ИОФАН БОРИС МИХАЙЛОВИЧ - Российский ар-хи-тек-тор, народный архитектор СССР, член АА СССР.

Учил-ся в Ху-дожественном училище в Одес-се (1903-1911 годы), за-тем по-мо-гал бра-ту, архитектору Дмит-рию Ми-хай-ло-ви-чу Ио-фа-ну (1885-1961 годы), в строи-тель-ст-ве до-ма в Санкт-Пе-тер-бур-ге (до 1914 годы). Про-дол-жил об-ра-зо-ва-ние в Ри-ме - на ар-хитектурном факультете Выс-ше-го института изящ-ных ис-кусств (сре-ди учи-те-лей - М. Ман-фре-ди; 1916 год) и в Ин-же-нер-ной шко-ле при университетте (1919 год). Ра-бо-тал в мас-тер-ской из-вест-но-го римского архитектора А. Бра-зи-ни и са-мо-стоя-тель-но - в сти-ли-сти-ке не-оклас-си-циз-ма и в ду-хе римской ба-роч-ной ар-хи-тек-ту-ры (про-ект зда-ния советского по-соль-ст-ва в Ри-ме, 1922-1923 годы и др.). Со-сто-ял в Итальянской КП, был зна-ком с А. Грам-ши, П. Толь-ят-ти и др.

По при-ез-де в СССР по-стро-ил по-сё-лок при Ште-ров-ской ГРЭС в Дон-бас-се (1924 год). С 1924 год ра-бо-тал в Мо-ск-ве. В ра-бо-тах это-го пе-рио-да (мно-гие совместно с бра-том) про-де-лал путь от «очи-щен-но-го клас-си-циз-ма» к кон-ст-рук-ти-виз-му : квар-тал опыт-но-об-раз-цо-вых до-мов на Ру-са-ков-ской улице (1924-1925 годы), Опыт-ная стан-ция при Хи-мическом институте имени Л.Я. Кар-по-ва (1926-1927 годы), учеб-ный го-ро-док Московской сельскохозяйственной ака-де-мии имени К.А. Ти-ми-ря-зе-ва (1927-1931 годы; все - в Мо-ск-ве); са-на-то-рий «Бар-ви-ха» под Мо-ск-вой (1926-1934 годы). Од-ной из наи-бо-лее зна-чительных по-стро-ек Иофана стал жи-лой ком-плекс ЦИК и СНК [так называемый Дом на на-бе-реж-ной; 1928-1931 годы; кор-пу-са сгруп-пи-ро-ва-ны во-круг 3 внутренних дво-ров, вклю-ча-ют квар-ти-ры (бо-лее 500) и по-ме-ще-ния куль-тур-но-бы-то-во-го об-слу-жи-ва-ния], со-че-таю-щий но-ва-тор-ские кон-ст-рук-ции [в свод-ча-тых пе-ре-кры-ти-ях клу-ба (ны-не Те-атр эс-т-ра-ды) и ки-но-те-ат-ра] с ре-пре-зен-та-тив-ны-ми не-о-клас-сическими эле-мен-та-ми (пор-тик главного фа-са-да).

В 1931-1948 годы Иофан был во-вле-чён в ра-бо-ту по осу-ще-ст-в-ле-нию идеи Двор-ца Со-ве-тов: за-ни-мал-ся ор-га-ни-за-ци-ей кон-кур-сов (в том числе был ини-циа-то-ром при-гла-ше-ния иностранных уча-ст-ни-ков); раз-ра-ба-ты-вал кон-курс-ные про-ек-ты (выс-шие пре-мии 1931 года и 1933 года) и ут-вер-ждён-ный ва-ри-ант ком-по-зи-ции с ги-гант-ской баш-ней, увен-чан-ной ста-туей В.И. Ле-ни-на (совместно с В.А. Щу-ко и В.Г. Гельф-рей-хом). Ав-тор советских па-виль-о-нов на Все-мир-ных вы-став-ках в Па-ри-же (1937 год; скульп-тур-ная груп-па «Ра-бо-чий и кол-хоз-ни-ца» В.И. Му-хи-ной) и в Нью-Йор-ке (1939 год; ста-туя «Ра-бо-чий» В.А. Ан-д-рее-ва), стан-ции мет-ро-по-ли-те-на «Бау-ман-ская» (1939-1944 годы), ла-бо-ра-тор-но-го кор-пу-са в Институте фи-зических про-блем на Во-робь-ёв-ском шос-се (1944-1947 годы; совместно с Е.Н. Ста-мо), зда-ния Института неф-ти и га-за (1949-1956 годы). Соз-да-вал многие про-ек-ты мо-ну-мен-таль-ных ан-самб-лей с об-щественными и административными зда-ния-ми, в том числе зда-ния Нар-ко-ма-та тя-жё-лой промышленности в Мо-ск-ве (1935 год), ре-кон-ст-рук-ции раз-ру-шен-ных вой-ной цен-тров Ста-лин-гра-да (ны-не Вол-го-град; 1943 год) и Но-во-рос-сий-ска (1945 год), вы-сот-но-го зда-ния МГУ на Во-робь-ё-вых го-рах (1948 год). Ру-ко-во-дил про-ек-ти-ро-ва-ни-ем за-строй-ки в Мо-ск-ве: в Марь-и-ной Ро-ще, Северном Из-май-лове и Со-коль-ни-ках (1955-1970 годы); по-стро-ил ряд 16-этаж-ных жи-лых до-мов, Государственный центральный институт фи-зической куль-ту-ры в Из-май-ло-ве (1964-1974 годы). Государственная премия СССР (1941 год). На-гра-ж-дён ор-де-ном Ле-ни-на.

Иллюстрация:

Б. М. Ио-фан. Жи-лой комп-лекс ЦИК и СНК (т. н. Дом на на-бе-реж-ной). 1928-31. Фото А. И. Нагаева. Архив БРЭ.

Личное дело

Борис Михайлович Иофан (1891—1976) родился в Одессе в еврейской семье. Его отец служил швейцаром, что позволяло семье жить пусть и не богато, но и не голодно. Заветной мечтой Иофана-старшего было дать своим двум сыновьям хорошее образование, которое позволит им «выбиться в люди». Оба обнаружили неплохие художественные способности. В итоге старший — Дмитрий — уехал учиться в Академию художеств в Санкт-Петербург, а младший - Борис — в двенадцать лет поступил в Одесское художественное училище. В первые годы обучения брал уроки мастерства у живописцев Г.А. Ладыженского и К.К. Костанди, затем его любимым наставником стал скульптор гарибальдиец Луиджи Иорини — выпускник Миланской Академии художеств и один из основателей училища.

После окончания в 1911 году училища и отбытия воинской повинности Иофан отправился в столицу, под крыло к старшему брату, став его помощником. Дмитрий к этому времени уже был дипломированным архитектором и имел самостоятельную практику.

В начале 1914 года Дмитрий Иофан нашел возможность отправить младшего брата учиться в Европу. Борис уезжает в Италию и в 1916 году успешно заканчивает архитектурный факультет Высшего института изящных искусств (Regio Instituto Superiore di belle arti in Roma), где учился у известного римского архитектора Армандо Бразини. В качестве дипломного проекта Иофан представил архитектурный монумент-мемориал жертв первой мировой войны, в котором впервые ярко проявилось его тяготение к монументальным объемно-пространственным решениям.

После окончания учебы Иофан остался в Италии. Работал вначале помощником у Бразини, выступал на конкурсах, а затем самостоятельно построил жилые дома в предместьях Рима: Монте Верде (1916) и Колина Вольпи (1922). а также в Парни (1918). В это же время ему представляется возможность соорудить (частично) колумбарий в Парни и капеллу Амброджи на римском кладбище Сан Лореицо (San Lorenzo fuori le Mura, 1919—1920). Параллельно с практическим строительством Иофан учился в Высшей инженерной школе в Риме, что позволило ему получить прекрасную техническую подготовку и в дальнейшем со знанием дела разбираться в вопросах строительной механики и организации строительного производства.

В 1921 году Иофан вступил в Коммунистическую партию Италии. В его доме часто бывали лидеры итальянских коммунистов Антонио Грамши и более известный в СССР Пальмиро Тольятти.

В 1923 году Иофан проектирует в Италии первое за рубежом посольство СССР. Скульптурная композиция, завершавшая это здание, выражала основополагающую идею советского государства — союз рабочих и крестьян.

В 1924 году Иофан вернулся в СССР - уже опытным мастером, имеющим несколько реализованных проектов. Архитектор активно включился в восстановление разрушенного народного хозяйства страны. Он едет в Донбасс, где проектирует и строит рабочий поселок Штеровской электростанции. В этом поселке (1924), а затем в жилых домах по Русаковской улице в Москве (1925) видно его стремление ответить на новые социальные условия жизни. В частности, он компонует жилые дома не изолировано друг от друга, а в едином комплексе, с открытыми озелененными дворами.

В 1926 году Борис Иофан вступил в члены ВКП(б).

В июне 1927 года было принято решение о начале строительства на улице Серафимовича жилого дома для высокопоставленных госслужащих, ныне известного как «Дом на набережной». Необходимость в нем возникла в конце 20-х годов, когда выяснилось, что стремительно растущей партийной и советской элите в столице негде жить. После переезда правительства из Петрограда в Москву, большинство иногородних совслужащих высшего ранга жили прямо в Кремле или в лучших гостиницах города - «Национале», «Метрополе», «Петергофе», которые временно стали именоваться Домами Советов. С учетом важности задачи, была создана специальная «комиссия по строительству Дома ЦИК и Совета народных комиссаров СССР».

Иофан проектирует и руководит строительством этого огромного жилого комплекса. Концептуально идея соответствовала эпохе - требовалось создать идеологически новый дом, дом-город, в котором должно было быть все необходимое для жизни - ясли и сад для детей, медпункт, почта и телеграф, магазины, сберкасса, парикмахерская и прачечная, столовая и фабрика-кухня, спортзал, тир и библиотека, кинотеатр и клуб.

Жильцами дома, помимо членов правительства, должны были стать лучшие люди страны: видные военачальники и ученые, партийные деятели, герои Гражданской войны, выдающиеся писатели и деятели культуры, руководители Коминтерна.

Строительство было закончено в 1931 году. 12-этажный дом с 505 квартирами (24 подъезда) стал на тот момент одним из самых крупных жилых комплексов в Европе.

Одних только наркомов и министров здесь обитало 63, а еще 19 маршалов и адмиралов. В их числе: маршалы Ворошилов, Тухачевский, Корк и Жуков, государственные деятели Рыков, Куйбышев, Хрущев, Коганович, Косыгин, Цурюпа, личный секретарь вождя Поскребышев, прокуроры Руденко и Вышинский, ученые Тарле, Кеменов, Лепешинская, режиссер Александров, писатели Серафимович, Демьян Бедный, Кольцов, Трифонов, Шатров, семьи Сталина, Дзержинского, Свердлова и Микояна, герои-летчики Каманин, Мазурук и Водопьянов, деятели Коминтерна Куусинен и Радек. И многие, многие другие.

Еще одной большой работой Иофана стал подмосковный правительственный санаторий «Барвиха», строительство которого началось в 1929 году.

С 1931 года начинается почти двадцатипятилетний период интенсивной творческой деятельности архитектора по проектированию и строительству монументальных сооружений. Иофан принимает активное участие в конкурсе на проект Дворца Советов в Москве, неизменно лидируя на всех его этапах (высшая премия на Всесоюзном открытом и решение о принятии в основу окончательной разработки сооружения его проекта — на заключительном конкурсе в мае 1933 года).

Проект Дворца Советов стал одним из самых известных проектов Иофана (в соавторстве с В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейхом). Гигантское здание в 100 этажей высотой 420 метров должна была венчать 70-метровая статуя В. И. Ленина. Оно должно было стать самым высоким в мире на тот момент.

Под строительство было отведено место, на котором прежде стоял Храм Христа Спасителя. В 1931 году Храм был взорван, а в 1939 году началась стройка. Однако проект так и остался неосуществленным. Строительство дворца прервалось с началом Великой Отечественной войны и потом больше не было возобновлено. В уже вырытом котловане был устроен открытый бассейн «Москва», а станция московского метро «Дворец Советов» была переименована в «Кропоткинскую».

По проектам Иофана были сооружены павильоны СССР на Международной выставке в Париже в 1937 году (диплом «Гран при», золотая медаль, Государственная премия СССР) и на Международной выставке в Нью-Йорке в 1939 году (архитектору присвоено звание почетного гражданина города). В обоих павильонах на крайне неудобных участках: в первом случае — чрезмерно узком и вытянутом, во втором — неправильной, ломаной формы, он нашел композиционные решения, превратившие недостатки в преимущества.

Анфилада выставочных залов павильона в Париже нарастала уступами к главному фасаду, который служил постаментом для скульптуры «Рабочий и колхозница». Утверждается, что именно Иофан придумал для выставки в Париже эту знаменитую скульптуру, которую воплотила в железе Вера Мухина .

В нью-йоркском павильоне кольцевая галерея выставочных залов создавала внутреннее пространство под открытым небом: через пропилеи можно было попасть как бы на территорию Советского Союза — в амфитеатр, организованный вокруг обелиска, который вместе с фигурой «Рабочий» (скульптор В. А. Андреев) составил вертикальную ось архитектурной композиции.

В этих работах Иофан смело использовал возможности современной инженерии: металлический каркас, листовую нержавеющую сталь, электросварку. Советская архитектура сказала новое слово в мировом пластическом искусстве.

В 1944 году по проекту Иофана в Москве была построена станция метрополитена «Бауманская». В послевоенные годы архитектор создал в столице комплексы Нефтяного и Горного институтов (1947—50), проект Центрального института физической культуры в Измайлово, руководил застройкой крупных жилых массивов в Измайлово и Марьиной Роще.

Им также разрабатывались проект восстановления и реконструкции Театра им. Евгения Вахтангова (1943), проекты центров Сталинграда (1943) и Новороссийска (1945), проект высотного 32-этажного дома в Москве (1947) и ряд памятников героям Гражданской и Великой Отечественной войн.

В 1948 году Борис Иофан разработал эскизный проект нового здания Московского государственного университета им. Ломоносова. Согласно его проекту, высотку предполагалось построить у самого края Ленинских (Воробьевых) гор, так, чтобы здание виднелось отовсюду и связывалось с Москвой-рекой системой террасно спускающихся лестниц. Проект был сначала утвержден, но потом в него решено было внести коррективы, в частности, отодвинуть здание от края холма. Архитектор не согласился, пытался спорить. В итоге Иофан был отстранен, а проект передали Льву Рудневу, который, взяв за основу именно иофановский архитектурный образ, подкорректировал его «в национальном духе» и передвинул здание в глубину Воробьевых гор.

Одним из последних реализованных проектов Иофана стал комплекс 16-этажных жилых домов на Щербаковской улице в Москве (в соавторстве с архитекторами Д. Алексеевым, Н. Челышевым, А. Смеховым). Дома, обращенные торцами к Щербаковской улице, объединены находящимися на уровне первого этажа помещениями магазинов. Строительство было начато в рамках программы Н. С. Хрущева по переселению советских граждан в отдельные квартиры. Были спроектированы квартиры для одиночек, семей из двух-трех человек и больших семей. Особенностью проекта были большие для новых жилых домов 1960-х годов кухни (например, в трехкомнатных квартирах площадь кухни составила 14,1 м2) — это обусловлено тем, что они рассматривались как «кухни-столовые», при наличии которых, как предполагали создатели проекта, «спальные комнаты будут использованы только по своему прямому назначению». Строительство домов растянулось на 13 лет, однако их удалось заселить еще при жизни Иофана, в 1975 году.

Борис Иофан умер 11 марта 1976 года. Он скончался за чертежной доской с карандашом в руках. Похоронен в колумбарии Новодевичьего кладбища в Москве.

Чем знаменит

Борис Иофан - один из ведущих представителей сталинской архитектуры, так называемого стиля «сталинский ампир», автор неосуществленного проекта Дворца Советов. «Всем известно, у него что ни проект, то знаменитый памятник сталинского ампира»¸ - писал «Коммерсантъ» в статье к 120-летию архитектора.

Самым известным из реализованных строений Иофана стал знаменитый «Дом на набережной», в котором жили представители советской номенклатуры.

Во время сталинских репрессий второй половины 1930-х годов многие обитатели дома арестовывались целыми семьями. Всего было репрессировано около 700 живших в нем человек.

Название «Дом на набережной» вошло в обиход после публикации в 1976 году одноименной повести Ю. В. Трифонова, где это здание является основным местом действия.

О чем надо знать

Знаменитые сталинские высотки, построенные в Москве, изначально были задуманы как сателлиты самого высокого здания в мире — Дворца Советов. Главный проект жизни архитектора Иофана должен был стать основным пунктом сталинского переустройства столицы. Увенчанный статуей Ленина Дворец Советов в окружении величественных высоток был призван сформировать новый облик Москвы.

Изначально предполагалось, что высоток будет восемь. Однако строительство на месте снесенного китайгородского района Зарядье последнего, самого центрального и высокого из восьми зданий, было прекращено после смерти Сталина. На его стилобате к 1967 году была возведена гостиница «Россия». Сейчас на этом месте разбит парк Зарядье.

Прямая речь

«Комменсантъ» о строительстве Дворца Советов: «В то время как здание было возведено лишь на уровень фундамента (выше ему так и не суждено было подняться), в управлении уже знали, какого цвета ткани будут украшать этажи Дворца Советов, какие ручки будут вставлены в его двери, какой фарфор и какие сорта дерева будут на каждом его этаже. На выставке в МУАРе есть образцы тканей, которые были разработаны в мастерской Дворца Советов, в том числе и после войны, когда уже было вполне очевидно, что на задуманном месте такой невероятный проект строить не будут. Но эти любовно подобранные ткани доказывают, что для всех участников проекта идея построить самое высокое в мире здание была абсолютно реальной. Трудно себе представить, каким разочарованием обернулась она для них, когда проект Дома Советов было решено уменьшить в несколько раз и перенести — уже в качестве очередной правительственной резиденции — на Воробьевы горы. Борис Иофан тем не менее продолжил рисовать проекты нового дворца, но это было уже совсем не то».

Арт-критик и историк искусства Сергей Хачатуров о Борисе Иофане: «Смиренно путь свой архитектор начал (архитектором-функционалистом), к смирению впоследствии пришел (апологетом пуританской стилистики архитектуры хрущевской «оттепели»). По сути, это общие контуры судьбы мэтров зодчества, пытающихся отстаивать свободу творчества в несвободной стране».

4 факта о Борисе Иофане

• Был женат на Ольге Фабрициевне Огаревой, урожденной донне Ольге Сасса-Руффо. Иофан познакомился с ней в Италии, когда искал жилье и по совету друзей попал на виллу герцогини Ольги, сдававшую комнаты с пансионом. Оказалось, что хозяйка наполовину русская - дочь княжны Мещерской и итальянского герцога Фабрицио Сассо-Руффо, в свое время служившего в дипломатической миссии в Санкт-Петербурге. Борис влюбился и вскоре предложил Ольге руку и сердце. Супруга была старше Иофана на 8 лет. Детей в этом браке у них не было, Иофан усыновил двух детей жены от первого брака.

Б. М. Иофан родился 16 (28) апреля 1891 года в Одессе в еврейской семье. Окончил в 1911 году Одесское художественное училище, работал в Петербурге помощником архитектора А. И. Таманяна и своего брата Д. Иофана. Затем учился в Риме в институте изящных искусств, закончив его в 1916 году. Вернулся в Россию в 1924 году уже опытным мастером, с прекрасной архитектурной и технической подготовкой. К этому времени у него уже было несколько реализованных проектов в Италии.

Первой большой работой Иофана был правительственный санаторий в Барвихе (1929). В период с 1927 по 1931 годы Иофан проектирует и руководит строительством жилого комплекса на улице Серафимовича (дом ВЦИК и СНК СССР) в Москве - так называемого «Дома на набережной».

Один из самых известных проектов Иофана (в соавторстве с В. А. Щуко, В. Г. Гельфрейхом) - неосуществлённый Дворец Советов в Москве, гигантское здание высотой 420 метров, венчать которое должна была статуя В. И. Ленина высотой 70 метров. Под строительство Дворца было отведено место, на котором прежде стоял Храм Христа Спасителя. Строительство Дворца было прервано с началом Великой Отечественной войны и более не возобновлено.

Иофану принадлежат проекты павильонов СССР на Всемирных выставках в Париже (1937) и Нью-Йорке (1939). Иофан - автор проекта станции метро «Бауманская» (1944) в Москве.

В послевоенные годы Иофан создал в Москве комплексы Нефтяного и Горного институтов (1947-50), проект Центрального института физической культуры в Измайлово, руководил застройкой крупных жилых массивов в Измайлово и Марьиной Роще.

Проекты

• Санаторий Лечебно-санитарного управления Кремля «Барвиха» (ныне ФГУП УДП РФ клинический санаторий «Барвиха»)
• Дом ЦИК и СНК (Дом Правительства, «Дом на набережной»)

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1941) - за архитектурный проект павильона СССР на Всемирной выставке в Париже (1937);
• народный архитектор СССР (1970)
• орден Ленина
• четыре других ордена

Советская власть нашла в Борисе Иофане своего идеального архитектора: он построил Дом на Набережной и нарисовал эскиз для главного символа эпохи – «Рабочего и колхозницы» Веры Мухиной. Хотя настолько увлекся поставленными перед ним величественными задачами, что так и не построил Дворец Советов.

Но все могло сложиться гораздо более пристойным образом. Энциклопедически образованный и очень светский человек Борис Иофан имел большие шансы стать успешным европейским архитектором. Он учился в Италии и уже начал там профессиональную деятельность. Однако перспективы у него были не очень светлые – фашисты рвались к власти. И хотя Муссолини и не строил концлагерей, плодотворная карьера для архитектора с такой фамилией, к тому же члена Итальянской компартии, все равно была бы сомнительна.

Однако весьма своевременно, в 1923 году, на лечение в Италию приехал председатель Совета народных комиссаров Алексей Рыков – знаменитый большевистский эстет, капитан социалистической индустрии и создатель Соловецких трудовых лагерей. Именно товарищ Рыков рассказал Борису Иофану о блестящих перспективах, которые открываются перед столь талантливым архитектором на стройках социализма. При таком покровителе молодой архитектор сразу же взлетел на самый верх и влился в правящую элиту. Одна только деталь – Иофан не только получил квартиру в знаменитом Доме на Набережной, но и участвовал в распределении квартир наравне с начальником ОГПУ Генрихом Ягодой.

При этом на первых порах Иофан кардинально изменил свой стиль и решительно избавился от своего изощренного итальянского неоклассицизма в угоду спартанской простоте господствовавших в двадцатых конструктивизма и рационализма. На деле создатель стиля архитектурных излишеств всего лишь избавился на время от этих самых излишеств. Похоже, этот резкий поворот Иофан совершил не без энтузиазма – освобождение от избыточных деталей давало возможность педалировать сложное движение архитектурных объемов и выявлять пластические качества столь любимой архитектором древнеримской и ренессансной архитектуры. При этом Иофан даже в этих, «конструктивистских», проектах вовсе не отказался от своей изысканной графической техники с тонко прорисованными деталями и предельно прозрачной структурой рисунка. Видимо, именно это отсутствие даже намеков на авангардизм в подаче проектов и привлекало его высочайших заказчиков, для которых предложения стойких конструктивистов вроде Мельникова выглядели несколько странно.

В качестве лирического отступления следует привести еще одно наблюдение. Кажется, именно Иофан, на время перековавшийся из неоклассиков в конструктивисты, является автором одного из самых странных архитектурных феноменов отечественного массового строительства. Речь идет о совершенно не функциональных балкончиках, которые украшают наши прекрасные палаццо в спальных районах от Сургута до Владивостока. Точно такой балкончик есть в знаменитом Доме Джульетты в Вероне, там очень любят фотографироваться влюбленные туристические парочки со всего мира. А в нашем климате, даже в южном Ростове, сцена функционального использования этой архитектурной детали должна была бы выглядеть следующим образом: закутанная в пуховой платок румяная Юленька сидит на балкончике на восьмом этаже, пытаясь расслышать серенаду своего верного кавалера, охрипшего на морозе Ромки, облаченного по случаю зимы в ушанку и тулупчик. Так вот – среди многочисленных эскизов, представленных на выставке, есть несколько проектов многоэтажек, датированных 1926-м (!!!) годом, но при том удивительно похожих на типовые проекты жилой застройки. Балкончики появились именно у итальяниста Иофана и через четыре десятилетия стали никем не оспариваемым архитектурным стандартом жилого строительства. Понятно, что эти феномены обычно заваленным всяческим барахлом.

Что самое интересное, это пренебрежение климатическими условностями имеет место не только в проектах домов для пролетариата, но и в предложениях по обустройству быта номенклатуры. Рядом с набросками многоквартирных домов висит проект строгого и одновременно изящного особняка с плоской крышей и обширной площадкой на уровне второго этажа – дама в шубке машет с площадки двум товарищам, которых уже ждет авто, присланное из ведомственного гаража. Жизнь в такой постройке, безусловно, предполагает наличие садовника, который и решает проблемы с уборкой снега.

Но этот проект явно опережает свое время – в середине двадцатых правящая элита еще не была готова столь откровенно демонстрировать социальную стратификацию и переселяться во дворцы. Время сталинских высоток еще не наступило, и в Доме на Набережной Иофан строил коммунизм в одном отдельно взятом здании. Там не такие уж большие квартиры; кухни совсем маленькие. Зато включено все: спецкухни, спецраспределители, детские сады и спортзалы. Обитателям 1-го Дома ЦИК и СНК СССР и деньги были уже не нужны. Правда, постройка, идеально вписанная в сложнейший участок с мастерством, достойным великих архитекторов древности, получилась на редкость мрачной. Зато очень функциональной для главного Архитектора страны Советов товарища Сталина. Крайне удобно было проводить чистки, под которую попал и первый покровитель Бориса Иофана товарищ Рыков, семью которого в одночасье вышвырнули из этого рая в коммуналку на окраине.

Но с товарищем Иофаном ничего такого не произошло. После войны он, конечно, впал в некоторую немилость. Однако прожил до конца своих дней в том самом Доме на Набережной и умер в построенном им самим санатории в Барвихе. А в опалу попал по причине своего неизжитого космополитизма и преклонения перед Municipal Building, Chrysler Buildin g и прочими чудесами буржуазной архитектуры. (По легенде Сталин требовал большего выявления национальных особенностей русской архитектуры в высотных зданиях.) Но главная причина опалы Бориса Иофана, наверное, заключается в том, что он утратил гибкость. Для того чтобы осуществить свой главный, воистину шумеро-вавилонский проект, он должен был бы водрузить на Дворце Советов вместо Ленина с протянутой рукой изваяние самого Иосифа Сталина с его магической трубкой.

Однако для реализации этой архитектурной затеи Генералиссимуса нужно было бы объявить богом. А Борис Иофан был всего лишь архитектором. Гениальным, конечно, но архитектором. Он не додумался до такой простой вещи. Хотя, как оказалось, все эти сложности совершенно излишни. Вопрос об обожествлении Юрия Лужкова даже и не вставал. Но его архитекторы застроили Москву тяжеловесными ремейками проектов Бориса Иофана.

И вот в этом месте заключается единственная недоработка кураторов большой и проработанной музейной выставки. Они старательно пытались проводить сравнения творчества Иофана с кучерявым манхэттенским арт-деко. А нужно было бы все же помянуть и современных последователей создателя Большого стиля.

Один из крупнейших и лучших советских зодчих - родился в 1891 г. в Одессе. Там же прошло и его детство. Еще мальчиком Иофан увлекается рисованием и решает в будущем стать живописцем. В 12 лет он поступает на живописное отделение художественного училища. Позже, под влиянием товарищей, Иофан переходит с живописного на архитектурное отделение. В 1911 г. он заканчивает училище и получает диплом об окончании курсов и звание техника-архитектора. По отбытии военной службы Иофан практикует в Петербурге подмастерьем у известных архитекторов А.О. Таманяна, И.И. Долгинова, частично работает у своего старшего брата Дмитрия. Изучая произведения русского классицизма, молодой архитектор мысленно все больше обращался к истокам архитектуры.

В 1914 г. Иофан уезжает в Италию, в которой пребывает 10 лет. Окончание художественного училища дало Иофану право поступить сразу на третий курс Высшего института изящных искусств в Риме. Большой след в жизни Иофана оставил архитектор Армандо Бразини, его будущий соперник в конкурсе на проект Дворца Советов в Москве. В 1916 г. Иофан успешно заканчивает Высший институт изящных искусств и начинает работать самостоятельно. Он много строит в Италии (Рим, Аквиль, Тиволи, Тоскана и др.). Затем заканчивает курс в Высшей инженерной школе. В 1921 г. вступает в итальянскую компартию. иофан борис зодчество советский

В 1924 г. Иофан возвращается в СССР. Его привозит в Москву А.И. Рыков, с которым он познакомился в Риме. Рыков находился в Италии на лечении после перенесенного инфаркта. Он предлагает Иофану строить новую советскую жизнь, новую социалистическую архитектуру - радостную, величественную и помпезную. Иофана заинтересовало это предложение прежде всего потому, что он мечтал строить крупномасштабные общественные сооружения и в реалиях советской действительности ему открывались заманчивые перспективы.

Борис Иофан стал крупной и значимой фигурой советского зодчества. В Москве по его проектам были построены удобные и функциональные жилые дома, общественные и учебные заведения. Первым жилым комплексом, построенным в Москве, стали дома на Русаковской улице (1925 г.) с прекрасной экономичной планировкой квартир и гармоничным экстерьером.

Крупнейшим реализованным замыслом архитектора стал комплекс Дома ЦИК и СНК СССР на Берсеневской набережной (1927-1931). Это сооружение является важной вехой на творческом пути зодчего. Возведенный в эпоху увлечения идеей домов-коммун, этот дом существенно отличался от них. Он содержал в себе, кроме жилья, большое количество пристроенных общественных помещений: клуб с театральным залом (ныне театр Эстрады), самый большой тогда в Европе кинотеатр "Ударник" на 1600 зрителей, универмаг с продуктовым и промтоварным отделениями, столовую, спортзал, библиотеку, механическую прачечную, почту и сберкассу. Дом имел на себе отпечаток времени, выраженный в аскетизме внешнего облика. Тогда господствовал строгий и лаконичный конструктивизм, отличительными чертами которого были простые, логически геометризованные формы. Мрачно-серые стены создавали впечатление несокрушимой мощи, подавляющей своим величием, что явно выделяло это сооружение среди построек позднего конструктивизма и, очевидно, должно было вносить в архитектурный образ дома некий признак могущества и несокрушимости власти, которой он принадлежал. Некоторое разнообразие в это вносили фонтаны, размещенные архитектором во внутренних дворах комплекса, в память о его пребывании в Италии.

На участке более трех гектар, ограниченном Берсеневской набережной, улицей Серафимовича и обводным каналом, на трех с половиной тысячах свай было возведено около полумиллиона кубометров жилой и общественной площади, что даже по сегодняшним масштабам является огромным строительством. В доме было 505 квартир, в которых было все для удобного проживания. Дом Правительства был первым и последним объектом элитного жилья, к которому применимо определение - простой, аскетичный объем. Все, последовавшие за ним, дома для советской элиты были тесно связаны с изменившейся творческой направленностью советской архитектуры, взявшей курс на освоение классического наследия".

"В самом начале 1930-х годов происходили серьезные события в советской архитектуре. Прежние острые разногласия между конструктивистами и традиционалистами были притушены, и представители всех прежде враждебных друг другу течений вошли в 1932 году в единый Союз советских архитекторов. Новые веяния в архитектуре явились опосредованным отражением изменений в общественном сознании. В социальной психологии общества наметились две, казалось бы, разнонаправленные тенденции.

С одной стороны, перестал удовлетворять массы идеал аскетизма и самоограничения первых революционных лет. Люди как бы несколько устали от суровости быта, им захотелось чего-то более человечного, понятного и уютного. Уже в конце 1920-х годов Маяковский устами спящих вечным сном у Кремлевской стены революционеров спрашивал у своих современников: "А вас не тянет всевластная тина? Чиновность в мозгах паутину не свила?" Поэт явно чувствовал возникающее стремление не столько даже к ненавидимой им "изящной жизни", сколько просто к более спокойному, прочному существованию в капитально построенных домах среди настоящих, крепких, красивых, "дореволюционных" вещей.

С другой стороны, успехи индустриализации, выполнение первого пятилетнего плана, пуск новых заводов, строительство Днепрогэса, Магнитогорска, Турксиба и т.д. порождали энтузиазм, желание видеть и в искусстве, в том числе и в архитектуре, увековеченными эти победы.

Хотя истоки этих двух тенденций были различны, они, переплетаясь и взаимодействуя, породили желание видеть несколько иное искусство - не чисто агитационное и только призывающее, не аскетичное и суровое, а более светлое, утверждающее, близкое и понятное каждому и в определенной мере пафосное, прославляющее. От этого нового, небывалого еще искусства ждали понятности и впечатляющей величавой силы. Это искусство не должно было резко рвать с традицией подобно конструктивизму и производственничеству 1920-х годов, по, наоборот, в чем-то опираться на культурное наследие прошлых эпох и на мировой художественный опыт... Это было естественно: новый, вышедший на историческую и государственную арену класс должен был освоить культурные богатства свергнутых классов, а не "перепрыгивать" через них.

Именно такую архитектуру предложил Б.М. Иофан в конкурсных проектах Дворца Советов и Парижского павильона, смело сочетая ее с пластическими искусствами, в частности со скульптурой, приобретавшей новые "архитектурные" качества. Справедливо пишет доктор архитектуры А.В. Рябушин, что в сложившихся социально-психологических условиях творческая фигура Иофана оказалась в высшей степени исторически современной. Воспитанный в традициях классической школы, он не остался чужд архитектурных веяний периода своего ученичества. Тщательно изучив старую архитектуру Италии, он в то же время прекрасно знал современную ему западную практику и мастерски владел языком зодчества 1920-х годов.

Архитектура Иофана представляет собой цельный и, главное, образный сплав разнородных тенденций и истоков. Это была архитектура эмоциональная, динамичная, устремленная вперед и вверх, построенная на достаточно привычных, хорошо воспринимаемых пропорциях и сочетаниях масс и объемов, вместе с тем выразительно использующая прямолинейность, четкую геометричность конструктивизма, да и к тому же еще в сочетании с фигуративной пластикой и отдельными классическими деталями профилированными тягами, картушами, пилонами и т.д. Причем классические мотивы часто нарочито упрощались, а от архитектуры 1920-х годов брался лаконизм и структурная ясность целого. Все это позволяло Б.М. Иофану, как считает А.В. Рябушин, создать "свой ордер, свой порядок построения и развития архитектурных форм, крупномасштабность и сочная пластика которых сочетались с филигранной профилировкой вертикально устремленных членений"."