление о всей его многообразной рассудочной деятельности. Однако проведенные эксперименты все же позволили выявить некоторые этапы формирования этой сложнейшей функции мозга.

Мозг претерпел длительную эволюцию. Прошли сотни миллионов лет, прежде чем возник разум человека. Наши исследования показали, что ни рыбы, ни амфибии не могут решать даже самые простые задачи, у них рассудочная деятельность совсем не развита. Поведение ящериц и черепах выгодно отличается от поведения карпов, гольянов, карасей, лягушек и жаб. Но почему именно рептилии стали первыми животными, у которых в эволюции появились зачатки разума? Чем было вызвано прогрессивное развитие их мозга? Главная причина - изменение экологических условий. В далекий и суровый пермский период древнейшие рептилии вышли из воды и стали обитать на суше. Жизнь на земле все время ставила их перед необходимостью решения новых задач. Инстинкты с их запрограммированностью действий, индивидуальный опыт, на приобретение которого требовалось время,- все это не могло помочь рептилиям быстро принять нужное решение, Ситуации, с которыми они сталкивались, были слишком разнообразны, возникали внезапно, причем раньше никогда не встречались. Чтобы среагировать правильно, а от этого порой зависела жизнь, необходимо было иметь хотя бы зачатки разума. Вот почему одним из путей, позволившим рептилиям приспособиться к жизни на суше, стало такое развитие мозга, которое привело к возникновению и прогрессивной эволюции рассудочной деятельности.

Животные, у которых в процессе эволюции появился элементарный разум, находились в более выигрышном положении, чем их соплеменники с неразвитым интеллектом. Ведь они быстрее вырабатывали новые формы поведения, а значит, шансов выжить у них было больше. По мере развития рассудочной деятельности происходили и другие очень важные изменения в жизни животных. На смену сообществам, состоящим из животных с примитивным мозгом и таким же уровнем отношений, пришли сообщества, члены которых лучше знали друг друга и способны были понимать нюансы поведения каждого своего соплеменника.

В одном из проливов Калифорнии, где был установлен плавучий барьер из вертикально расположенных алюминиевых трубок, проводились эксперименты. Группа дельфинов Гилля, оказавшаяся в проливе, обнаружив барьер при помощи эхолокации, остановилась невдалеке. Один из дельфинов направился к заграждению и проплыл вдоль него. Когда он вернулся, животные стали пересвистываться. Затем другой дельфин поплыл к барьеру. Лишь после этого вся группа, выстроившись в ряд, миновала барьер. Вот как организованно могут действовать дельфины.

Попав в затруднительное положение, сходно ведут себя мартышковые обезьяны. Первым из стада на разведку выходит вожак. Осмотрев местность, он возвращается, и обезьяны отправляются в путь по наиболее безопасному маршруту.

И еще одна отличительная особенность, характерная для сообществ животных с достаточно развитым интеллектом. В их отношениях огромную роль играют взаимопомощь и сотрудничество. Они сообща защищают свою территорию, обороняются от хищников, вместе охотятся. Когда рождаются детеныши, то выкармливать и воспитывать их родителям помогают "тетки", "дяди", "соседи". В результате звери и птицы, обладающие элементарной рассудочной деятельностью, имеют дополнительные преимущества в борьбе за существование.

Говоря о разумном поведении животных, нельзя, наверное, обойти молчанием вопрос: Трудно ли им думать? Во время исследований представители всех групп, побывавших в нашей лаборатории, в определенный период начинали вести себя довольно странно: упорно шли в сторону, противоположную движению приманки. Пасюки и птицы из семейства вороновых поступали иначе: отказывались подходить к отверстию в ширме, экспериментальная установка вызывала у них страх. В тревожное состояние впадали и кролики. Догадаться об этом было несложно: они стучали задними лапами о пол. Были случаи, когда кролик, схватив морковь (приманку), убегал с ней от ширмы. Слишком подвижными становились болотные черепахи.

Так необычно животные начинали вести себя, когда несколько раз подряд правильно решали задачи. Поэтому мы предположили, что это связано с умственным перенапряжением. И действительно, электроэнцефалограммы подтвердили наши выводы. Так что думать животным трудно. В повседневной жизни им не очень часто приходитс решать логические задачи, Но даже когда такое происходит, делают они это на основе информации, которую получают из окружающей среды. Система, воспринимающа подобную информацию, была названа Иваном Петровичем Павловым первой сигнальной системой действительности. Процесс же мышления человека осуществляется главным образом под влиянием информации, которую он получает с помощью речи - второй сигнальной системы. И каждый из нас может воспользоваться всеми знаниями, накопленными человечеством. Отсюда колоссальные возможности человеческого мышления. Другая особенность - человек оказался в состоянии улавливать не только законы природы, но и формулировать теоретические законы, которые легли в основу понимания окружающего мира и развити науки. Все это, конечно, недоступно животным даже с наиболее высокоразвитой рассудочной деятельностью.

Животные имеют психику и в своем поведении решают самые разнообразные задачи. Но условия всех этих задач и способы их решения целиком и полностью находятся в поле непосредствен­ных ощущений и восприятия, т. е. должны быть видимы, слыши­мы, осязаемы. Ни одно животное (даже высокоорганизованные человекообразные обезьяны) не обладает речью и другими зна­ковыми средствами отражения. Они не способны к абстракции, к такому обобщению, которое «схватывало» бы внутренние, непосредственно ненаблюдаемые свойства вещи. У животных нет по­нятий. Поэтому можно сказать, что животные не имеют мышле­ния, не умеют мыслить. Развитым мышлением, умением рабо­тать с понятиями обладает только человек. Наличие у человека понятийного мышления не исключает способности к решению таких задач, условия которых лежат в плане непосредственного восприятия. Но не они характеризуют подлинные мыслительные способности человека - они заключены в умении работать с понятиями.

Вместе с тем мы постоянно сталкиваемся с такими выражения­ми: «умная собака (кошка)», «интеллект обезьяны» и т. п. Справед­ливы ли они? Обычно «умным» называют поведение, соответству­ющее какой-либо ситуации, обстановке. И конечно, животные могут хорошо учитывать особенности той или иной привычной и знако­мой им обстановки - тогда и говорят об их «уме». Но употребляют это слово в переносном смысле - как характеристику «правильно­го» поведения, как показатель тонкой ориентировки.

Порой животное действует так, что создается полное впечат­ление наличия у него настоящего ума. Так, в специальных опы­тах, о некоторых из которых уже говорилось, обезьяна должна была достать находящийся за решеткой апельсин. Дотянуться до него было невозможно. Как быть? Обезьяна протягивала лапу и так и этак - ничего не получалось. Тогда она прекращала бес­плодные попытки и отходила в сторону. Около решетки клали палки. Все они были коротки, чтобы достать апельсин, но их можно было соединить - они были полые. Осмотревшись, обезьяна бра­ла то одну палку, то другую, пыталась дотянуться до апельсина и не могла.

Казалось бы, задача для обезьяны не по силам. Но опыт пока­зал, что это не так. После многих неудачных попыток обезьяна взяла две палки сразу, соединила их и достала апельсин. Самым интересным здесь было, конечно, соединение палок - ведь это действие имело смысл не само по себе, а только в связи с воз­никшей задачей. Разумное действие? Правильно, но такое, кото­рое целиком и полностью лежит в плане зрительной оценки рас­стояния. Если же перед обезьяной встанет простейшая механичес­кая задача - она ее уже не решит, так как все ее способности ограничены рамками непосредственно воспринимаемой ситуации. Из любого трудного положения она (как и другие животные) выходит за счет работы глаз, органов осязания, слуха, но не мыш­ления.

Одно из замечательных изобретений нашего времени - быст­родействующие компьютеры. В ряде случаев они способны выпол­нять работу за «думающего» человека. Но некоторые люди, спра­ведливо восхищаясь успехами техники, отождествляют мышле­ние человека и вычислительную работу электронных аппаратов.

Научная психология показывает, что это отождествление не­позволительно. Вместе с тем ее данные помогают сравнить работу машин и мыслительную деятельность, выявить их принципиаль­ное различие.

В основу сопоставления кладут тот факт, что вычислительные машины в определенных условиях дают тот же результат, что и думающий человек. Более того, они достигают этого гораздо быс­трее и точнее и часто делают то, что людям вообще недоступно.

В настоящее время есть машины, играющие в шахматы, реша­ющие алгебраические уравнения со многими неизвестными и про­изводящие многие другие действия, которые до них были «при­вилегией» лишь человеческого мышления.

Казалось бы, это и есть доказательство тождества мысли чело­века и работы вычислительных машин. Однако не следует спешить с таким выводом. Необходимо прежде разобраться, есть ли тожде­ство в способах достижения одних и тех же результатов при мыш­лении и работе машины.

В развитом мышлении познавательно-исследовательские зада­чи решаются через возникновение и разрешение противоречий, например: путем сведения друг к другу общего и единичного. По­этому мыслящий человек постоянно ищет в вещах общее - те признаки, которые и отличают, и вместе с тем сближают его с отдельным, частным. Выявить такое общее можно лишь при рас­смотрении развития вещи, а для этого нужно пользоваться диа­лектикой как особым способом анализа понятий. Нужно владеть человеческой культурой во всех ее основных достижениях и кон­центрировать ее силу на решении возникшей проблемы. Причем никто еще не знает принципа этого решения, поэтому его нахож­дение является творчеством, изобретением. Так работает мышле­ние на своих передовых рубежах.

Но по мере продвижения в «незнаемое» многие ходы мысли становятся хорошо отработанными, повторяющимися, вырабаты­ваются правила перехода от одного известного свойства к другому. И тогда мышление начинает «тяготиться» приобретением - что­бы идти вперед, оно вынуждено многое повторять. Это становит­ся невыгодным - и вот эти, уже установившиеся способы мыс­лительной работы, целесообразно передать машине. Она выпол­нит их и быстрее, и часто надежнее человека. Строятся они по «машинным» законам и работают «по-машинному», но уже в рус­ле тех подсобных мыслительных задач, которые стоят перед чело­веком.

Но думает ли при этом сама машина? Нет, она лишь по-своему выполняет требования человека, связанные с мышлением, но уже «выпавшие» из его основной цели - искать неизведанное, анали­зировать противоречия, сводить несводимое. Топор во сто крат усиливает удар руки, но не отменяет самой руки, приспособленной ко множеству других дел (например, к игре на скрипке). К тому же топор устроен и «работает» не как рука, а как физический предмет - по законам механики. Аналогично кибернетическая ма­шина, усиливая мыслительную деятельность человека, работает по своим законам, не совпадающим с законами мышления, и, конечно, никак не отменяя их. Машина не думает, а при помощи особых «реле» вычисляет. Человек может освободиться от стандарт­ных вычислений, чтобы уловить противоречивые тенденции в ве­щах и найти способ их разрешения, т.е. для того, чтобы думать. Термин «думающая машина» - лишь метафора, но такая, в которой правильно уловлена связь работы электронно-вычисли­тельных машин с мышлением. Эти машины используют результа­ты ума человека, в своей конструкции могут воспроизводить (мо­делировать) некоторые черты его деятельности, но сами по себе они мышлением не обладают - эта способность присуща лишь человеку как общественному существу.

Как мы решаем задачи

Выше говорилось, что наше мышление связано с решением таких задач, в которых необходимо ориентироваться на скрытые, непосредственно не выступающие условия. Их нужно обнаружить, мысленно «увидеть» и использовать. Это нелегкая работа, имею­щая, как показывают исследования, несколько этапов. Первый из них состоит в точном формулировании самого вопроса задачи.

Иногда перед нашим умственным взором проносятся нерасчлененные образы, обрывки фраз, и мы можем быть целиком поглощены ими, воспринимая это как размышление. Особенно часто так бывает при усталости или болезни, при переутомлении. Но если нас спросят о том, какой вопрос разрешает наша мысль, что мы хотим найти, мы не сможем сказать ничего вразумитель­ного, конкретного. И наоборот, умение точно сформулировать вопрос, проблему - это уже начало действительного мышления.

Во многих случаях эти вопросы ставит перед нами сама жизнь или окружающие люди, но в основном это зависит от нас и на­шей любознательности. Любознательный человек видит и ставит вопросы там, где у других они не возникают. Умение подмечать в жизни нерешенные вопросы и пытаться решать их - признак мыслящего человека.

Второй этап решения задачи - рассмотрение ее условий , выяснение их состава и содержания, которое нужно учитывать при поиске ответа на вопрос. Это трудное дело, и оно не всегда сразу удается.

Для примера вернемся к решению задачи, которую мы уже рассматривали: «Даны девять точек. Не отрывая карандаша от бу­маги, нужно перечеркнуть их четырьмя прямыми линиями».

Вот вы сделали одну попытку, другую, третью... Не получает­ся? Из каких условий вы исходите? «Девять точек нужно перечер­кнуть четырьмя прямыми, не отрывая карандаша...» - кажется, ваше решение этому удовлетворяет. Так почему же все-таки у вас не получается? Рассмотрите чертеж внимательнее, сопоставьте еще раз свои действия с условиями.

Вы проводили линии только внутри квадрата, очерченного точками! Но такого условия в задаче нет. Вы создали его себе сами, подчиняясь внешним особенностям чертежа. Отбросим это неволь­ное ограничение и будем проводить линии вне квадрата - тогда решение можно найти быстро.

Итак, не рассмотрев точных условий задачи, решить ее пра­вильно нельзя. Наиболее распространенными ошибками при этом бывают либо приписывание условиям того, чего в них нет (как в задаче с точками), либо, наоборот, неучет того, что в них содер­жится. Следовательно, при решении задач об этом следует всегда помнить.

Для проверки своего умения определять точный состав усло­вий попробуйте решить следующие задачи.

1. Из шести спичек постройте четыре равносторонних треугольника со сторонами, равными длине одной спички.

Прочитав задачу, решающий обычно начинает строить тре­угольник в одной плоскости - в плоскости стола, хотя условие задачи этого не требует. При этом обнаруживается, что шести спи­чек для построения четырех треугольников недостаточно. Тогда решающий либо отказывается от задачи, либо пытается выложить треугольник из спичек, сломанных пополам (это, конечно, не соответствует условию задачи).

Решение же очень простое: из трех спичек выложить равно­сторонний треугольник в плоскости стола, а остальные три спич­ки поставить над ним «шатром» (каждую спичку - под углом к плоскости стола). Получится объемная геометрическая фигура - тетраэдр.

2. Еще одна интересная задача, при решении которой учитываются одни условия и игнорируются другие. Эту задачу давал нам А. Н. Леонтьев, когда я в студенческие годы слушал его лекции по общей психологии.

Испытуемому даются четыре коробки от спичек и картонная крышка от коробки сигарет (раньше сигареты продавали в кар­тонных коробках). Экспериментатор просит разместить спичечные коробки на крышке от сигарет так, чтобы они все поместились на крышке. Но площадь крышки несколько меньше, чем суммарная площадь спичечных коробок. После нескольких попыток некото­рые испытуемые отказываются от дальнейшего поиска. Другие - решают. В чем дело? Те, кто отказываются от решения, пытаются решить задачу одним способом: они многократно пытаются разместить спичечные коробки на площади крышки горизонтально, не учитывая другое важное условие, что можно изменить положе­ние коробки и поставить ее вертикально.

Выяснив состав условий, мы переходим к третьему, важней­шему этапу решения задачи - к поискам самого ответа . Этот по­иск содержит, как правило, две стадии: вначале выдвигается пред­положение (гипотеза) о возможном ответе, а затем оно проверя­ется .

Рассмотрим, как решал одну техническую задачу знаменитый русский ученый П.Н. Яблочков. Он долгое время занимался усо­вершенствованием электрической дуговой лампы. В лампах, при­менявшихся до изобретения Яблочкова, угли располагались на одной прямой линии горящими концами друг к другу. Постепен­но угли сгорали, расстояние между ними увеличивалось, и лампа гасла. Существовало несколько систем регуляторов сближения уг­лей по мере их сгорания, но все они были ненадежны.

Яблочкову довольно долго не удавалось придумать ничего но­вого, чтобы сохранить постоянным расстояние между углями. Но вот однажды, как рассказывает его биограф, изобретатель сидел за столиком в кафе. Он очень устал после целого дня напряжен­ной работы и теперь, в ожидании обеда, рассеянно и машиналь­но играл карандашом. Случайно он положил его параллельно дру­гому карандашу, лежавшему на бумагах, - и вдруг рассеянность его как ветром сдуло. А что если расположить угли точно так, как эти карандаши, параллельно, и провести электродугу между ними? Тогда никакого сближения не потребуется, и длина дуги будет постоянной!

Яблочков проверил это предположение и после преодоления некоторых технических трудностей убедился в его правильности. Задача была решена.

На первый взгляд кажется, что здесь помог случай, а на самом деле это, конечно, не так. Изобретатель много работал над этим вопросом, постоянно думал о нем, и только поэтому простые карандаши связались в его уме с электродами.

Многочисленные исследования процесса мышления при ре­шении задач (учебных, практических, научных) показали, что предположение о ходе решения нередко возникает, когда человек рассматривает какой-либо другой материал. При попытках решить какую-либо задачу у человека создается «предчувствие» того, что должно быть ответом, но что именно он еще не знает. Теперь даже небольшая подсказка со стороны сразу может натолкнуть его на решение. Человек как бы узнает в ней то, что ему нужно.

Порой такими подсказками бывают очень далекие от задачи предметы. Вот как было сделано одно открытие немецким хими­ком XIX в. Кекуле. Он долго думал, каким образом изобразить молекулу бензола в виде такой структурной формулы, которая отвечала бы свойствам бензола (его молекула содержит 6 атомов углерода и 6 атомов водорода - С 6 Н 6).

Принцип построения такой формулы был найден Кекуле нео­жиданно. Однажды он увидел клетку с обезьянами. Играя, обезь­яны ловили друг друга. Один раз они схватились таким образом, что составили кольцо. Каждая обезьяна одной ногой держалась за клетку, а обеими руками - за другую ногу соседней обезьяны. В этом положении обезьяны образовали круг. Такое сложное рас­пределение рук и ног животных натолкнуло ученого на мысль: «Вот изображение формулы бензола!» И действительно, его моле­кула может быть представлена в виде кольца с двойными связями атомов углерода. Так возникла в химии новая структурная форму­ла. Ясно, что только ум, натренированный в умении производить сложные абстракции, мог усмотреть в «живом кольце» отвлечен­ный принцип строения молекулы.

Выдвигая предположение о возможном решении, мы часто обращаемся к своему прошлому опыту, к знаниям, приобретен­ным при решении других задач. Это, конечно, во многом помога­ет нам: ведь часто задачи бывают сходны, подобны друг другу. Но это же порой мешает правильно подойти к новой задаче, не по­зволяя увидеть в ней своеобразное, а не шаблонное содержание, требующее особого приема.

Вернемся к задаче, которую уже упоминали в качестве приме­ра, когда говорили об ограниченности человеческого мышления. «На полке слева направо стоят две книги: в одной 450 страниц, в другой - 470. В книгах завелся червь. Он прогрыз их от первой страницы первой книги до последней страницы второй. Сколько всего страниц прогрыз червь?»

Попробуйте быстро решить эту задачу. Что здесь нужно делать и какой получится ответ? Очевидно, 920 страниц. Ведь нужно сло­жить объем первой книги с объемом второй, не так ли?

Многие так и рассуждают, опираясь на свой опыт: «Если име­ются две книги, а червь прогрыз их от первой страницы первой книги до последней страницы второй, то значит нужно сложить их объемы». На первый взгляд это правильно и вывод, значит, оправдан. Но это верно только на первый взгляд! Вновь, но вни­мательно прочитайте задачу и представьте себе положение книг. Лучше нарисуйте их или даже возьмите две книги и поставьте слева направо. Проделали это? Догадались, в чем тут дело? Верно, червь прогрыз всего-навсего... только переплет первой книги и переплет второй! Ведь книги стояли слева направо, и нижняя сто­рона переплета первой книги соприкасалась с верхней стороной переплета второй книги.

Ошибка в решении этой задачи типична, она встречается у многих людей, пытающихся решить ее сразу, схватив условия лишь в общем виде, полагаясь на свой прошлый опыт.

Редкий владелец кошки, собаки или даже канарейки не задавался вопросом – о чем думает питомец? Некоторые писатели – например, Э.Т.А.Гофман – даже создавали на этом литературные шедевры. Но бывают ли мысли у животных в действительности?

Мысль – результат мышления, обобщенного отражения реальности, вскрывающего взаимосвязи между предметами и явлениями, закономерности. Мышление оперирует обобщенными образами и понятиями – тем, что нельзя увидеть, услышать, пощупать или понюхать – и проявляется в нестандартных ситуациях, где нет готовых решений.

Органом мышления является головной мозг, следовательно, мы смело можем сбросить со счетов кишечнополостных, червей и прочих животных, у которых его нет. Впервые на эволюционной лестнице мозг появляется у круглоротых – из них в нашей время остались только миноги и миксины. Несмотря на наличие мозга, эти животные даже настоящих условных рефлексов не формируют, о мышлении и говорить не приходится.

К формированию уловных рефлексов способны рыбы, но дальше их психическая деятельность не простирается.

О мышлении в подлинном смысле слова можно говорить применительно к высшим животным – птицам, млекопитающим.

Операции мышления – сравнение, обобщение. Способны ли к этому животные, наглядно демонстрирует следующий эксперимент над собаками: над одними кормушками помещали большие круги, над другими – поменьше. Первые всегда были пустыми, во вторые клали еду. Собаки усвоили, что подходить нужно к кормушкам с маленькими кругами – это еще в пределах условного рефлекса. Но потом большие круги убрали и над некоторыми кормушками разместили совсем маленькие – меньше тех, к которым собаки привыкли бегать за едой. И тогда животные бросились не к прежним кругам, а к новым – крохотным. Это говорит о том, что при выборе имело значение сравнение размеров, а это уже элемент мышления. С такой задачей справлялись не только собаки, но и морские свинки и даже крокодилы и черепахи.

Более того, животные сохраняли навык, когда круги заменяли треугольниками, квадратами, ромбами – иными словами, они демонстрировали другую мыслительную операцию – обобщение. А вот замена плоских фигур кубами и шарами вызывала затруднение – способность к обобщению оказалась ограниченной.

Мышление – прежде всего, оперирование понятиями. Способны ли животные формировать понятия? Некоторые эксперименты показывают, что способны. Например, обезьяна-шимпанзе вполне успешно смогла отобрать изображения цветов среди изображений других частей растений. Изумительную способность к формированию понятий продемонстрировали… голуби. В ходе эксперимента от них требовалось стучать клювом, когда среди других изображений им попадались фотографии людей. И пернатые блестяще справились с задачей, хотя на фотографиях были люди разных рас, разного пола и возраста, включая детей, по-разному одетые, в различных позах – словом, чтобы выделить именно эти фотографии, нужно было сформировать понятие «человек».

Доступно ли животным абстрактное понятийное мышление – то, с которым, собственно, и связывается само понятие мысли? По-видимому, нет. Дело в том, что такое мышление имеет дело с такими понятиями, которые в принципе не могут быть представлены в виде конкретных образов, и это требует опосредования речью, которой ни одно животное, крое человека, не создало.

Это не значит, что животные не общаются между собой. В «языке» кур насчитывается около 30 сигналов, а у зеленых мартышек – 36, но отождествить эти «сигналы» с человеческими словами все-таки нельзя. Разница заключается не в количестве «слов», а в том, как животные на них реагируют.

Каждый сигнал предполагает вполне определенную реакцию. Она может различаться в зависимости от пола, возраста животного, его статуса в стае, но она всегда одна и та же. Например, когда вожак стаи гиеновых собак подает сигнал опасности, молодые животные прячутся, а зрелые готовятся к бою – без вариантов.

Примерно так же домашние животные реагируют на человеческие слова, которые они запомнили. Не приведи судьба произнести слово «гулять» в присутствии собаки, если прямо сейчас вы с ней гулять не собираетесь! Человек же не хватается за ложку каждый раз, когда услышит слово «обед» – слово для него не «руководство к действию», а носитель смысла, и этим смыслом можно оперировать.

Есть основания полагать, что мозг некоторых видов обезьян все же приспособлен к такому мышлению. Об этом говорят эксперименты по обучению обезьян человеческому языку – не звуковому (этого не позволяет строение их гортани и челюстей), а жестовому, которым пользуются глухонемые люди.

Широко известен эксперимент американских зоопсихологов супругов Гарднер с шимпанзе Уошо. Эта обезьянка в процессе обучения действительно продемонстрировала способность к мышлению. Она не просто запоминала и воспроизводила жесты, а придавала им новый смысл, комбинировала понятия – например, слово «грязный» она самостоятельно научилась использовать в качестве ругательство, придумала обозначение для слова «зажигалка», соединив жесты, обозначающие спичку и бутылку… Правда, ни в одном из таких экспериментов обезьяны не продвинулись в своем развитии дальше трехлетних детей, что все-таки говорит об ограниченности их способностей.

Напрашивается вопрос: если шимпанзе потенциально способны к словесно-логическому мышлению, почему оно у них не развилось, почему они не создали языка, подобного человеческому? Ответ может быть один: им это было не нужно. Человеку речь потребовалась, чтобы координировать действия в ходе выполнения трудовых операций, которые становились все более сложными, обезьянам же для выживания не пришлось создавать орудия труда и искусственную среду, для регулирования их совместных действий вполне достаточно сигналов-призывов.

Таким образом, высшие животные способны к элементарным видам мышления – наглядно-действенному, конкретно-образному, но наиболее совершенная форма мышления – абстрактно-логическое – недоступна им, это «привилегия» человека. Следовательно, мыслей «в человеческом смысле» у них быть не может.

хНЕАФ МЙ ЦЙЧПФОЩЕ ДХНБФШ ЧПРТПУ, ХНЕАФ МЙ ДХНБФШ ЦЙЧПФОЩЕ, ДБЧОП ВХДПТБЦЙМ ХНЩ МАДЕК. ПФЧЕФ ОБ ОЕЗП Ч ТБЪОПЕ ЧТЕНС ДБЧБМУС РТСНП РТПФЙЧПРПМПЦОЩН: ПФ РТЙЪОБОЙС УЧЕТИЙОФЕММЕЛФБ ДП РПМОПЗП ПФТЙГБОЙС ЛБЛПЗП ВЩ ФП ОЙ ВЩМП, ДБЦЕ УБНПЗП УМБВПЗП ХНБ. РПУМЕДПЧБФЕМЙ дЕЛБТФБ УЮЙФБМЙ ЦЙЧПФОЩИ НБЫЙОБНЙ, У ЛПФПТЩНЙ РПЪЧПМЙФЕМШОП ПВИПДЙФШУС ЛБЛ ХЗПДОП УФТПЗП, ОЕ ПВТБЭБС ЧОЙНБОЙЕ ОБ ЧЙЪЗ Й УПРТПФЙЧМЕОЙЕ. уФПТПООЙЛЙ ДТХЗПК ЛТБКОПУФЙ РТЙРЙУЩЧБМЙ ЦЙЧПФОЩН УРПУПВОПУФШ МАВЙФШ, УФТБДБФШ Й ТБУУХЦДБФШ РП-ЮЕМПЧЕЮЕУЛЙ. вПМЕЕ ФПЗП - ЗПЧПТЙФШ.

ч ПДОПН ДТЕЧОЕЗТЕЮЕУЛПН ФТБЛФБФЕ П ЪЕНМЕДЕМЙЙ ТЕЛПНЕОДПЧБМПУШ РЙУБФШ НЩЫБН РЙУШНБ, ЮФПВЩ ФЕ РПОСМЙ ОБ ЛБЛПН РПМЕ ЙН ОБДМЕЦЙФ ЛПТНЙФШУС, Б ЛБЛЙЕ ЙЪВЕЗБФШ, ЮФПВЩ ОЕ РТЙЮЙОСФШ ЛТЕУФШСОБН ХЭЕТВБ. рЙУШНБ УМЕДПЧБМП РТЙЛТЕРМСФШ Л ЛБНОСН, РТЙЮЕН ФБЛ, ЮФПВЩ ПОЙ МЕЦБМЙ ОБРЙУБООЩНЙ УФТПЮЛБНЙ ЧЧЕТИ (РП-ЧЙДЙНПНХ, ДМС ХДПВУФЧБ РТПЮФЕОЙС).

Ч ВПМЕЕ РПЪДОЙЕ, ТЕМЙЗЙПЪОЩЕ ЧТЕНЕОБ ЦЙЧПФОЩН ВЩМП ПФЛБЪБОП Ч ЛБЛПК ВЩ ФП ОЙ ВЩМП ДХЫЕ; ЕЕ ОБМЙЮЙЕ РТЙЪОБЧБМПУШ ЙУЛМАЮЙФЕМШОП Х ЮЕМПЧЕЛБ. й ФПМШЛП Л УЕТЕДЙОЕ XIX ЧЕЛБ ОБ ОЙИ УФБМЙ УНПФТЕФШ ДТХЗЙНЙ ЗМБЪБНЙ. бМШЖТЕД вТЕН, ОБРТЙНЕТ, РТЙДБЧБМ ЙН ЧРПМОЕ ЮЕМПЧЕЮЕУЛЙК ПВМЙЛ, УЮЙФБС ЮЕУФОЩНЙ ЙМЙ РМХФПЧБФЩНЙ, ТЕЫЙФЕМШОЩНЙ ЙМЙ ОЕХЧЕТЕООЩНЙ, ЗПТДЩНЙ ЙМЙ УЛТПНОЩНЙ, ДТХЦЕМАВОЩНЙ ЙМЙ ЧТБЦДЕВОЩНЙ ЛП ЧУЕНХ УЧЕФХ Й ЛПОЕЮОП - ХНОЩНЙ ЙМЙ ЗМХРЩНЙ. оБРТЙНЕТ, ЛПЪ вТЕН УЮЙФБМ ВПМШЫЙНЙ ХНОЙГБНЙ, РПОЙНБАЭЙНЙ ЮЕМПЧЕЮЕУЛХА ТЕЮШ. вЕЪОБДЕЦОП ФХРЩНЙ - НЕДЧЕДЕК, ЧЕТВМАДПЧ Й ЕЦЕК. оЕ ПФЛБЪЩЧБМ Ч РТПОЙГБФЕМШОПУФЙ МЙУЙГБН Й ИПТШЛБН. б ПВЕЪШСО ЧПУРТЙОЙНБМ ЛБЛ УХЭЕУФЧ Ч ЧЩУЫЕК УФЕРЕОЙ ОЕТЧОЩИ, ЮШЙ ХНУФЧЕООЩЕ ЧПЪНПЦОПУФЙ "РПДБЧМСАФУС РТПСЧМЕОЙСНЙ ОЕПВХЪДБООПК УФТБУФЙ".

ОЕЛПФПТЩЕ ЪППРУЙИПМПЗЙ ОБЮБМБ ии ЧЕЛБ ЫМЙ ЕЭЕ ДБМШЫЕ Й ТБУУХЦДБМЙ ОЕ П ФПН, ДХНБАФ МЙ ЦЙЧПФОЩЕ ЧППВЭЕ, Б П ФПН, ЮФП УПУФБЧМСЕФ УПДЕТЦБОЙЕ ЙИ НЩУМЕК. чПФ УППВТБЦЕОЙС ПДОПЗП ЙЪ ФБЛЙИ "ЙУУМЕДПЧБФЕМЕК" П НЩУМСИ, ПДПМЕЧБАЭЙИ МШЧБ РТЙ ЧУФТЕЮЕ У ЮЕМПЧЕЛПН: "чПФ ЕУМЙ ВЩ С ОБЧЕТОСЛБ ВЩМ ХЧЕТЕО, - ДХНБЕФ ПО, - ЮФП УРТБЧМАУШ У ОЙН ВЕЪ ХЭЕТВБ ДМС УЕВС, С ВЩ ЛЙОХМУС ОБ ОЕЗП. оП ЛФП ЕЗП ЪОБЕФ... б ЧДТХЗ РТЙ ОЕН ЛБЛПЕ-ОЙВХДШ ПРБУОПЕ ПТХЦЙЕ? пО ФБЛ ОБЗМП УНПФТЙФ ОБ НЕОС..."

ДБ ЮФП ФБН ЗПЧПТЙФШ, ДБЦЕ НЩ, ЦЙФЕМЙ ииI ЧЕЛБ, ЕЭЕ Ч ЫЛПМЕ РТПЫФХДЙТПЧБЧЫЙЕ ХЮЕОЙЕ дБТЧЙОБ, ПРЩФЩ уЕЮЕОПЧБ Й рБЧМПЧБ, ФЕН ОЕ НЕОЕЕ ОЕ ПУФБЧМСЕН ОБДЕЦД РПДФЧЕТДЙФШ ХНУФЧЕООЩЕ УРПУПВОПУФЙ ОБЫЙИ ДПНБЫОЙИ ДТХЪЕК. пУПВЕООП, ЛПЗДБ УФБОПЧЙНУС УЧЙДЕФЕМСНЙ ЙИ РПТБЪЙФЕМШОПЗП РПЧЕДЕОЙС. тЕЮШ ЛПОЕЮОП ЙДЕФ П УПВБЛБИ. чУЕН ЙЪЧЕУФОП, ОБУЛПМШЛП ВЩЧБАФ ПОЙ ЮЕУФОЩ Й РТЕДБОЩ. й РПТПК ОЕЪБУМХЦЕООП ФЕТРСФ ПВЙДЩ ПУФБЧБСУШ ЧЕТОЩ УЧПЕНХ ИПЪСЙОХ. иПФЙФЕ ЪБЧЕУФЙ УЧПА УПВБЛХ? ъБИПДЙФЕ ОБ УБКФ ПВЯСЧМЕОЙК "рПЙУЛ ДТХЗБ", ЗДЕ ДЕКУФЧХЕФ РТЕДМПЦЕОЙЕ - уПВБЛЙ Ч ДПВТЩЕ ТХЛЙ . чБН РПНПЗХФ ЧЩВТБФШ Й РПДБТСФ ПДОПЗП ЙЪ ЬФЙИ ХНОЩИ, УНЕМЩИ Й ЛТБУЙЧЩИ ЦЙЧПФОЩИ. ъДЕУШ ФБЛЦЕ НПЦОП ЧЩВТБФШ ЛБЛ РПТПДЙУФЩИ ЭЕОЛПЧ, ФБЛ Й НЕФЙУПЧ.

ПДЙО ДПЗ, ЗХМСС У ИПЪСЙОПН, ЪБНЕФЙМ, ЮФП ФПНХ УФБОПЧЙФУС РМПИП Й ПО РБДБЕФ. уПВБЛБ ВХЛЧБМШОП РПДУФБЧЙМБ УЕВС РПД РБДБАЭЕЗП, ОЕ ДБЧ ЕНХ ХЫЙВЙФШУС, Б ЪБФЕН, ПВОАИБЧ МЕЦБЭЕЗП ВЕЪ УПЪОБОЙС ИПЪСЙОБ, УФБМБ ФПРФБФШУС РЕТЕДОЙНЙ МБРБНЙ РП ЕЗП ЗТХДЙ. рТЙВЩЧЫЙЕ РПЪЦЕ НЕДЙЛЙ ЪБСЧЙМЙ, ЮФП, ЕУМЙ ВЩ ОЕ УПВБЛБ, ДЕМБЧЫБС РПУФТБДБЧЫЕНХ НБУУБЦ УЕТДГБ, ЮЕМПЧЕЛ ДБЧОП ВЩ ХНЕТ. йЪЧЕУФОБ ЛПЫЛБ, ЛПФПТБС ЧП ЧТЕНС чФПТПК НЙТПЧПК ЧПКОЩ ЛБЛ НЙОЙНХН ЪБ ЮЕФЧЕТФШ ЮБУБ ДП УЙЗОБМБ УЙТЕОЩ РТЕДХРТЕЦДБМБ ИПЪСКЛХ П РТЙВМЙЦЕОЙЙ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛПЧ, ЧЩВЕЗБС Ч ЛПТЙДПТ Й РТЙЪЩЧБС ЕЕ УРХУФЙФШУС Ч ВПНВПХВЕЦЙЭЕ, Б ХВЕДЙЧЫЙУШ Ч ЕЕ ВЕЪПРБУОПУФЙ, НЮБМБУШ Л УПУЕДСН, ЮФПВЩ РТПДЕМБФШ ФП ЦЕ УБНПЕ.

ЮБУФП УРБУБМЙ ЦЙЪОШ УЧПЙИ ИПЪСЕЧ ВПЕЧЩЕ ЛПОЙ; ОБРТЙНЕТ, бМЕЛУБОДТХ нБЛЕДПОУЛПНХ, РП ДПЫЕДЫЙН УЧЕДЕОЙСН, 9 ТБЪ. фБЛЙИ УМХЮБЕЧ - ФЩУСЮЙ. оБ УМХИХ РТЙНЕТ ЙЪ ОЕДБЧОЕК БНЕТЙЛБОУЛПК ФТБЗЕДЙЙ: УПВБЛБ УРБУМБ УМЕРПЗП ЙЪ ЪДБОЙС нЕЦДХОБТПДОПЗП фПТЗПЧПЗП гЕОФТБ - РПФБЭЙМБ ЕЗП РП ЗПТСЭЙН МЕУФОЙЮОЩН РТПМЕФБН Й ЧЩЧЕМБ ОБ ХМЙГХ.

ДПНБЫОЙЕ ЦЙЧПФОЩЕ ЮХЧУФЧХАФ ОБЫЕ ОБУФТПЕОЙЕ, РПОЙНБАФ ЙОФПОБГЙЙ Й ЧППВЭЕ - УНПФТСФ ОБ ОБУ ФБЛЙНЙ ХНОЩНЙ ЗМБЪБНЙ. оЕХДЙЧЙФЕМШОП, ЮФП ПДОБ ЙЪ ТБУРТПУФТБОЕООЩИ ЖТБЪ, РЕТЕДБАЭБС ОБЫХ ЧЕТХ Ч ХНУФЧЕООЩЕ УРПУПВОПУФЙ ДПНБЫОЙИ МАВЙНГЕЧ - "пО ЧУЕ РПОЙНБЕФ, ФПМШЛП ОЕ ЗПЧПТЙФ".

п РПМШЪЕ ХУМПЧОЩИ ТЕЖМЕЛУПЧ
лБЛ ЦЕ РПОЙНБФШ ЧУЕ ЬФЙ ПТХДЙКОЩЕ УРПУПВОПУФЙ ЦЙЧПФОЩИ, ЬФХ УПВБЮША РТЕДБООПУФШ, ХНОЩЕ ЗМБЪБ? юЕН ПВЯСУОСЕФУС УФПМШ ОЕПВЩЮОПЕ РПЧЕДЕОЙЕ ОЕЛПФПТЩИ ЦЙЧПФОЩИ? лБЛ ОЙ УФТБООП - УБНЩНЙ ПВЩЛОПЧЕООЩНЙ ХУМПЧОЩНЙ ТЕЖМЕЛУБНЙ. иПФС РПЮЕНХ ПВЩЛОПЧЕООЩНЙ? ч ПФМЙЮЙЕ ПФ ТЕЖМЕЛУПЧ ЧТПЦДЕООЩИ - ЦЕЧБФЕМШОЩИ, ЗМПФБФЕМШОЩИ, РПМПЧЩИ, ПВПТПОЙФЕМШОЩИ - ЛПФПТЩЕ ЧЛМАЮБАФУС БЧФПНБФЙЮЕУЛЙ Й СЧОП ОЕ ПФОПУСФУС Л ПВМБУФЙ ЙОФЕММЕЛФБ, ХУМПЧОЩЕ ТЕЖМЕЛУЩ ЪОБЮБФ ДМС ТБЪЧЙФЙС ХНБ ЗПТБЪДП ВПМШЫЕ, ЮЕН РТЙОСФП ДХНБФШ. уЕЮЕОПЧ, ОБРТЙНЕТ, УЮЙФБМ, ЮФП НЩУМШ - ЬФП ЧУЕЗП МЙЫШ УМПЦОЩК ХУМПЧОЩК ТЕЖМЕЛУ. рПЮЕНХ? рПФПНХ ЮФП НЩЫМЕОЙЕ ОЕЧПЪНПЦОП ВЕЪ РБНСФЙ, Б РБНСФШ ПРТЕДЕМЕООЩИ ХУМПЧЙК - ЬФП Й ЕУФШ ХУМПЧОЩЕ ТЕЖМЕЛУЩ.

дТЕУУЙТПЧЛБ
чУЕ, ЮФП ОБЪЩЧБЕФУС ДТЕУУЙТПЧЛПК, ЕУФШ ОЕ ЮФП ЙОПЕ, ЛБЛ ЧЩТБВПФЛБ Х ЦЙЧПФОЩИ ТБЪОППВТБЪОЩИ ХУМПЧОЩИ ТЕЖМЕЛУПЧ. ч ЬФПН УНЩУМЕ НПЦОП УЛБЪБФШ, ЮФП УПВБЛБ РПОЙНБЕФ ЪОБЮЕОЙЕ УМПЧ: УМЕДХС ЛПНБОДЕ "УЙДЕФШ", ПОБ ДЕКУФЧЙФЕМШОП УБДЙФУС ОБ ЪБДОЙЕ МБРЩ. еЕ "РПОЙНБОЙЕ" ПУОПЧБОП ОБ ЧТЕНЕООПК УЧСЪЙ НЕЦДХ ЪЧХЛПЧЩН УЙЗОБМПН Й РППЭТЕОЙЕН.

ОП ХУМПЧОЩЕ ТЕЖМЕЛУЩ Х ДПНБЫОЙИ ЦЙЧПФОЩИ ОБ РЕТЧЩК ЧЪЗМСД ОЕ РПИПЦЙ ОБ ПВЩЮОЩЕ. оБРТЙНЕТ, ИПТПЫП ЧПУРЙФБООБС УПВБЛБ УРПЛПКОП ЙДЕФ ТСДПН У ИПЪСЙОПН, ОЕ ОБФСЗЙЧБЕФ РПЧПДПЛ, ОЕ ВТПУБЕФУС ОБ ЧУФТЕЮОЩИ ЛПЫЕЛ, ЧПЪЧТБЭБЕФУС ОБ ЪПЧ, ЕУМЙ ЕЕ РХУФЙМЙ РПВЕЗБФШ, Й ЧППВЭЕ ВЕЪХЛПТЙЪОЕООП ЧЩРПМОСЕФ НОПЗП ТБЪОЩИ ЛПНБОД - ИПФС ИПЪСЙО ОЕ ЧПЪОБЗТБЦДБЕФ УЧПЕЗП РУБ Й ОЕ РПМШЪХЕФУС РМЕФЛПК. дЕМП Ч ФПН, ЮФП ДМС ЧЩУЫЙИ ЦЙЧПФОЩИ, Й ПУПВЕООП ДМС ДПНБЫОЙИ, РПДЛТЕРМЕОЙЕН НПЦЕФ УМХЦЙФШ ОЕ ФПМШЛП РЙЭБ ЙМЙ ВПМШ. еЭЕ У ДЕФУФЧБ УПВБЛБ ХУЧБЙЧБЕФ, ЮФП У ИПЪСЙОПН УРПТЙФШ ВЕУРПМЕЪОП Й УБНПЕ ВМБЗПТБЪХНОПЕ - ЕНХ РПДЮЙОЙФШУС. уПВБЛБ РТЕЛТБУОП РПОЙНБЕФ, ЛПЗДБ ИПЪСЙО ЕА ДПЧПМЕО, Б ЛПЗДБ ОБ ОЕЕ УЕТДЙФУС. еЗП РПИЧБМБ, УЛБЪБООБС МБУЛПЧЩН ЗПМПУПН, РПЗМБЦЙЧБОЙЕ, РПЮЕУЩЧБОЙЕ ЪБ ХИПН ЧРПМОЕ ЪБНЕОСАФ ФБЛПК ЧЙД РППЭТЕОЙС, ЛБЛ РЙЭБ, Б ЧЩЗПЧПТ, УДЕМБООЩК УФТПЗЙН ЗПМПУПН, ДЕКУФЧХЕФ ОЕ ИХЦЕ ХДБТБ ИМЩУФПН. ч ЬФПН УМХЮБЕ ЗПЧПТСФ ПВ ХУМПЧОЩИ ТЕЖМЕЛУБИ ЧФПТПЗП РПТСДЛБ.

рТПВЩ Й ПЫЙВЛЙ
дБЧОП ЪБНЕЮЕОП, ЮФП ЧЩУЫЙЕ ЦЙЧПФОЩЕ - ЪЧЕТЙ Й РФЙГЩ - ХНЕАФ ТЕЫБФШ МПЗЙЮЕУЛЙЕ ЪБДБЮЙ. рТБЧДБ, ДЕМБАФ ПОЙ ЬФП ОЕ У РПНПЭША МПЗЙЛЙ, Б НЕФПДПН "РТПВ Й ПЫЙВПЛ".

бУУПГЙБГЙЙ
лТПНЕ ФПЗП, НПЪЗ РФЙГ Й НМЕЛПРЙФБАЭЙИ ЙНЕЕФ УРПУПВОПУФШ ПВТБЪПЧЩЧБФШ УЧСЪЙ ОЕ ФПМШЛП НЕЦДХ УМХЮБКОЩН Й ЦЙЪОЕООП ЧБЦОЩН УЙЗОБМБНЙ, Б Й НЕЦДХ ДЧХНС (Й ВПМШЫЕ) НБМПЪОБЮЙФЕМШОЩНЙ ТБЪДТБЦЙФЕМСНЙ. фБЛЙЕ "ОЕТБЪВПТЮЙЧЩЕ" УЧСЪЙ - БУУПГЙБГЙЙ - ДБАФ НПЪЗХ ДПРПМОЙФЕМШОЩЕ ЮТЕЪЧЩЮБКОП ЧБЦОЩЕ РТЕЙНХЭЕУФЧБ. пОЙ РПЪЧПМСАФ ЦЙЧПФОЩН РПЪОБЧБФШ МАВЩЕ ЪБЛПОПНЕТОПУФЙ ЦЙЪОЙ, Б ЪОБЮЙФ ОБЛБРМЙЧБФШ ЪОБОЙС П НЙТЕ, Ч ЛПФПТПН ЦЙЧХФ. ч ТЕЪХМШФБФЕ БУУПГЙБГЙК УЛМБДЩЧБЕФУС ПРТЕДЕМЕООБС ЛБТФЙОБ НЙТБ.

пЪБТЕОЙЕ
б ЧПФ ФЕРЕТШ ТЕЮШ РПКДЕФ П УБНПН ОБУФПСЭЕН РПОЙНБОЙЙ. оЙЛФП ОЕ УРПТЙФ, НЕФПД РТПВ Й ПЫЙВПЛ ДПУФБФПЮОП ИПТПЫ, ОП ОЕ ЧУЕЗДБ ЬЖЖЕЛФЙЧЕО. уМХЮБКОЩЕ, ИПФС Й ОБУФПКЮЙЧЩЕ РПРЩФЛЙ ОЕ ЗБТБОФЙТХАФ ХУРЕИБ. ч ЛПОГЕ ЛПОГПЧ НПЦЕФ ОБУФХРЙФШ НПНЕОФ, ЛПЗДБ ЬОЕТЗЙС ЦЙЧПФОПЗП ЙУУСЛБЕФ - ЧПФ ФХФ-ФП Й ОБЮЙОБЕФУС ЮЙУФП МПЗЙЮЕУЛБС УФБДЙС ТЕЫЕОЙС ЪБДБЮЙ.

ЧРЕТЧЩЕ ОБ ЬФП ПВТБФЙМ ЧОЙНБОЙЕ ОЕНЕГЛЙК ХЮЕОЩК ч. лЈМЕТ. уЧПЙ ЬЛУРЕТЙНЕОФЩ ПО РТПЧЕМ ОБ ЮЕМПЧЕЛППВТБЪОЩИ ПВЕЪШСОБИ - ЫЙНРБОЪЕ. пВЕЪШСОЕ РТЕДМБЗБМБУШ ЪБДБЮБ - ДПУФБФШ ЗТПЪДШ ВБОБОПЧ, РПДЧЕЫЕООЩИ Л РПФПМЛХ ЛМЕФЛЙ. тСДПН ОБИПДЙМЙУШ СЭЙЛЙ, ЙУРПМШЪХС ЛПФПТЩЕ, НПЦОП ВЩМП ДПФСОХФШУС ДП МБЛПНУФЧБ. лБЛ РПЧЕМ УЕВС ЫЙНРБОЪЕ? дПУЩФБ РПРТЩЗБЧ Й ЙУФПЭЙЧ ЧУЕ РТЙЫЕДЫЙЕ ЕНХ Ч ЗПМПЧХ УРПУПВЩ, ПО РТЙФХМЙМУС Ч ХЗМХ ЛМЕФЛЙ Й РПУМЕ ОЕЛПФПТПЗП "ТБЪДХНШС" РПУФБЧЙМ СЭЙЛ ОБ СЭЙЛ, РТЩЗОХМ ОБ ЫБФЛПЕ УППТХЦЕОЙЕ Й ЫМЕРОХМУС ОБ РПМ У ОБЗТБДПК Ч ТХЛЕ.

рПДТБЦБОЙЕ
лПОЕЮОП, ПЪБТЕОЙЕ РПУЕЭБЕФ ЦЙЧПФОЩИ ОЕ ФБЛ ХЦ ЮБУФП (ДБ НЩ Й УБНЙ ЪОБЕН, ЛБЛ ТЕДЛП Ч ЗПМПЧХ РТЙИПДСФ УФПСЭЙЕ ЙДЕЙ). оП ЕУМЙ РПДПВОПЕ УМХЮБЕФУС Х ПДЙОПЮЛЙ, ПУФБМШОЩЕ У ЗПФПЧОПУФША РЕТЕОЙНБАФ РПМЕЪОПЕ ДЕКУФЧЙЕ - Й ЬФП ФПЦЕ ИПТПЫП. цЙЧПФОПЕ ЧЙДЙФ, ЛБЛ ЧЕДЕФ УЕВС УПВТБФ Й ВЕТЕФ ХДБЮОЩЕ ДЕКУФЧЙС ОБ ЧППТХЦЕОЙЕ. ьФП УХЭЕУФЧЕООП ТБУЫЙТСЕФ ЪОБОЙС П НЙТЕ.

Ч чЕМЙЛПВТЙФБОЙЙ УЙОЙГЩ ОБХЮЙМЙУШ РТПВЙЧБФШ ЖПМШЗПЧЩЕ ЛТЩЫЛЙ ВХФЩМПЛ, ЛПФПТЩЕ НПМПЮОЙЛЙ ПУФБЧМСАФ РП ХФТБН Х ДЧЕТЕК ДПНПЧ, Й ЧЩРЙЧБФШ УМЙЧЛЙ. чУЛПТЕ ЬФП "РТЕУФХРМЕОЙЕ" УФБМП ПВЩЮОЩН ДЕМПН Й РП ФХФ УФПТПОХ мБ-нБОЫБ, ОБ УЕЧЕТЕ жТБОГЙЙ, Й Ч ВЩУФТПН ФЕНРЕ ТБУРТПУФТБОСЕФУС ЪДЕУШ У УЕЧЕТБ ОБ АЗ. фХФ СЧОП РТПСЧЙМП УЕВС РПДТБЦБОЙЕ. пДОБ УЙОЙГБ ЬФПНХ ОБХЮЙМБУШ, ДТХЗЙЕ РЕТЕОСМЙ ЕЕ ЧПТПЧУЛЙЕ РПЧБДЛЙ.

тХЮОПЕ НЩЫМЕОЙЕ
уЕКЮБУ ФПЮОП ЙЪЧЕУФОП, ЮФП ЮЕМПЧЕЛППВТБЪОЩИ ПВЕЪШСО ПФ ДТХЗЙИ ЦЙЧПФОЩИ ПФМЙЮБЕФ "ТХЮОПЕ НЩЫМЕОЙЕ", ВМБЗПДБТС ЛПФПТПНХ Й УФБМП ЧПЪНПЦОП "РПОЙНБОЙЕ". нПЦОП УЛБЪБФШ, ЮФП ПВЕЪШСОБ НЩУМЙФ ТХЛБНЙ. ьФП НЩЫМЕОЙЕ Ч ДЕКУФЧЙЙ, ПОП ЪБТПЦДБЕФУС Ч ИПДЕ ПЭХРЩЧБОЙС, ТБЪМБНЩЧБОЙС Й МАВПЗП ДТХЗПЗП НБОЙРХМЙТПЧБОЙС ПВЯЕЛФБ ЧП ЧТЕНС ЕДЩ ЙМЙ ЙЗТЩ. пВЕЪШСОБ РТЙ ЬФПН ЧОЙНБФЕМШОП ЧУНБФТЙЧБЕФУС Ч ТБЪТХЫБЕНЩК ЕА РТЕДНЕФ Й "РПУФЙЗБЕФ" НЕИБОЙЮЕУЛЙЕ УЧСЪЙ НЕЦДХ ЕЗП ДЕФБМСНЙ. уМПЧПН, ПВЕЪШСОБ НПЦЕФ РПОСФШ ФПМШЛП ФП, ЮФП НПЦОП РПФТПЗБФШ ТХЛБНЙ Й ОЕРПУТЕДУФЧЕООП ПВПЪТЕФШ. ьФП ПРТЕДЕМСЕФ ЕЕ НЩЫМЕОЙЕ, ОП Й УФБЧЙФ РТЕДЕМ ЕЕ ХНУФЧЕООЩН УРПУПВОПУФСН. пУФБМШОЩЕ ЦЙЧПФОЩЕ ОЕ УРПУПВОЩ Й ОБ ЬФП. ьФП ОЕ ПЪОБЮБЕФ, ЮФП ДТХЗЙЕ ЧЩУПЛППТЗБОЙЪПЧБООЩЕ ЦЙЧПФОЩЕ МЙЫЕОЩ ИПФС ВЩ ЪБЮБФЛПЧ ЙОФЕММЕЛФБ, ОП ТХЮОПЕ НЩЫМЕОЙЕ УЧПКУФЧЕООП ФПМШЛП ПВЕЪШСОБН.

сЪЩЛ
лПОЕЮОП, ЛБЛ ВЩ ОЙ ВЩМЙ ЧРЕЮБФМСАЭЙ ДПУФЙЦЕОЙС ЧЩУПЛПТБЪЧЙФЩИ ЦЙЧПФОЩИ Ч ПВМБУФЙ НЩУМЙ - Л УПЦБМЕОЙА, ПОЙ ПЗТБОЙЮЕОЩ. пЗТБОЙЮЕОЩ УЧПЕК ЛПОЛТЕФОПУФША. дМС ФПЗП ЮФПВЩ ДХНБФШ БВУФТБЛФОП, ОЕПВИПДЙНЩ ПВПВЭЕОЙС, РПОСФЙС, ЛПФПТЩЕ НПЗХФ ПВТБЪПЧЩЧБФШУС ФПМШЛП РТЙ ОБМЙЮЙЙ СЪЩЛБ. рПЬФПНХ РПОЙНБОЙЕ Х ЫЙНРБОЪЕ ТБУУНБФТЙЧБАФ ЛБЛ ХЪЛП ПЗТБОЙЮЕООПЕ ДПСЪЩЛПЧПЕ НЩЫМЕОЙЕ. фП, ЮФП РТПЙУИПДЙФ Ч ЗПМПЧЕ ЫЙНРБОЪЕ, ЪОБЮЙФЕМШОП РТПЭЕ, ЮЕН ФЕ УМПЦОЩЕ РТПГЕУУЩ, ЛПФПТЩЕ РТПФЕЛБАФ Ч НПЪЗЕ ЮЕМПЧЕЛБ.

дЕМШЖЙОЩ
нОПЗПЕ Ч РПЧЕДЕОЙЙ ДЕМШЖЙОПЧ ЧЩЪЩЧБЕФ ЙЪХНМЕОЙЕ Й ДБЕФ РТБЧП РТЙЮЙУМЙФШ ЙИ Л УХЭЕУФЧБН ЙОФЕММЕЛФХБМШОЩН. ч РЕТЧХА ПЮЕТЕДШ, ЬФП ЙИ ХНЕОЙЕ Л ВЩУФТПНХ ПВХЮЕОЙА, ЦЕМБОЙЕ ПВЯЕДЙОСФШУС У РТЕДУФБЧЙФЕМСНЙ УЧПЕЗП ЧЙДБ Й ХНЕОЙЕ РМЩФШ "УФТПЕН", ЗПФПЧОПУФШ РПНПЮШ ОПЧПТПЦДЕООЩН Й ВПМШОЩН, ЧЩФБМЛЙЧБС ЙИ ОБ РПЧЕТИОПУФШ ЧПДЩ.

ЗМБЧОЩК ЧЩЧПД - ДЕМШЖЙОЙК СЪЩЛ РП УЧПЕК УФТХЛФХТЕ ЙДЕОФЙЮЕО ЧУЕН ЮЕМПЧЕЮЕУЛЙН СЪЩЛБН. вЩМ ДБЦЕ ПРТЕДЕМЕО ПВЯЕН УМПЧБТС ДЕМШЖЙОПЧ - ДП 14000 УЙЗОБМПЧ. йЪ ОЙИ ТЕБМШОП ЙУРПМШЪХЕФУС ВПМЕЕ 800. лУФБФЙ, ЪБЮБУФХА МАДСН ФПЦЕ ИЧБФБЕФ 800-1000 УМПЧ ДМС ПВЭЕОЙС ДТХЗ У ДТХЗПН, ИПФС Ч УМПЧБТЕ ЙИ ДЕУСФЛЙ ФЩУСЮ. л ФПНХ ЦЕ "ТЕЮШ" ДЕМШЖЙОПЧ ПЮЕОШ ВЩУФТБС, Й, ЛБЛ УЮЙФБЕФ, ОБРТЙНЕТ, ч. нБТЛПЧ, ДЕУСФЛЙ МЕФ РТПЖЕУУЙПОБМШОП ЙЪХЮБЧЫЙК СЪЩЛ ЬФЙИ ОЕПВЩЮОЩИ ЛЙФППВТБЪОЩИ, "У ФПЮЛЙ ЪТЕОЙС ДЕМШЖЙОПЧ, НЩ, РТЕДУФБЧЙФЕМЙ ТПДБ МАДУЛПЗП, ЮТЕЪЧЩЮБКОП ФХРЩЕ УХЭЕУФЧБ". чЕДШ ЬФП ДЕКУФЧЙФЕМШОП РЩФЛБ - ЙНЕФШ ДЕМП У УПВЕУЕДОЙЛПН, ЧМБДЕАЭЙН ЪБНЕДМЕООПК ТЕЮША.

ЛПОЕЮОП, ОЕМШЪС УЛБЪБФШ, ЮФП ФБКОЩ ДЕМШЖЙОШЕЗП ЙОФЕММЕЛФБ ДП ЛПОГБ ТБУЛТЩФЩ. рПЛБ СУОП ПДОП - ЕУМЙ ЬФЙ ЦЙЧПФОЩЕ Й ОБДЕМЕОЩ УРПУПВОПУФША ЮФП-МЙВП РПОЙНБФШ, ФП ПОЙ ЬФП ДЕМБАФ ЙОБЮЕ. оП "ЙОБЮЕ" - ОЕ ЪОБЮЙФ "ИХЦЕ".

Мыслят ли животные?

Животные, особенно высшие, близко стоящие к человеку по эво­люционной лестнице, проявляют чудеса сообразительности, заставляющие подозревать, что они обладают сознанием. Декарт в шутку пи сал, что обезьяны умеют говорить, но скрывают это, чтобы их не заставили работать. Собаки у И. Павлова различали шестнадцати- и восемнадцатигранник, обезьяны выдерживали сложнейшие тесты на сообразительность. Показательно, что обезьяна открывала кран, пила воду, мыла руки и лицо, - но ни одну обезьяну не могли никакими усилиями научить закрывать кран. С точки зрения обезьяны, это, видимо, совершенно бессмысленное занятие.

Фантастической проницательностью, не доступной человеку, обла­дают коты. В литературе о животных часто приводится такой случай˸ в сибирской деревне хозяин ушел на войну, и на следующий день ушел в лес ᴇᴦο кот. Через четыре года кот вдруг вернулся, и на следующий день пришел с войны хозяин.

Разное рассказывают про дельфинов˸ что их мозг очень близок по объёму к человеческому, что они обмениваются звуковыми сигналами друг с другом, передавая огромный объём информации. Хотя это не нашло точного подтверждения, но дельфины, действительно, часто ведут себя так, словно обладают сознанием - легко дрессируются, быстро научаются понимать словесные команды и даже спасают тонущего человека, хотя он их об этом не просит.

Очень интересно поведение пчел˸ пчела подлетает к улью и исполняет над ним в воздухе сложный танец, глядя на который, остальные пчелы знают - куда им лететь, где находятся нужные им для сбора меда растения.

Можно сказать, что разум, сознание являются как бы потенциальной, до конца не проявленной возможностью предшествующего человеку мира насекомых, птиц, животных. И только у человека эта возможность раскрывается в полной мере, и он начинает жить, прежде всего, разумом. Его чувства гораздо слабее, чем у животных, но такая интенсивность ему и не нужна. Волк чувствует волчицу по запаху за несколько километров - человеку такой нюх ни к чему. Зато ᴇᴦο чувства гораздо более избирательны и усилены мыслью.

Мы слышим в узком диапазоне частот - не слышим, к примеру, ультразвука; мы видим в очень узком диапазоне спектра (не видим инфракрасного и ультрафиолетового излучения); но мы изобрели с помощью своего разума такие приборы, которые и слышат, и видят там, где бессильны человеческие глаза и уши. Когда человеку понадобилось летать, у него не выросли крылья - он изобрел самолет.

Человек на самом деле унаследовал все богатство животных чувств, просто ему в нормальном состоянии они не нужны и потому как бы приглушены, подавлены. Хотя есть люди, у которых они развиты точно так же, как и у животных (как правило, хотя и необязательно, это люди с подав­ленной или несколько расстроенной разумной деятельностью). Речь идет о так называемых экстрасенсах, то есть о сверхчувствительных людях.

Мыслят ли животные? - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Мыслят ли животные?" 2015, 2017-2018.