Программа Татьяны Толстой и Авдотьи Смирновой закрыта, потому что ее планка выше, чем у песен Стаса Михайлова

Закрытие программы Татьяны Толстой и Авдотьи Смирновой не вызовет у меня слез - как не вызывало слез у ведущих этой программы исчезновение моих собственных проектов. За двенадцать лет существования «Школы» я был одним из немногих современных российских сочинителей, кого туда не позвали. И не позвали бы и в следующие двенадцать лет, уверен, потому что с Авдотьей Смирновой у меня прохладный нейтралитет, а с Татьяной Толстой активное взаимное неприятие при заочном согласии по многим пунктам.

Но вне зависимости от моего отношения к Толстой, Смирновой, их проекту и гостям, я должен заметить, что случилась вещь очень неприятная. Толстая и Смирнова, хороши они или плохи, - все-таки умные и приятные люди, и плевать, что они сроду не скажут обо мне ничего подобного. Мы, мужчины, должны трезво оценивать женщин вне зависимости от взаимности. И уничтожение программы, которую делают умные и хорошие, вызывает неизбежный вопрос: а заменить-то их чем?

Все мы понимаем, что цензура в России идет не по политической линии. Иные националисты говорят резкие и опасные вещи, но они не то чтобы классово свои - они свои скорее антропологически, потому что и борьба в России сейчас далеко не классовая. Она именно антропологическая, потому что и классы размыты, и политика упразднена, и вообще осталось разделяться только по простейшим, врожденным признакам. Например, готов ли ты при первом несогласии дать оппоненту в морду или вступишь в дискуссию?

Лимонов, например, очень долго был чужим для российской власти, а порой и своим для оппозиции, но когда дело дошло до антропологии, он оказался на правильной стороне. Некоторое его озлобление против креаклов и прочих маменькиных сынков (вполне, впрочем, безобидное) вызывается серьезным внутренним дискомфортом: он привык быть в меньшинстве и считаться фашистом, а теперь фашисты все в Киеве, а сам он внезапно совпал с линией партии и даже получил разрешение собирать «Стратегию-31» на Триумфальной. Как быть? Экзистенциальный диссонанс.

Антропологические различия серьезней национальных и расовых - это эволюционная проблема, предсказанная и описанная еще Стругацкими. Одним нравится ненависть и дикость - другим в такой атмосфере дышать некомфортно; одни верят в единого царя и единую нацию - другим такая централизация кажется опасной; одним интересно читать книжки, а другим - мучить людей, и это не значит, что одни умней, а другие глупей. Просто вот другие, и все.

Одна из последних акций «Наших» как раз указывает на это: они там все понимают. Мы для них именно «чужие», и при этом они все время упрекают нас в высокомерии. Мол, мы для вас быдло, а вы все в белом. При этом они как можно активней стараются стать быдлом, дабы подтвердить наши слова.

Важно не только и не столько то, что закрывается дискуссионная программа, где разговаривали между собой умные или, по крайней мере, думающие люди. Важно, что закрывается она по причине коммерческой непривлекательности, низкого рейтинга - хотя, во-первых, культурная ценность никакими рейтингами не меряется, а во-вторых, то меньшинство, которое смотрело «Школу», экономически как раз эффективно. Это оно производит технологии, ценности и даже еду - а люмпены не производят ничего, кроме невнятного, вечно недовольного урчания.

Конечно, «Школа» с большой вероятностью найдет себе место на другом канале - на «Культуре», скажем, или где-нибудь на кабеле, да мало ли сегодня недодушенных медиа, - но аудитория уменьшится, а главное, будет подан важный знак. Станет окончательно ясно, что от сегодняшнего деятеля культуры требуется отнюдь не лояльность (кто лояльней патриотов-националистов?). Как писал Пастернак Ольге Фрейденберг, криминален сегодня не еретический характер той или иной мысли, но сам факт ее наличия. Толстая и Смирнова виноваты не в том, что приглашали иногда неправильных людей (они почти сплошь приглашали нейтральных), а в том, что планка их программы несколько выше, чем у песен Стаса Михайлова. А Стас Михайлов лоялен не потому, что много говорит про Бога и любовь, не потому даже, что он доверенное лицо Путина, а потому, что он ниже плинтуса.

Интересно, конечно, будет посмотреть, кто займет их место в эфире. Не думаю, что это будет юмористическое шоу. По-моему, есть два варианта (насколько я вообще понимаю стратегию НТВ). Вариант первый - ток-шоу «Нечистое белье», в котором будут разоблачать гадкие страстишки отечественных интеллектуалов или западных политиков: такой-то выругался, у такого-то внебрачная связь, а сякой-то - ну, помните, он еще недостаточно восторгался Крымом - позавчера плюнул мимо урны, что зафиксировано пронырливым телеканалом «Мля-news». Вторая версия - напротив, серьезное, пафосное и как бы интеллектуальное конспирологическое шоу, в котором национал-конспирологи, жуя бороды, будут с серьезным видом рассуждать о масонских заговорах и англосаксонских кознях, и все это под такую, знаете, музычку. Не исключено, что ведущим там будет Сноуден, а то у Чапман что-то не задалось.

Татьяна Толстая провела творческую встречу в Воронеже в книжном клубе «Петровский» 17 октября. Татьяна Никитична - личность многогранная. В первую очередь она публицист и писательница, продолжатель традиции своего деда, писателя Алексея Толстого. А с 2002 по 2014 год Татьяна Толстая в паре с Авдотьей Смирновой вела ток-шоу «Школа злословия» на НТВ, где ведущие не стеснялись задавать гостям самые провокационные вопросы. Программа выходила в эфир целых 12 лет, получила премию «ТЭФИ». Ну и, наконец, Татьяна Никитична - мама знаменитого дизайнера и топового блогера Артемия Лебедева, который, по её признанию, долго скрывал с ней родство, потому что хотел сделать карьеру сам, чтобы ему не ставили в упрёк известную маму.

Во время встречи воронежцы задавали самые разные вопросы, в том числе об отношении писательницы к творчеству группы «Ленинград», у которых она для одного из своих рассказов позаимствовала мем «В Питере пить».

У них есть несколько клипов, снятых режиссером Анной Пармас. «В Питере пить», «ЗОЖ» и «Лабутены» сделаны по-режиссёрски отлично, а вот «Космос Стас» - бездарно, - считает Татьяна Толстая. - Пармас сделала их как мини-фильмы, соединив с совершенно несимпатичными мне криками группы. Для меня это на параллельных треках идёт. Есть вещи вне зависимости от того, нравятся они мне или нет, которые точечно попадают в сегодняшний день. «В Питере пить» стало мемом. Хотя никакой логики нет. В Питере пьяницы не лучше и не хуже, чем в других городах. Ну так Шнурову захотелось, он человек-то образованный. Даже очень. Может, ему контраста хотелось - контрапункт к дворцам...

Татьяна Толстая в одном из своих рассказов использовала мем «В Питере пить»

Фото Анны ЯСЫРЕВОЙ

Один из вопросов касался нового фильма Авдотьи Смирновой «История особого назначения». Картину уже назвали едким, горьким и точным размышлением о либерализме в России. Действие происходит в позапрошлом веке. Столичный поручик Григорий Колокольцев, вдохновлённый передовыми идеями, отправляется на службу в пехотный полк в Тульскую область. Там происходит военное преступление. Солдату, на плечи которого ложится вина, грозит военный трибунал и расстрел. Колокольцев обращается за помощью к графу Толстому, который берётся защитить невиновного.

Отвечая на вопрос, Татьяна Толстая сделала признание, которое многих удивило:

Сейчас мы не общаемся, мы поссорились. Но я умею объективно смотреть на вещи. Фильм не смотрела, он же не вышел. А, вышел? Ну не успела дойти. Но я прочла то, что о нём пишут, и я в этом вижу личность тех, кто пишет, а не смысл фильма. Я более-менее представляю себе, что там будет, знаю, какие вещи она умеет делать и где проседает. Думаю, мне понравятся разные ходы, разные сцены и разные актёры, но я не буду в восторге. У неё в фильмах зачастую нет единого ясного центра, то есть вы не сможете сказать одной или тремя фразами, про что фильм. Будет такое брожение вокруг чего-то.

В связи с закрытием «Школы злословия» «Воздух» вытаскивает из архивов «Афиши» интервью 2002 года с ее бессменными ведущими Татьяной Толстой и Дуней Смирновой, которое было взято по случаю премьеры телепередачи.

Фотография: ИТАР-ТАСС

Васильев: На заставке вашей передачи будут показывать ядовитых змей?

Толстая: Мы надеемся!

Васильев: Это позиция?

Смирнова: Это наши портреты.

Толстая: Сначала нам предлагали сделать заставку с нашими портретами. Мы сказали: «Нет». Кто-то из нас пошутил, что самым логичным было бы снять заставку в серпентарии. «Снимите змей - вот вам и будут портреты ведущих». А режиссер передачи Илюша Малкин отвечает: «Вообще-то, для телевидения это выгодно, но видите ли, девушки, мы как-то сомневаемся». - «А чего сомневаетесь?» - «Сомневаемся, не обидно ли вам будет?» - «Нам?! Никаких обид!»

Васильев: Вы принимали участие в выборе видов змей?

Смирнова: Мы предложили список: гюрза, эфа, гадюка, кобра. Кобра - это очковая змея, она жалит, а есть еще гремучая змея, та плюется.

Толстая: Формат программы таков, что чем больше мы будем сами над собой издеваться, тем менее обидно будет нашим героям. А поскольку мы в принципе издеваться умеем…

Толстая: …и очень хотим обидеть героев…

Смирнова: …правда, у нас пока не получается…

Толстая: …нам не дают.

Васильев: Кто?

Смирнова: Мои родственники. Производящая телекомпания программы - «Тон», ее президент - мой папа, Андрей Сергеевич Смирнов, генеральный директор - Константин Сергеевич Смирнов. Родственники хотят, чтобы все было прилично и интеллигентно. А мы - шалавы.

Васильев: Вы что, в передаче совсем неприлично себя ведете?

Смирнова: Да нет.

Толстая: Прилично.

Смирнова: Мы ведем себя абсолютно прилично. Просто родственники считают, что некоторые вопросы не следует задавать. Например, мы знаем, что у деятеля патриотического движения три квартиры. Они считают, что спрашивать об этом не надо, нельзя лезть в чужой карман. Но мы же не делаем этого у человека за спиной. Мы его прямо спрашиваем. В любом случае монтаж полностью в руках руководства программы. Кукловоды - они. А мы - просто нанятые Барби.

Васильев: Типа Бритни Спирс?

Толстая: В некотором роде. Только мы не такие противные.

Васильев: Вы уже записывали программы?

Смирнова: Записали четыре. С Гордоном, Шиловым, Прохановым и Слиской.

Васильев: Простите, с какой Лизкой?

Смирнова: Со Слиской! Любовь Константиновна Слиска - вице-спикер Государственной думы! Журналист хренов.

Васильев: А я не политический журналист.

Смирнова: А неважно, чем живет Родина?

Васильев: Вы лучше объясните, почему такой выбор интервьюируемых: этих людей вы особенно не любите?

Толстая: Вовсе нет.

Васильев: А почему вам их обидеть хотелось?

Толстая: Если передача называется «Школа злословия», название надо отыграть. Про всех, и про нас в том числе, злословят, но на телевидении делают вид, что якобы это не так. Или, как в тошнотворно-блевотных программах вроде «Сегоднячко», злословят, просто чтобы оттянуться. У них муха по студии пролетит, так они этой мухе вслед такого наговорят, что она в слезах улетит и, когда сядет, еще целый день рыдать будет. Походя злословить нельзя. Мы пытаемся залезать - ну не то чтобы в душу, туда могут и не пустить, но в личность человека. Нашим гостям мы никаких специальных ужасов не предлагаем. Когда гость приходит, он уже знает, как называется программа, догадывается - иногда неправильно, - о чем мы собираемся его расспрашивать. Если ему интересно и он смелый - прекрасно, мы его уже за одно это уважаем.

Александр Проханов в одном из первых выпусков передачи

Смирнова: Главный вопрос каждой программы - «Что вы за человек?». Что находится за общественным лицом, имиджем, какие, к примеру, детские страхи помогли ему стать тем, кем он стал. Когда мы начинали работать с политиками, всякий раз обнаруживалось, что за скорлупой грозного оратора или холодного технократического робота…

Толстая: …бьется живое человеческое сердце!

Смирнова: Или, как Таня говорит, «розовое, мягкое и почти без кожи». Оно есть у каждого. Когда ты до этого добираешься, ты, наоборот, человека полюбляешь.

Васильев: У Слиски розовое нашли?

Толстая: Этого мы сказать не можем. Наша передача - это детектив.

Смирнова: У нас есть распределение ролей на злого следователя и доброго следователя. Это очень важно психологически: человеку в ситуации допроса нужно чувствовать, что кто-то на его стороне.

Толстая: Обычно люди, которые берутся за телепередачи, исходят из предположения, что если приходит плохой человек, с ним можно вести себя посвободнее, а если приходит хороший человек, то он и выйти должен хорошим человеком. Я исхожу совершенно из другого, что в программе все может перемениться, что они не заведомо хорошие или плохие. Все люди очень странные. Они могут делать безусловное зло, но не быть злыми. Они могут делать зло от чрезвычайного идиотизма, а, в общем-то, идиотизм неподсуден. Или они могут делать зло от бешеного дефицита любви. Интересно поработать в этом направлении. А то, хорошие они или плохие в политическом смысле, - это не наше дело.

Васильев: Вы ограничиваете круг своих гостей политическими деятелями?

Смирнова: Передача все-таки выходит на канале «Культура», а не на канале «Политика».

Толстая: А мы имеем склонность, чтобы это были яркие общественно-политические деятели. Работник культуры может быть замечательным человеком. Но интересен не он как личность, а то, что он сделал. Все чудесно, но о чем с ним разговаривать? Сюжет не строится. А к политикам мы испытываем неподдельный интерес и озадачиваем этим руководство канала.

Смирнова: Мы бы очень хотели расспросить - и этот человек скоро в программе появится - Василия Ивановича Шандыбина.

Толстая: Это к культуре не имеет отношения.

Смирнова: Почему? Он прекрасно знает русскую поэзию.

Толстая: А что он читает? «Белая береза под моим окном»?

Смирнова: Нет, Блока шпарит наизусть. Я сама лично слышала, как он читает.

Васильев: А если к вам придет без спросу Лариса Долина, вы с ней будете разговаривать?

Толстая: А без спросу она не придет. Но я бы у нее спросила пару вещей. С чего она лезет туда, в чем ни ухом ни рылом не понимает? Я ее видала на канале «Культура», где она учила правильному произношению. Как ставить ударения в русском языке: «Я вас очень прошу, очень прошу, не говорите «маркé­тинг», говорить надо «мáркетинг». А то получается смесь французского с нижегородским». Я думаю: «Ларис, ведь, во-первых, это не французский и не нижегородский, да? Так что метафора твоя не работает. А во-вторых, я совершенно не уверена, что по-русски надо ставить ударение на первый слог. Попробуй просклонять: мáркетинга, мáркетингом, мáркетингами. Ты думала, что происходит, когда - мар-ке-тин-гом - в русском языке ударение падает на первый слог в четырехсложном слове? Мы же не финны!»

Смирнова, Толстая и Божена Рынска обсуждают «небольшую мужскую пипиську»

Васильев: А у вас может быть такая ситуация, когда вы откажетесь говорить с человеком, которого вам предложит руководство программы?

Толстая: Да, конечно. Мы от некоторых отказались. Нам с ними неинтересно выяснять, какие они.

Смирнова: Мы недавно были на программе у Швыдкого «Культурная революция». Там был этот Паук, металлист, идиот редкостный. Я его слушала - он такой глупый, вот о чем с ним разговаривать? Ну идиот, дальше-то что?

Толстая: На этой программе у Дуни из сумки вытащили кошелек.

Смирнова: Нет, кошелек у меня вытащили в «Дефлорансе».

Васильев: Где?

Толстая: Ну, в «Делифрансе», во французской булочной.

Смирнова: Там были вещи совершенно никому не нужные: мое пенсионное удостоверение, огромное количество дисконтных карт - но питерских. А на программе у Швыдкого у меня деньги украли.

Толстая: Это замечательная история. Немцов сказал какую-то глупость относительно чудовищной, фантастической, грандиозной опасности фашизма, потому что он за день до передачи купил по дороге между Кремлем и Госдумой эти мелкие газетки, которые никому не нужны. До этого все было хорошо. А тут его позвал Швыдкой, он решил подготовиться, вышел, купил газету и все узнал про смертельную опасность фашизма. И на программе прогромыхал на этот счет что-то бессмысленное. А Дуня возмутилась, встала в широких черных брюках и произнесла речь в защиту русского народа.

Смирнова: И президента Путина.

Толстая: И пока она произносила эту полутораминутную речь, под прикрытием ее же собственных черных брюк русский народ со второго ряда взял сумку, которая стояла у нее под ногами, и вытащил оттуда две тысячи рублей. Пока интеллигенция покрикивала друг на друга о судьбах русского народа, Васька слушал да ел. И правильно делал.

Смирнова: Это Господь мне сверху сказал: «Смирнова, потише! Не чувствуй себя таким праведником. Не выступай!»

Васильев: А какие явления нашей телевизионной культуры вызывают у вас самую лютую злобу?

Смирнова: «Старые песни о главном» - это выдающееся негодяйство. Я считаю, что ничего подлее за последние десять лет сделано не было.

Васильев: Почему?

Смирнова: Это чрезвычайное задуривание общественной головы мыслями, что у нас была прекрасная эпоха и что вообще советская власть - это чудесно.

Васильев: Но это же ностальгия по песням, а не по строю. Песни-то на самом деле были хорошие.

Смирнова: Да? А почему там тогда не было всех тех песен, которые на самом деле царили на телевидении и радио в СССР?

Васильев: Это какие?

Смирнова: «А Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди». В «Старые песни» вошел крошечный кусочек лирики. И он выдавался за все то, что было пережитым. Но стилем эпохи этот кусочек не был. Стилем эпохи был, извини, пожалуйста, «На улице Мира веселый народ».

Анастасия Волочкова о силе духа

Васильев: А что это?

Смирнова: Песня Пахмутовой и Добронравова. «На улице Мира в сто солнц небосвод».

Толстая: В сто солнц, в-с-то сол-н-ц. Так выпьешь - и не произнесешь.

Смирнова: У Ротару главная песня была, между прочим, «Я, ты, он, она - вместе целая страна».

Васильев: А что, песня, заказанная режимом, не может быть хорошей?

Толстая: Может. Но когда из такого материала делается главный новогодний аттракцион, это уже политически опасный момент. Воспевается кровавое, гнилое время через невинные песни.

Смирнова: На Эрнсте с Парфеновым лежит величайшая вина. Они пробудили чудовищное настроение в обществе, что при советской власти вода была мокрее. Искупить ее они могут только одним-единственным способом. Они должны на своих каналах хотя бы день с утра до пол-одиннадцатого вечера смонтировать и показать ту сетку вещания, которая была при советской власти. «Больше хороших товаров», «Сельский час», никаких тебе сериалов, ни бразильских, ни наших, программа «Время» - одинаковая по всем каналам. Вот пускай они на Новый год один раз такое сделают! У нас с Татьяной дня не проходит, чтобы мы не вспомнили советскую власть недобрым словом. Два года назад мы даже учредили праздник «День радости по поводу избавления от советской власти». Мы отмечаем его 15 мая. Присоединяйтесь!

Васильев: Все-таки Брежнев был, по-моему, симпатичным человеком - гулякой и выпивохой.

Толстая: Не имеет права человек, который гуляка и выпивоха и все такое прочее, лезть на эту должность. К тому же он подсидел Хрущева, пусть тот был и небольшого ума. Должность генсека заточили под Брежнева. Он ее спокойно взял. После этого покатался на автомобиле, пострелял кабанов и… умер. Сдох! Хотя, наверное, он был симпатичнее этого козла, Суслова: того вообще надо было перепилить в нескольких местах.

Смирнова: И посмотреть годовые кольца.

Васильев: А вы бы Брежнева пригласили в передачу?

Смирнова: Нет. Мы думаем, он разговаривать не смог бы. Очень многие люди не могут говорить. Мы, например, думали позвать Зураба Константиновича Церетели, он нам безусловно интересен. Но Зураб Константинович не оратор.

Полемика с Валерием Комиссаровым

Толстая: Он больше руками лепит.

Смирнова: Поэтому разговаривать с ним трудно. Или Павел Лунгин. Мой муж слушал на днях по радио его интервью по поводу фильма «Олигарх». Лунгин - очень талантливый человек, но - не радийный: Павел заикается и шепелявит. Другое дело - он гость, ему можно. А вот на радио «Эхо Петербурга» работает замечательный комментатор Лев Гольдштейн: тот не выговаривает 33 буквы. Не выговаривает вообще. При этом он делает все главные политические репортажи.

(В зал входят певица и аккордеонист и начинают исполнять песню Шарля Азнавура из фильма «Тегеран-43».)

Смирнова: Таня, а вы хотели бы быть ресторанной певицей?

Толстая: Конечно. Я французский шансон очень люблю и очень хорошо его знаю.

Васильев: У вас есть артистический опыт?

Смирнова: Я в 12 лет в школьном спектакле играла гнома Четверга из «Белоснежки», того, который поэт. На самом деле я, конечно же, до слез хотела играть Белоснежку.

Толстая: У нас был домашний театр, мы разыгрывали шарады. Мне всегда доставались лохматые роли, потому что у меня было очень много волос. В «Докторе Айболите» я играла гориллу, кулаком одной руки отталкивалась от пола, а другой загребала.

Васильев: В каком году?

Толстая: В 1974-м. У меня были огромные черные космы.

Смирнова: У Татьяны Никитичны и сейчас очень много волос.

Толстая: Только на лбу появилась обесцвеченная прядь. Я в 18 лет пошла на спектакль по пьесе Агаты Кристи «Мышеловка» и ударилась головой о верхний этаж в Мариинском театре. С тех пор прядь седая.

Васильев: Плохой был спектакль?

Толстая: Омерзительный!

Дискуссия с египтологом Солкиным

Васильев: Просто мне очень нравится Агата Кристи.

Смирнова и Толстая (хором) : А кому же она не нравится?!

Смирнова: Я полюбила Англию через Агату Кристи - смесь чопорного добронравия и крайней эксцентричности. Я считаю, она пишет обществоведческие романы.

Толстая: Меня папа по ее книгам учил читать по-английски и по-французски. Я прочла до 15 лет 80 романов Агаты Кристи.

Васильев: У вас есть любимые романы Кристи?

Смирнова: Есть романы Кристи, которые невозможно забыть, потому что в них незабываемая развязка. «Загадка Эндхауза», «Смерть на Ниле», «Убийство в Восточном экспрессе»…

Толстая: «Зеркало треснуло», эта история с краснухой - такое не забудешь. Потом «Убийство Роджера Экройда» - там Кристи создала гениальную подлянку. Видите, она все придумала первой. А вы знаете, ее муж…

Васильев: Который?

Толстая: Второй, главный. Сэр Мэллован. Он был археологом. Мне рассказывала Вероника Афанасьева, специалистка по шумерологии, что Агата Кристи поехала с ним на раскопки и там от нечего делать написала «Убийство в Месопотамии». В качестве персонажей она использовала тех людей, что ее там окружали. И когда эти археологи прочли и узнали в героях себя (а там один убил, другой - любовник замужней леди и так далее), они в результате так перессорились, что наука шумерология отстала на несколько лет от того, чем могла бы быть. Из-за романа Кристи.

Васильев: Сами не хотите писать детективные романы?

Смирнова: Не хотим. Мы это много раз обсуждали. Нам их слишком интересно читать.

Васильев: А неинтересно другим сделать интересно?

Толстая: Когда самому интересно, то и другим интересно, а специально другим делать интересно не надо.

Смирнова: Не надо думать, что ты такой особенный и сложный, а другие такие простые, что им надо сделать все по-простому и по-интересному. Не надо вообще про это думать. Когда я делала последний сценарий, я написала несколько страниц и застряла: не идут. Таня мне сказала: «Вы отключитесь, сядьте с закрытыми глазами и послушайте, о чем они там, ваши герои, разговаривают». Я отвечаю: «Как? Есть же законы драматургии…» - «Ничего нет. Никаких законов. Какие назначите, такие и будут законы».

Толстая: Законы сами придут.

Смирнова: Я так и сделала: села и стала слушать. Долго ничего не происходило, а потом они, герои, действительно сами собой куда-то пошли, принялись разговаривать. А что касается интересного… Наш любимый писатель сейчас - Оливер Сакс - он нейропсихолог. Он пишет про своих пациентов, людей с отклонениями работы мозга.

Толстая: Он пишет новеллы о медицине. И это лучшее чтение - не оторваться.

Смирнова: Это самый выдающийся религиозный писатель вообще, хотя в его новеллах нет ни слова о Боге.

Толстая: Одна его героиня не видела левого. Она съедала все, что лежало на тарелке справа, а левую часть не трогала. И жаловалась, что ее мало кормят. Врачи говорят ей: «Возьми еду слева». - «Откуда?» - «Возьми, вот же твоя еда!» - «Где?» После инсульта может произойти отмирание клеток мозга, так что для человека перестает существовать понятие левого. Не то чтобы он не видит левым глазом, для него просто левого не существует. Он не может ни глазом, ни мозгом это «левое» понять. А герой его самой знаменитой новеллы «Человек, который принял свою жену за шляпу» утратил способность воспринимать конкретные понятия - в его мозгу остались только абстрактные. Сакс дал ему перчатку и спросил: «Что это такое?» - «Хм, какой интересный предмет, что бы это могло быть? Вещь интересная, матерчатая, у нее пять отделений… Может быть, это кошелек для пяти видов монет?» Остроумное наблюдение сохраняется, но понять, что это перчатка, он не мог.

Смирнова: А помните этот кусок, когда понимание целостности мира возвращалось к этим больным при восприятии акта искусства - церковной молитвы, прослушивания музыки, рисования?

Толстая: У него есть новелла про святую XII века, которая видела Небесный Град и рисовала его. Квадратный Небесный Град, у которого есть большая крепостная стена, малая крепостная стена, посредине сидит король, в лучах - ангелы. Только в ХХ веке выяснилось: так называемые скотомы, которые возникают при мигрени, - видения квадратов, кругов, прочих геометрических фигур, возникающие вспышками на поле помраченного зрения, - очень напоминают ее рисунки. Врачи утверждают: «Женщина страдала тяжелейшей мигренью и зарисовывала свои скотомы». В ответ на это Оливер Сакс пишет замечательную вещь: «Да, при мигрени это так, у меня самого случаются приступы мигрени». Далее он совершенно бесподобно это описывает. «Но если существует другой мир, то протертая дырка к этому иному миру в материальном плане может выражаться через мигрень: искрит в височных долях, происходит что-то вроде короткого замыкания в мозге, который не просто серый кусок в черепной коробке, а есть место встречи между духовным планом и материальным планом».

Смирнова: Леша, наш официант к тебе крайне неравнодушен. Что бы ты в его сторону ни сказал, он спасибо говорит, глазки строит.

Васильев: Они у него, кстати, накрашены. Но с другой стороны, с какой стати нормальный мужик пойдет работать официантом?

Смирнова: Знаешь, меня всю жизнь этот вопрос мучает. Но еще больше меня мучает такая картина. Эстрадный певец. Дома у него ребенок подходит к телефону. «Коля, позови папу». - «А папа на работе». А работа заключается в том, что папа козлом скачет по телевизору.

Толстая: В этом плане самое страшное даже не эстрада, а одесская оперетта.

10 лучших выпусков «Школы злословия». Выбор «Воздуха»

В 1989 году Дуня Смирнова вышла замуж за искусствоведа Аркадия Ипполитова, и он увез ее в Санкт-Петербург. И неважно, верующий ты или атеист.

Ради Вишневской Анатолий расстался с первой женой Людмилой, в свое время родившей ему сына Алексея и дочь Ольгу. После развода Чубайс поддерживал бывшую семью материально.

Фильмография Дуни Смирновой / Dunya Smirnova

В прессе писали, что экономист Мария Давыдовна постоянно поддерживала мужа в непростой работе, разделяя с ним горе и радость. В 2010 году, к примеру, Анатолий Борисович, как госслужащий, опубликовал доходы своей семьи. Оказалось, что сам Чубайс и его вторая половинка очень прилично получают.

И с мужем, уже бывшим, я до сих пор очень дружу, он близкий, дорогой мне человек. Мужики тоже уже замучились от этих ненастоящих баб! Уходят к естесственным и настоящим. При разговоре с Волочковой в передаче ШЗ о ЕР, Дуня говорила, что все они уроды и порядочных людей там нет. А сама теперь, значит, продалась одному из ЕРовских менеджеров. Вот это Дуня! Любовница художника, жена искусствоведа-любовника кинокритика, плюс вчетвером, да и Конеген туда же, в мире животных прямо! Повезло Чубайсу наверное…

Всем, кто против Чубайса!

Анатолий Чубайс наконец подтвердил факт своей женитьбы на Дуне Смирновой. Надеемся жить в любви и согласии. Что нового создают ученые в Петербурге и легко ли сегодня быть изобретателем? Российские политики, чиновники и разного рода активисты как могли сдерживали себя в выражениях.

Китайцы в своих СМИ и соцсетях активно обсуждают увеличение своих земель за счет российских. Авдотья Андреевна Смирнова / Dunya Smirnova родилась летом 1969 года в Москве, в семье режиссера Андрея Смирнова и актрисы Натальи Рудной. Она работала в издании «Коммерсант» и была книжным обозревателем журналов «Афиша» и «Столица». Дуня Смирнова также пробовала себя в качестве арт-менеджера и выступала в составе московской рок-группы «Тупые».

В 1992 году она написала сценарий к картине «Последний герой», а в 2000 году вышел фильм «Дневник его жены» – совместное творение Алексея Учителя и Дуни Смирновой. Через два года вышел многосерийным фильм «Отцы и дети» по мотивам одноименного романа Тургенева. Осенью 2011 года в прокат вышла лента «Два дня», романтическая комедия о взаимоотношениях государства и интеллигенции. Она вращалась в кругах столичной богемы и откровенно провоцировала публику своими выступлениями на сцене в составе группы «Тупые».

В начале 1990-х годов Дуня Смирнова познакомилась с известным политическом деятелем Анатолием Чубайсом. Город грехов - 2», «Одна встреча», «Анна Каренина», «Потомки», «Прошлой ночью в Нью-Йорке» и другие картины. Чубайса можно понять. У него есть все, не хватает только интересного собеседника рядом в лице Дуни Смирновой. Новость о свадьбе Дуни Смирновой с Чубайсом была, мягко говоря, неожиданной.

Чубайс ушел от жены к Дуне Смирновой

Сделают Авдотью министром культуры и распродадут все музеи вместе с эрмитажем. И я люблю свой нынешний возраст, мне в нем очень хорошо. Лучше, чем когда бы то ни было в моей жизни. Я очень люблю свою молодость, потому что мне очень повезло, она пришлась на прекрасное время, и жизнь столкнула меня с потрясающими людьми. Нам кажется, что мы такие замечательные и интересные, а этого не замечают. И он принадлежал к кругу московских концептуалистов, тогда в среде художников, как, впрочем, и сейчас, были непростые отношения, а я принадлежала совершенно к другой компании.

Блогеры обсуждают свадебную фотографию Чубайса

Ну, там, в этой статье, было написано бог знает что. Что мы со Светой Беляевой, Шурой Тимофеевским и первым мужем, отцом моего ребенка Аркадием Ипполитовым, жили вчетвером… Ну все равно, Дуня, когда вокруг человека рождаются байки и истории, неважно, заказные или придуманные «из любви к искусству», но это говорит только о том, что ты волнуешь, ты интересна.

Да. И очень на него ориентированным. Я не достигла таких высот духа, как Татьяна Никитична Толстая, но я очень ей благодарна, потому что она меня освободила от многих комплексов и лишних переживаний.

Она много со мной об этом разговаривала, и из тех уже 15 лет, что мы дружим, 6 лет мы прожили в большой душевной близости. У них невроз, у них фрустрация, у них бессонница, и это они меня спрашивают: «А как быть счастливой?». В любом случае идеал недостижим, и ничего, кроме несчастья, такая ориентированность не приносит. Светлана БондарчукСогласна с тобой. И, признаться честно, если бы ради того, чтобы поддержать форму, мне пришлось отказываться от еды, это был бы полный крах Светланы Бондарчук.

Чубайс отошел на второй план сразу, как прочла о личной жизни Дуни Смирновой… Начало жизни у нее вполне нормальное для особы деятельной и любознательной, а вот Чубайс в биографии любой порядочной женщины это — мордой в г..вно.