День 27 июня 1938 г. круто изменил жизнь отца и всей нашей семьи. Конечно, после ареста М.Н. Тухачевского и Р.П. Эйдемана, а потом И.Т. Клейменова, Г.Э. Лангемака и В.П. Глушко отец был почти уверен, что эта участь может постигнуть и его. Может, но ведь не значит, что обязательно должна. Человеку свойственно надеяться на лучшее, даже понимая, что все безнадежно.

Между тем в нашем доме на Конюшковской уже появились сургучные печати на входных дверях квартир, извещавшие об исчезновении на неопределенный срок их владельцев. Наступила пора мучительного каждодневного ожидания грозы, которая уже вряд ли могла пройти мимо.

В воскресенье, 26 июня 1938 г., состоялись первые в республике выборы в Верховный Совет РСФСР. Мама была членом избирательной комиссии в Боткинской больнице. А накануне мои родители гостили в Пушкино на даче маминого брата Юрия Максимилиановича. Несмотря на усилия хозяев, веселого вечера не получилось. Настроение отца было мрачным, он был подавлен и молчалив.

В понедельник мама возвращалась с работы около 9 часов вечера. Подойдя к дому, она увидела фигуры двух мужчин, прогуливавшихся по улице и присматривавшихся к прохожим. Мама рассказывала мне потом, как сжалось ее сердце. Она бросилась бегом на шестой этаж и со страхом постучала в дверь. Открыл отец. Он был один - мы с Лизой жили на даче в Барвихе. Увидев состояние жены, он обнял ее и тихо произнес: "Ну, это уже, видимо, за мной". На столе стоял патефон. Отец сказал, что продал облигацию и купил пластинку - на одной стороне "Метелица", на другой - "Во поле березонька стояла". Завел патефон, и они несколько раз послушали эти песни. А потом молча, не раздеваясь и не зажигая света, держа друг друга за руки, просидели до половины двенадцатого, когда среди ночной тишины раздался громкий стук в дверь. На вопрос "Кто?" сказали, что из НКВД. Отец открыл дверь. Вошли те двое, которых мама видела на улице. Третьим был управдом И.П. Чубаков, которого представили как понятого. .
Вошедшие - сотрудники НКВД Решетняк и Комиссаров - предъявили ордер на арест и обыск, подписанный С.Б. Жуковским. Его же подпись после слов: "Обыскать, арестовать" - стоит и на справке с грифом "Совершенно секретно", составленной начальником 7 отдела 1 управления НКВД СССР майором государственной безопасности Л.И. Рейхманом еще 19 июня 1938 г. В справке говорится: "Следствием по делу антисоветской троцкистской вредительской организации в научно-исследовательском институте N 3 (Наркомат оборонной промышленности) установлено что одним из активных участников этой организации является инженер института N 3 - Королев Сергей Павлович.

В антисоветскую троцкистскую организацию Королев был привлечен в 1935 г. бывшим директором института N 3 Клейменовым.

Подтверждением этих обвинений якобы являлись показания "участников организации" Клейменова и Лангемака, по словам которых "практическая деятельность Королева, как участника антисоветской организации, была направлена на затягивание лабораторных и конструкторских работ по оборонным объектам с целью срыва их ввода на вооружение РККА".

Более чудовищные обвинения человеку, смыслом жизни которого являлась инженерно-конструкторская работа, трудно было придумать. Естественно, что он подпадал под 7 и 11 пункты 58 статьи Уголовного кодекса РСФСР, принятого в 1926 г.: пункт 7 - подрыв промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения (т.е. вредительство) - до расстрела; пункт 11-действия, готовившиеся организованно, или если обвиняемые вступили в уже действующую организацию (состоящую хотя бы из двух человек) - до расстрела. Таким образом, судьба моего отца была решена задолго до 27 июня.

А в тот злополучный вечер вошедшие обыскали отца, а затем усадили моих родителей на диван в большей комнате, запретив им вставать. Сами же начали перерывать все, что было в квартире. Они выбрасывали на пол немногочисленные вещи из платяного шкафа, содержимое ящиков письменного стола, копались в белье, книгах и даже посуде. Мама видела, как один из них потихоньку спрятал себе в карман малахитовые запонки, которые подарил отцу на свадьбу Максимилиан Николаевич, но сказать об этом не решилась.

Потом сотрудники НКВД опечатали дверь кабинета отца и составили протокол с перечислением изъятых при аресте и обыске вещей. В их числе были документы отца: паспорт, военный и профсоюзный билеты, пилотское свидетельство, диплом пилота-планериста, удостоверение о награждении знаком "За активную оборонную работу" и сам знак, послужной список, 26 различных удостоверений и справок, а также папки с инженерными расчетами и чертежами, записные книжки, фотоаппарат, альбомы с фотографиями, облигации,деньги и даже сберегательная книжка моей мамы. Отцу предложили поставь подпись под протоколом и написать доверенность на получение последней зарплаты. Вставая с дивана, он повернулся к маме и обмер - перед ним сидела не молодая, красивая его жена с золотистыми волосами, а постаревшая за ночь женщина с измученным лицом и потухшим взглядом.

"Да... Ты пережила эту ночь", - с грустью сказал он. Потом прочитал протокол и подписал его, возмутившись тем, что опечатана комната и отобраны деньги. В результате в конце протокола была приписана фраза: "Неправильно опечатана комната и взяты деньги" - заявил Королев.

Мама сказала, что не в состоянии ехать в институт за его зарплатой, и попросила написать доверенность на имя Марии Николаевны, что и было сделано. Около шести часов утра все формальности закончились и отцу предложили собираться. Мама подняла с пола пару белья, мыло, зубную щетку и пасту. Все это было уложено в маленький фанерный чемоданчик. Отец надел кашне и свое единственное кожаное черное пальто. Они обнялись с мамой и попрощались. Последними его словами были: "Ты же знаешь, что я не виноват". Она пошла вместе с ним к двери, но дальше ее не пустили, заявив: "Не положено!". В окно лестничной клетки она видела, что во дворе стояла машина, в которую его посадили и увезли.

Мама рассказывала мне, что, оставшись одна, даже не могла плакать, а только громко стонала. Случайно посмотрев в зеркало, она не узнала себя и ей стал понятен смысл фразы, сказанной отцом.

Немного успокоившись, она позвонила на Октябрьскую. Мария Николавна и через много лет помнила совершенно чужой, незнакомый голос моей мамы, которая сказала: "Приезжайте, Сергея больше нет", - и повесила рубку. В ту минуту Мария Николаевна забыла и про неприятности у сына на работе, и про все переживания и страх ожидания его ареста, забыла все это и почему- то решила, что он застрелился, что уже мертв. Моментально собравшись, они с Григорием Михайловичем выбежали на улицу, поймали такси и помчались на Конюшковскую. Расплачиваясь с таксистом, Мария Николаевна дала ему лишние деньги и попросила подождать десять минут, пока они не узнают, что случилось. Где-то в глубине души теплилась надежда, что, может быть, сын только ранен и нужно будет привезти доктора. Таксист обещал подождать, а Мария Николаевна и Георгий Михайлович бегом поднялись на шестой этаж. Когда мама открыла дверь, перед ними предстала жуткая картина: все было перевернуто вверх дном. Даже из шкафчика с лекарствами, стоявшего на кухне, выбросили на пол вату, бинты, пилюли, какие-то бутылочки. Первое, что вырвалось у Марии Николаевны: "Жив?" - "Да, жив, но арестован и его увезли", - последовал ответ. У нее отлегло от сердца, и она невольно сказала: "Слава богу". Мама вначале даже опешила: как можно благодарить бога, когда случилась такая катастрофа. - "Вы что, с ума сошли или не поняли? Его нет, он арестован", - еще раз произнесла она. - "Я все поняла. Он арестован, но жив, значит мы будем бороться", - сказала Мария Николаевна.

Как жену С.П. Королева вербовали в сексоты НКВД

В начале 1939 г. мама, вернувшись с работы, обнаружила дома повестку в милицию. Ей надлежало срочно явиться туда с паспортом. Перед тем как пойти, она позвонила своим родителям и Марии Николаевне, предупредив их об этом неожиданном вызове. В милиции ей предложили пройти "не очень далеко отсюда" и дали для сопровождения милиционера. Он шел с ней рядом, а не сзади, как бывает при аресте, и это несколько успокаивало ее, хотя она не понимала, куда и зачем ее ведут. Они пришли к зданию теперешнего Биологического музея имени К.А. Тимирязева на Малой Грузинской улице и спустились в подвал, где находилось несколько комнат. Маму пригласили в одну из них. Сидевший там мужчина с любезной улыбкой предложил ей чай, а затем в довольно деликатной форме стал убеждать ее согласиться помогать НКВД. Он говорил, что она, красивая, интересная, сможет войти в доверие к любому человеку, что она и ее дочь ни в чем не будут нуждаться, что ее "оденут", снабдят билетами в любые театры, концерты, кино, но она должна будет ходить туда с тем, кого ей назовут. "Ну что вам стоит? - убеждал он. - Вы только расскажете нам потом, о чем там был разговор, мы же от вас ничего другого не требуем. Вы должны помочь нам, мы вам верим". На это мама ответила: "Нет. Такие поручения я выполнять не могу и не буду, я на это не способна". Он сказал, что даст ей время подумать. Но она думала только об одном: если ее не выпустят, надо, чтобы Софья Федоровна немедленно меня удочерила. В течение ночи сотрудник НКВД то оставлял ее одну, то снова уговаривал. Но мама была непреклонна. Около пяти часов утра ее отпустили, взяв подписку о том, что она никогда никому об этом разговоре не расскажет. Мама в течение многих десятилетий соблюдала жесткое требование, хотя это было нелегко. Тем более что встреча с безымянным сотрудником НКВД оказалась не единственной (о трех других встречах мамы с ним я еще расскажу). А вот в Тимирязевский музей мама не ходила никогда, даже когда там бывали интересные выставки.

Королев С.П. в лагере Мальдяк

А заключенный Королев тем временем уже добывает "золотишко" на Мальдяке. За два дня до прибытия его туда, 1 августа 1939 года, был издан приказ N 765 по Дальстрою "О выполнении августовского плана", которым предписывалось: "Принять решительные меры к максимальному повышению производительности труда и лучшему, бесперебойному использованию механизмов. Использовать все меры поощрения лучших лагерников, работающих по-стахановски и по-ударному... Одновременно злостных отказчиков строго наказывать, сажая в карцер на штрафной паек и предавая суду". Прииск Мальдяк в то время был на хорошем счету. За сутки там добывали до нескольких килограммов золота. Как отмечено в "Хронике золотодобывающей промышленности Магаданской области" от 21 сентября 1939 года: "За успешное выполнение программы металлодобычи 1938 г. прииску "Мальдяк" выделены автомашина М-1 и 10 тыс. руб. для премирования работников, отличившихся в борьбе за план".

Да, план выполнялся. Но какой ценой? Заключенных поднимали в шесть часов утра и после скудного завтрака, колонной, шеренгами по пять человек, под конвоем вооруженной охраны - один конвоир впереди, два сзади - отправляли на работу. Каждая бригада занимала свое рабочее место. Несколько заключенных разводили костер, у которого можно было погреться во время коротких перерывов.

Работали без выходных по двенадцать часов в сутки. С 13 до 14 часов объявлялся перерыв на обед. Посудой служили металлические миски и кружки, алюминиевые или приспособленные из консервных банок. Пища была скудной - болтушка на муке, вареная селедка, каша, чай. Хлеба не хватало. Его давали сразу на весь день - по килограмму на человека, если бригада выполняла план, и по 600 граммов, если не выполняла. На ужин приходилось около 200 граммов каши без масла и чай с двумя кусками сахара. Работа состояла в добыче на глубине 30-40 метров золотоносной породы и велась вручную. Это требовало значительных усилий. Отколотую кирками породу лопатами насыпали в тачки, доставляли к подъемнику, поднимали по стволу наверх и тачками по проложенным доскам подвозили к бутарам. На столь тяжелую работу посылали, как правило, "врагов народа". Среди них был и отец. Уголовники же обычно выполняли функции бригадиров, поваров, учетчиков, дневальных и старших по палаткам. Естественно, что при полуголодном питании ежедневный изнурительный труд быстро приводил к физическому истощению и гибели людей. Но на любые жалобы заключенных от лагерного начальства следовал ответ: "Вы отбываете наказание и обязаны работать. За вашу жизнь мы не отвечаем. Нам нужен план, а вас не станет, привезут в навигацию других". Заключенные, люди разных возрастов, различного здоровья и физической силы, жили бригадами в черных палатках размерами 7X21 м из брезента, натянутого на деревянные каркасы, спали на деревянных двухъярусных нарах с матрасами, набитыми сухой травой. Под голову клали бушлаты - длинные, до колен, телогрейки, обычно прожженные у костров. Постельного белья не было - давали лишь "вафельные" полотенца. Укрывались солдатскими одеялами. Каждая палатка отапливалась стоявшей посредине печкой, сделанной из железной бочки. Угля в те годы на Мальдяке не было. Топливом служили так называемые хлысты - сухие стволы и ветки деревьев, которые заключенные приносили с сопок. Эти?дрова? они не рубили, а постепенно вдвигали в печку. Но печка не спасала от холода, так как морозы с сильным ветром, начинавшиеся уже в октябре, достигали зимой сорока, пятидесяти, а иногда и шестидесяти градусов. Поэтому на зиму стены палаток заваливали снегом, чтобы таким образом создать хоть какую-то тепловую защиту. Из одежды заключенным выдавали ватные штаны и рукавицы, бушлаты, шапки-ушанки и валенки, подшитые резиной, но в них в мороз очень мерзли ноги. Поэтому заключенные делали себе из старых ватников?чуни?, подошва которых вырезалась из валенок. Они были более теплыми, но быстро изнашивались. Иногда на них сверху надевали веревочные лапти. Бани в лагере не было. В палатках висели рукомойники. Нательное белье не стиралось. Заключенных заедали вши. "Политические" жили вместе с уголовниками, которые всячески над ними издевались: отнимали "пайку", а у вновь прибывших личную одежду и часто били. Такова была жизнь в лагере. Нечего и говорить, что моральное состояние политзаключенных было подавленным. Безвинно осужденных, оторванных от любимой работы и семьи, этих людей - участников революции, военачальников, специалистов народного хозяйства - обрекли на жалкое существование бесправных рабов, вынужденных подчиняться приказам грубых полуграмотных охранников и матерых преступников, почти без надежды на избавление. Но... человеку свойственно надеяться даже в, казалось бы, безвыходных ситуациях.

Надеялся и отец. Я была потрясена рассказом метрдотеля ресторана Центрального Дома литераторов во время поминок по бабушке Марии Николаевне в 1980 г. Оказалось, что отец этой женщины был когда-то соседом моего отца по нарам. Увидев в январе 1966 года фотографию над некрологом в газете "Правда", он сказал: "Да ведь это тот самый Серега Королев, который на Колыме поражал всех тем, что делал по утрам зарядку, а на наши скептические прогнозы отвечал, что еще надеется пригодиться своей стране". Мысли о том. как вырваться на волю, не давали отцу покоя. Самым опасным было затеряться в огромной людской массе, заброшенной за тысячи километров от столицы. Единственный шанс - еще и еще напоминать о себе. И 15 октября 1939 г. отец вновь пишет заявление Верховному прокурору СССР с просьбой снять с него несправедливые обвинения и дать возможность продолжить работу над ракетными самолетами для укрепления обороноспособности страны.

Копию этого заявления отец вложил в письмо бабушке, однако твердой уверенности в том, что оно будет отправлено и дойдет до адресата, у него не было. Поэтому на всякий случай он оставил себе черновик и, как оказалось, не напрасно. Потому что из лагеря заявления и письма заключенных отправлялись в УСВИТЛ, где проходили цензуру, а затем в большинстве случаев до адресатов не доходили. Предусмотрительно оставленный черновик отцу удалось переслать домой в Москву через освобожденного уголовника в январе 1940 г. и только тогда он попал в Верховную прокуратуру. В то время как так называемые враги народа не видели конца своим мытарствам, уголовников, как правило, выпускали на свободу по окончании срока заключения, а иногда и досрочно. Отец старался переслать с ними весточки домой. Эти отбывшие наказание преступники и даже убийцы приходили к маме на Конюшковскую. Однажды рано утром в дверь постучал красивый молодой парень и передал от отца короткое, полное грусти письмо. Звали парня Василий. Он отбывал срок за уголовное преступление и жил в одной палатке с отцом. Между ними возникла взаимная симпатия, и отец делился с ним своими мыслями о работе и семье. Василий рассказал, что условия жизни в лагере очень тяжелые, работа изнурительная, питание плохое, письма от родных не приходят. Сергей болеет цингой, но стимулом к жизни для него являются образы дочери и жены - Наташки и Ляльки. Маме этот парень понравился. Она накормила его и дала на первое время какие-то оставшиеся вещи отца.

Когда отец вернулся, он рассказал об этом человеке - единственном, с кем он мог там о чем-то говорить, хотя тот и был уголовником. И еще отец сказал маме, что если у них когда-нибудь будет сын, он назовет его Василием. После этого парня к нам приходили еще несколько человек, тоже уголовников, отбывших свой срок, которых отец просил зайти и просто передать от него привет. Они рассказывали о жизни на Колыме, а мама подкармливала их тем, что было в доме, - ведь благодаря им она знала, что ее муж жив.

Королев С.П. доходил в лагере, но его спас М.А. Усачев

Между тем с наступлением холодов работать и жить в лагере стало еще тяжелее. Постоянное недоедание и полное отсутствие каких-либо витаминов делали свое дело. Люди болели и умирали. Состав бригад постоянно обновлялся. Практически всеобщей болезнью, не обошедшей и моего отца, была цинга, вызванная авитаминозом. У него опухли и кровоточили десны, расшатались и стали выпадать зубы, распух язык, начали опухать ноги. Сильная боль не давала открыть рот. Отец очень мучился, ему стало трудно есть и ходить. Именно в это время в лагере появился Михаил Александрович Усачев - бывший директор Московского авиазавода.

Он стал среди заключенных своего рода "главным". Но при этом Усачев столкнулся со старостой-уголовником, который был, по существу, хозяином лагеря, поставившим перед собой задачу как можно больше эксплуатировать "врагов народа", освобождать за их счет "своих" от тяжелой физической работы, отнимать пайки, чтобы лучше питаться самому и сотоварищам. Во взаимоотношения между заключенными лагерное начальство вмешивалось мало, и уголовники издевались над людьми безнаказанно. Когда Усачев, прибыв в лагерь, увидел эти безобразия, он возмутился и с согласия лагерного начальства стал наводить порядок. Первым делом он объявил старосте из уголовников, что теперь здесь хозяин он. Для подавления явно выраженного недовольства ему, правда, пришлось применить свои боксерские навыки, так как в разговоре с уголовниками это был лучший язык. После первых "уроков" низложенный староста стал послушным и повел Усачева показывать свое?хозяйство?. В одной из палаток староста сказал, что "здесь валяется Король - доходяга из ваших", что он заболел и, наверное, уже не встанет. Действительно, под кучей грязного тряпья лежал человек. Усачев подошел, сбросил тряпки и увидел Королева, которого хорошо знал.

Рассказывая через много лет эту историю заместителям отца - Б.Е. Чертоку и П.В. Цыбину, Усачев вспоминал, что в тот момент у него словно что-то оборвалось внутри: перед ним в немыслимых лохмотьях лежал страшно худой, бледный, безжизненный человек. Почему, как он попал в такое положение? Усачев провел едва ли не целое следствие. Выяснилось, что именно староста довел его до такого состояния. Отец вначале показывал свой характер, не хотел мириться с тем, что творили уголовники, не подчинялся старосте, ну а тот применил свои приемы: оставлял его практически без пайки, а когда он уже совершенно обессилел, стал гонять на непосильные для голодного человека работы. В конце концов отец свалился. Усачев обнаружил его вовремя - отвел в медсанчасть и попросил на некоторое время оставить там. Кроме того, он заставил старосту сколотить компанию, которая стала отдавать больному, фактически уже умиравшему моему отцу часть своих паек, организовав ему таким образом "усиленное" питание. Лагерный врач Татьяна Дмитриевна Репьева приносила из дома сырую картошку, из которой отец и другие больные цингой выжимали сок и натирали им свои десны. Еще одним средством от цинги являлся отвар из мелко нарубленных веток стланика: их заваривали в большом чане кипятком и давали пить больным. Других способов лечения в лагере не было. Но благодаря этим мерам отец встал на ноги и на всю жизнь сохранил чувство глубокой благодарности к своим спасителям.

В начале 60-х годов, уже будучи Главным конструктором, он разыскал Усачева и принял его на работу заместителем главного инженера опытного завода.

Помимо того что заключенные сами умирали от голода, холода и болезней, их могли лишить жизни действовавшие в УСВИТЛ так называемые расстрельные тройки.

По счастью, эта участь отца миновала.

"РГ" завершает проект 2017 года "Знать, не забыть, осудить. И - простить" последней публикацией из серии видеоинтервью "Мой ГУЛАГ". Они были задуманы ради открытия общенационального памятника жертвам политических репрессий "Стена скорби", установленного в Москве 30 октября. Закрывают проект воспоминания о Большом терроре дочери одного из самых знаменитых "сидельцев" ГУЛАГа и первого покорителя космоса Сергея Королева - Натальи Сергеевны Королевой.

Дочь великого Королева о том, что ее отец - "враг народа", узнала в четыре года. Ее товарищи по играм во двроре - мальчик Алик и девочки-подружки - отказались с ней играть. Алик ей сказал:

Мне мама не разрешает. Твой папа арестован.

А девочка думала, что ее папа летчик, и он, как сказала мама, улетел в командировку. Спустя годы все об аресте отца Наталья Сергеевна узнала от мамы и бабушки. Все было как у всех. Мама пришла с работы и сказала Сергею Павловичу о том, что у их подъезда стоят два подозрительных мужчины в форме.

Это, наверное, за мной, - просто ответил жене Королев. К тому времени арестовали все руководство НИИ, где она работал. Сергей Павлович понимал: он - следующий. - Я сегодня продал облигации и купил пластинку. Давай, послушаем.

Они включили патефон. Пластика на 78 оборотов. На одной стороне - русская народная песня "Метелица", на другой - "Во поле береза стояла". Дочь была на даче у бабушки, они, не зажигая света, ужинали, потом сидели и слушали музыку.

В полдвенадцатого ночи раздался стук в дверь. Вошли двое. Те самые "подозрительные" из НКВД. Обыск шел до половины шестого утра. А Королев и его жена, держа друг друга за руку, молча сидели на диване.

Сергея Королева арестовали. 27 сентября 1938 года он был осужден "за вредительство" военной коллегией Верховного Суда СССР и приговорен к десяти годам лагерей. Потом были Бутырская тюрьма в Москве, пересыльная тюрьма в Новочеркасске. В 1939 году его этапировали на Колыму, где на золотом прииске Мальдяк Западного горнопромышленного управления гений науки о космосе был занят на "общих работах" - разнорабочим.

Спустя годы дочь узнает страшную вещь: живым Сергей Королев остался случайно. Он почти сразу на золотых рудниках заболел цингой. Для "политических" это означало медленную смерть: они не хотели есть, у них не было сил работать. Их просто "забывали". "Забыли" и Королева. Его случайно в тряпье, которое должны были сжечь, полуживого, обнаружил уголовный авторитет и бригадир лагеря Усачев - бывший подчиненный Сергея Королева по одному из НИИ в Воронеже.

Меня спасли уголовники, - не раз говорил Королев.

Мама и бабушка сразу стали добиваться пересмотра дела, - вспоминает Наталья Сергеевна. - Они позвонили летчице-героине Валентине Гризодубовой. Она - Берии. Именно Берия настоял на пересмотре дела, тогда запускался исследовательский космический проект, Берия его курировал. Так отца из настоящего ГУЛАГа пообещали перевести "на курорт" - в туполевкую "шарагу". "Шарашка" - это тоже лагерь, но, если так можно сказать, "элитный" - с личной тумбочкой у кровати, чистыми простынями, с нормальной едой и даже кусочком масла по утрам. А главное - Туполев собрал команду исследователей-конструкторов, которые в "шараге" получили возможность продолжить исследования. В ожидании отец опять сидел в Бутырской тюрьме в Москве. Так я впервые поехала на свидание к отцу.

Папа, как ты сел сюда на своем самолете? - спросила я его, когда увидела крохотный тюремный двор. Я-то была все еще уверена, что папа - летчик.

Эх, деточка, - ответил вместо папы охранник. - Сесть сюда легко, а вот выйти…

Это было в 1940 году. Вскоре авиаконструктор и будущий покоритель космоса Сергей Королев был судим вторично. Особым совещанием "тройки" он был приговорён к восьми годам заключения и направлен в московскую спецтюрьму НКВД ЦКБ-29, ту самую "туполевскую шарагу", где под руководством Андрея Туполева, также заключённого, принимал активное участие в создании бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2. Одновременно Королев по своей инициативе разрабатывал проекты управляемой аэроторпеды и нового варианта ракетного перехватчика. В июле 1944 года Сергей Королёва досрочно освободили из заключения со снятием судимости, но без реабилитации. Таково было личное указание Сталина. Вскоре Королев сам попросился в Казань, где шли профильные исследования по ракетам, которые потом станут называть космическими.

В 1947 году осужденный и не реабилитированный Сергей Королев встречался со Сталиным по его личной инициативе.

Отца поразила компетентность Сталина в вопросах о ракетах, - вспоминает Наталья Сергеевна Королева. - Было видно, что Сталин тщательно готовился к встрече. Перед ним лежали какие-то записи, он цитировал документы института, в котором Королев работал до ареста, задавал предметные и заранее записанные вопросы. Отец всегда очень высоко отзывался о Сталине и тоже, как все вокруг, искренне считал, что "репрессии - это ошибка".

Сергей Павлович Королев был реабилитирован "за отсутствием состава преступления" в 1957 году.

110 лет назад, 12 января 1907 года, родился Сергей Королёв, ракетостроитель, российский ученый-конструктор ракетно-космических систем, действительный член Академии наук СССР (1958, член-корреспондент с 1953), дважды Герой Социалистического Труда (1956, 1961), лауреат Ленинской премии (1957); руководитель советских ракетной и космической программ, основоположник практической космонавтики, и прочая, и прочая...
А ведь всех этих званий и наград могло бы и не быть, и только безымянный холмик промерзшей земли остался бы от Королёва, чудом не погибшего в сталинской тюрьме и на Колыме...

Сначала ничто не предвещало будущих потрясений и ударов судьбы: просто детство одаренного ребёнка в Российской Империи...
Сергей Королёв родился 12 января 1907 (по новому стилю) в городе Житомире (Российская империя) в семье учителя русской словесности Павла Яковлевича Королёва (1877—1929), родом из Могилёва, и дочери нежинского купца Марии Николаевны Москаленко (Баланиной) (1888—1980).

Дом Королёва в Житомире

Ему было около трёх лет, когда Мария Москаленко ушла из семьи. Маленького Серёжу отправили в Нежин к бабушке Марии Матвеевне и дедушке Николаю Яковлевичу Москаленко.
В 1915 году поступил в подготовительные классы гимназии в Киеве, в 1917 году пошёл в первый класс гимназии в Одессе, куда переехали мать, Мария Николаевна Баланина, и отчим — Григорий Михайлович Баланин.
В гимназии учился недолго — её закрыли; потом были четыре месяца единой трудовой школы. Далее получал образование дома — его мать и отчим были учителями, а отчим, помимо педагогического, имел инженерное образование. Ещё в школьные годы Сергей интересовался новой тогда авиационной техникой, и проявил к ней исключительные способности. В 1922—1924 учился в строительной профессиональной школе, занимаясь во многих кружках и на разных курсах.
В 1921 году познакомился с лётчиками Одесского гидроотряда и активно участвовал в авиационной общественной жизни: с 16 лет — как лектор по ликвидации авиабезграмотности, а с 17 — как автор проекта безмоторного самолёта К-5, официально защищённого перед компетентной комиссией и рекомендованного к постройке.
Поступив в 1924 году в Киевский политехнический институт по профилю авиационной техники, Королёв за два года освоил в нём общие инженерные дисциплины и стал спортсменом-планеристом. Осенью 1926 года он переводится в Московское высшее техническое училище (МВТУ) имени Н. Э. Баумана.

За время учёбы в МВТУ С. П. Королёв уже получил известность как молодой способный авиаконструктор и опытный планерист. 2 ноября 1929 года на планёре «Жар-птица» конструкции М. К. Тихонравова Королёв сдал экзамены на звание «пилот-паритель», а в декабре того же года под руководством Андрея Николаевича Туполева защитил дипломную работу — проект самолёта СК-4. Спроектированные им и построенные летательные аппараты — планёры «Коктебель», «Красная Звезда» и лёгкий самолёт СК-4, предназначенный для достижения рекордной дальности полёта, — показали незаурядные способности Королёва как авиационного конструктора.
Однако, особенно после встречи с К. Э. Циолковским, Королёва увлекли мысли о полётах в стратосферу и принципы реактивного движения.
В сентябре 1931 года С. П. Королёв и талантливый энтузиаст в области ракетных двигателей Ф. А. Цандер добились создания в Москве с помощью Осоавиахима общественной организации — Группы изучения реактивного движения (ГИРД); в апреле 1932 года она стала по существу государственной научно-конструкторской лабораторией по разработке ракетных летательных аппаратов, в которой были созданы и запущены первые советские жидкостно-баллистические ракеты (БР) ГИРД-09 и ГИРД-10.
17 августа 1933 года был осуществлён первый удачный пуск ракеты ГИРД.
В 1933 году на базе московской ГИРД и ленинградской Газодинамической лаборатории (ГДЛ) был создан Реактивный научно-исследовательский институт под руководством И. Т. Клеймёнова. Королёв был назначен его заместителем в ранге дивинженера.

Дивинженер С. П. Королёв в 1933 году

В 1935 году он стал начальником отдела ракетных летательных аппаратов; в 1936 году ему удалось довести до испытаний крылатые ракеты: зенитную — 217 с пороховым ракетным двигателем и дальнобойную — 212 с жидкостным ракетным двигателем. В его отделе к 1938 году были разработаны проекты жидкостных крылатой и баллистической ракет дальнего действия, авиационных ракет для стрельбы по воздушным и наземным целям и зенитных твердотопливных ракет. Однако расхождения во взглядах на перспективы развития ракетной техники заставили Королёва оставить пост заместителя директора, и он был назначен на рядовую должность старшего инженера.

27 июня 1938 года начальник отдела ракетных летательных систем московского Ракетного научно-исследовательского института 31-летний Сергей Павлович Королев был арестован по печально знаменитой 58-й статье как участник контрреволюционной троцкистской организации, якобы действующей внутри РНИИ, а также за срыв сдачи новых образцов вооружения (ранее по «делу РНИИ» подверглись аресту Клейменов, Лангемак, Глушко).
Королёв на допросах был подвергнут пыткам — ему сломали обе челюсти, ударив Сергея Павловича графином по скуле. Королёв писал: «Следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам».
В 1938 году, пытавшие его следователи, сломавшие заключенному челюсть и вскоре, после угроз расправиться с женой и дочерью, добившиеся признательных показаний, вряд ли задумывались о будущей судьбе подследственного. Через руки садистов проходили десятки ярких личностей и среди следователей было даже негласное соревнование: кто у кого быстрее сломается и все подпишет.

После ареста. Бутырская тюрьма, 28 июня 1938 г.

25 сентября 1938 года Королёв был включён в список лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР. Председательствовал на заседании Военной коллегии Верховного суда армвоенюрист Василий Ульрих, «через руки» которого прошли десятки тысяч репрессированных.
Отказ на суде от выбитых под пытками «признаний», разумеется, ни на что не повлиял, но подсудимому повезло. В списке Королёв шёл по первой категории — их почти всех приговаривали к расстрелу. Было бы это на год раньше, то на этом для Королёва и кончилось бы всё. Но ему повезло, 27 сентября 1938 года Сергей Королёв был приговорен к 10 годам заключения и отправлен на Колыму.

На Колыме, на золотом прииске, Королёв выжил случайно. К систематическому недоеданию и цинге, жестоким морозам и изнурительному труду, добавился террор уголовников. Уголовники вообще безнаказанно эксплуатировали «врагов народа» - за их счет освобождали «своих» от тяжелой физической работы, отнимали пайки, чтобы лучше питаться. Попытка «бунта» гордого одиночки была с легкостью подавлена измором. Он стал «фитилем», его даже перестали гонять на работу, так как он не мог ходить: «Как только наклонюсь - падаю. Распух язык, десны кровоточили, зубы повыпадали от цинги».
Не работаешь - уменьшают и без того нищенскую пайку. Перед неожиданным спасителем, узнавшим талантливого коллегу, предстал умирающий доходяга: «В немыслимых лохмотьях лежал страшно худой, бледный, безжизненный человек».

Прииск Мадьяк. Королёв провел здесь всего пять месяцев, с июля по декабрь 1939 г., работал на прииске Мальдяк в Сусуманском районе. Среди колымских лагерей, которые и так не самые веселые места, этот имел совсем уж дурную славу. В 1938-1939 годах здесь была очень высока смертность заключенных, а примерно за год до того, как туда попал будущий главный конструктор,на Мальдяке лютовала «московская бригада» следователей, из которых особой жестокостью отличался некий лейтенант НКВД М. Кацеленбоген (Боген). Расстреляли сотни человек.
«Боген поручил мне и группе товарищей проводить следствие, давая сроки за три часа заканчивать 20 дел. Когда мы ему жаловались на непосильную работу, он прямо приказал бить арестованных. Боген сам показал нам пример, вызвал одного заключенного и избил его кочергой, после чего мы били чем придется. Через несколько дней приехал капитан Кононович с прокурором Метелевым в 2 часа ночи и к 6 часам утра рассмотрели больше 200 дел, из них 133-135 приговорили к высшей мере наказания. Прокурор арестованных не смотрел и ни с кем из них не разговаривал».
(из показаний сотрудника УНКВД по Дальстрою А. В. Гарусора ).

К 50-летию полета Гагарина про Королёва сняли фильм, где представили его якобы бунтарем против лагерных порядков. В действительности Сергей Павлович едва стоял на ногах от истощения, и не был способен ни на какой мятеж.Спасла его врач Татьяна Репьева, перевела в больницу санитаром.

Осенью 1940 года он был переведен в новое место заключения - московскую спецтюрьму НКВД, где под руководством А.Н. Туполева, также заключенного, принимал активное участие в создании бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2 и одновременно разрабатывал проекты управляемой аэроторпеды и нового варианта ракетного перехватчика.

Попадание в шарашку Туполева стало и спасением, и началом, без преувеличения, величайших дел.Но фраза «хлопнут без некролога» надолго стала его любимой присказкой: «Глаза-то у нее [Фемиды] завязаны, возьмет и ошибется, сегодня решаешь дифференциальные уравнения, а завтра - Колыма» .

В 1942 году Королёва перевели в другое КБ тюремного типа при Казанском авиазаводе, где велись работы над ракетными двигателями новых типов с целью применения их в авиации. Королёв со свойственным ему энтузиазмом отдается этой работе. Он был освобожден в 1944 году и реабилитирован в апреле 1957 года.
Но арест и пребывание в ГУЛАГе навсегда заразили Королева пессимистическим отношением к окружающей действительности. По воспоминаниям близко знавших его людей, любимой поговоркой Сергея Павловича была фраза «Шлепнут без некролога».

В июле 1944 года С. П. Королёва досрочно освободили из заключения со снятием судимости но без реабилитации (протокол от 27 июля 1944 года заседания Президиума Верховного Совета СССР) по личному указанию И. В. Сталина, после чего он ещё год проработал в Казани.
13 мая 1946 года появляется Постановление СМ СССР № 1017-419сс «Вопросы реактивного вооружения», С. П. Королёв в тексте Постановления прямо не упомянут, но в соответствии с этим документом его назначили на новое место работы. В августе 1946 года он был назначен Главным конструктором Особого конструкторского бюро № 1 (ОКБ-1), созданного в подмосковном Калининграде, для разработки баллистических ракет дальнего действия, и начальником отдела № 3 НИИ-88 по их разработке.
Первой задачей, поставленной правительством перед С. П. Королёвым, как Главным конструктором ОКБ-1, и всеми организациями, занимающимися ракетным вооружением, было создание аналога ракеты Фау-2 из советских материалов. Но уже в 1947 году вышло постановление о разработке новых баллистических ракет с большей, чем у Фау-2, дальностью полёта — до 3000 км.
В 1948 году С. П. Королёв начал лётно-конструкторские испытания баллистической ракеты Р-1 (аналога Фау-2) и в 1950 году успешно сдаёт её на вооружение.

В 1956 году под руководством С. П. Королёва была создана двухступенчатая межконтинентальная баллистическая ракета Р-7 с отделяющейся головной частью массой 3 тонны и дальностью полёта 8 тыс. км. Ракета была успешно испытана в 1957 году на построенном для этой цели полигоне № 5 в Казахстане (нынешний космодром Байконур). Для боевого дежурства этих ракет в 1958—1959 годах была построена боевая стартовая станция (объект «Ангара») в районе посёлка Плесецк (Архангельская область, нынешний космодром Плесецк). Модификация ракеты Р-7А с увеличенной до 11 тыс. км дальностью состояла на вооружении РВСН СССР с 1960 по 1968 годы.

В 1957 году Сергеем Павловичем были созданы первые баллистические ракеты на стабильных компонентах топлива (мобильного наземного и морского базирования); он стал первопроходцем в этих новых и важных направлениях развития ракетного вооружения.

4 октября 1957 года был запущен на околоземную орбиту первый в истории человечества искусственный спутник Земли. Его полёт имел ошеломляющий успех и создал Советскому Союзу высокий международный авторитет.

12 апреля 1961 г. С. П. Королёв снова поражает мировую общественность. Создав первый пилотируемый космический корабль «Восток-1», он реализует первый в мире полёт человека в космос — гражданина СССР Юрия Алексеевича Гагарина по околоземной орбите.

Главным достижением СССР стал первый полет в космос. Коммунисты часто приводят в пример полет Гагарина, чтобы доказать преимущество советского строя. Под руководством С.П. Королева в СССР были созданы баллистические и геофизические ракеты, искусственные спутники Земли, ракеты-носители и пилотируемые космические корабли «Восток» и «Восход», на которых впервые в истории были совершены космический полет человека и выход человека в космическое пространство. Ракетно-космические системы, во главе разработки которых стоял Королев, позволили впервые в мире осуществить запуски искусственных спутников Земли и Солнца, полеты автоматических межпланетных станций к Луне, Венере, Марсу, произвести мягкую посадку на поверхность Луны. Под его руководством были созданы искусственные спутники Земли серий «Электрон» и «Молния-1», спутники серии «Космос», межпланетные аппараты серии «Зонд».

Но на самом деле Королёв как конструктор состоялся во многом не благодаря, а вопреки советской власти. Советская власть его чуть не сгноила в лагерях. То, что Королёв выжил - просто случайность. Сложись обстоятельства чуть иначе, и не было бы никакого полета Гагарина. Попади Королёв в лапы Кацеленбогену или не встреть доброго врача, и вместо полета Гагарина мы бы имели безымянную могилу колымского ЗК.
В конечном счете Королёв и погиб преждевременно благодаря сталинским палачам. Преждевременная смерть Королёва в 1966 г.стала тяжелейшим ударом для целой отрасли. Последней попыткой спасти пациента стала операция, которую проводил лично министр здравоохранения СССР. Во время операции анестезиолог столкнулся с непредвиденным обстоятельством - для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а оперируемый никак не мог широко открыть рот. Сломанные на допросе челюсти пациента неправильно срослись, и он всегда нервничал перед посещением зубного врача...
Член-корреспондент Академии наук СССР С. Н. Ефуни рассказывал об операции 1966 года, во время которой Сергей Павлович умер. Сам Ефуни принимал участие в ней лишь на определённом этапе, но, будучи в то время ведущим анестезиологом 4-го Главного управления Минздрава СССР, он знал все подробности этого трагического события.
— Анестезиолог Юрий Ильич Савинов столкнулся с непредвиденным обстоятельством , — рассказывал Сергей Наумович. — Для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а Королёв не мог широко открыть рот. У него были переломы двух челюстей…
— У Сергея Павловича были сломаны челюсти? — спросил журналист Я.Голованов жену Королёва, Нину Ивановну.
— Он никогда не упоминал об этом, — ответила она задумчиво. — Он действительно не мог широко открыть рот, и я припоминаю: когда ему предстояло идти к зубному врачу, он всегда нервничал…

Из официального заключения о смерти:
Тов. С. П. Королёв был болен саркомой прямой кишки. Кроме того, у него имелись: атеросклеротический кардиосклероз, склероз мозговых артерий, эмфизема лёгких и нарушение обмена веществ. С. П. Королёву была произведена операция удаления опухоли с экстирпацией прямой и части сигмовидной кишки. Смерть тов. С. П. Королёва наступила от сердечной недостаточности (острая ишемия миокарда).
Откуда такое количество болезней в 60 лет? Эмфизему лёгких Королёв получил в лагерях на Колыме и Дальнем Востоке.

В 1965 году, незадолго до смерти великого конструктора, его навестили друзья по туполевской шарашке. Показывая на охрану у ворот, он, академик, дважды Герой Соцтруда, произнес: «Знаете, ребята, иной раз проснешься ночью, лежишь и думаешь: вот, может, уже нашелся кто-нибудь, дал команду - и эти же вежливые охранники нагло войдут сюда и бросят: "А ну, падло, собирайся с вещами!"»
А ведь это было уже после Сталина и Хрущева, в эпоху «доброго» Брежнева. Между прочим, нацистский конструктор «Фау» Вернер фон Браун получил американское гражданство раньше (1955), чем был реабилитирован не совершивший преступлений Королёв (1957).
Навсегда изуродованная жизнь. И никакие награды и звания не могли компенсировать те мучения и страдания, что претерпел будущий Генеральный Конструктор в сталинских застенках...

ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, 2007, том 77, № 1.

Прощание с Королевым

16 января 1966 г. в 6 часов утра главный диктор страны Ю.Б. Левитан по всем радиостанциям Со­ветского Союза зачитал правительственное сооб­щение о смерти .

Все утренние газеты на первых полосах впервые опубликовали портрет доселе неизвест­ного миру советского учёного, дважды Героя Со­циалистического Труда, лауреата Ленинской пре­мии.

Правительственная ко­миссия по похоронам СП. Королёва сообщала, что гроб с телом покойного академика будет установлен 17 января в Колонном зале Дома Со­юзов, а похороны состоятся 18 января на Красной площади.

Очередь желающих проститься с Королёвым начала выстраиваться с 7 утра, хотя доступ к телу открывался только в 12 часов. Несмотря на ян­варский мороз, десятки тысяч людей терпеливо выстаивали в очереди, чтобы, проходя быстрым шагом мимо гроба, увидеть того совершенно сек­ретного “Главного конструктора”, имя которого и портрет, а также перечень заслуг впервые были опубликованы только вчера. Не всем желающим удалось до позднего вечера 17 января пройти че­рез Колонный зал, который с января 1924 г. (про­щание с В.И. Лениным) назначался местом риту­ального прощания с выдающимися деятелями страны.

В день похорон СП. Королёва, 18 января 1966 г., с трибуны мавзолея президент Академии наук М.В. Келдыш в прощальном слове сказал: “Наша страна и вся мировая наука потеряла учёного, с именем которого навсегда будет связано одно из величайших завоеваний науки и техники всех вре­мён – открытие эры освоения человечеством кос­мического пространства” . Л.И. Брежнев и другие члены политбюро подня­ли и отнесли к кремлевской стене урну с прахом СП. Королёва. Прогремел артиллерийский са­лют.

Путь к призванию

Сергей Павлович Королёв родился в Житоми­ре 30 декабря 1906 г. (12 января 1907 г.). Отец Сергея, Павел Яковлевич Королёв, был препода­вателем русского языка и словесности в гимна­зии, мать, Мария Николаевна, – учительницей русского языка. Совместная жизнь родителей продолжалась всего три года. В 1916 г. Мария Ни­колаевна вторично вышла замуж за Григория Михайловича Баланина, инженера-электрика, кото­рый фактически стал для её сына отцом. Балани-ны с Серёжей Королёвым переезжают в Одессу, где отчим Королёва заведовал электростанцией. В Одессе Сергей получает образование. В 1924 г. он окончил архитектурно-строительное отделение стройпрофшколы. Однако специальность строи­теля его не увлекает.

Ещё в Одессе Королёв увлёкся планеризмом. Учёбу в МВТУ он совмещает с занятиями в Мос­ковской школе лётчиков-планеристов, строит пла­неры собственной конструкции, участвует во все­союзных планерных состязаниях в Коктебеле. В 1928 г., будучи студентом пятого курса МВТУ, Королёв руководит конструкторской бригадой на авиационном заводе № 28.

Сергей хочет летать. Он учится управлять не только планером, но и са­молётом, получает полётное свидетельство на право совершать полёты на всех видах планеров, а затем и право управлять учебным самолётом. В качестве дипломного проекта Королёв разра­батывает лёгкий двухместный спортивный само­лёт. Руководителем его дипломного проекта был А.Н. Туполев.

К концу 1931 г. молодой инженер Королёв уже хорошо известен в авиационном сообществе. Публикации в газетах и журналах дают высокую оценку его конструк­циям. Увлечённость, редкая работоспособность в сочетании с инженерным талантом открыли Ко­ролёву-конструктору дорогу в бурно развивающуюся самолётостроительную промышленность. Но он выбрал ракетостроение.

В 1931 г. в Москве при Осоавиахиме по иници­ативе инженера Ф.А. Цандера, фанатично увле­чённого идеей межпланетных полётов, создается Группа инженеров по изучению реактивного дви­жения (ГИРД). Познакомившись с Цандером и деятельностью группы, Королёв становится ак­тивным участником её работ. В 1932 г. его назна­чают начальником ГИРДа. Здесь он руководит испытаниями первой созданной в СССР по проек­ту М.К. Тихонравова ракеты 09, а затем и её пус­ком 17 августа 1933 г.

В начале 1930-х годов Королёв увлечён про­блемами полёта ракетных аппаратов в верхних слоях стратосферы. В 1933 г. он делает в Ленин­граде доклад на эту тему, в 1934 г. выходит в свет его первый научный труд “Ракетный полёт в стратосфере”.

Однако надежды Королёва на то, что РНИИ будет разрабатывать проблемы реактивной авиации, не оправдались. Ограниченные производственные иконструкторские мощности института были загру­жены преимущественно разработкой твердотоп­ливных пороховых реактивных снарядов для во­оружения самолётов и установок залпового огня -будущих катюш. Авиационная целеустремлён­ность Королёва не совпадала с интересами Клей­мёнова. Конфликт между ними закончился сняти­ем Сергея Павловича с должности заместителя начальника РНИИ и переводом на инженерно-конструкторскую работу. Теперь мы вправе предполагать, что перевод с руководящей долж­ности в институте, находившемся под опекой мар­шала М.Н. Тухачевского и руководителя Осо-авиахима Р.П. Эйдемана, спас Королёву жизнь.

Королев – политзаключенный. Путь по тюрьмам

Которые нанесли не­восполнимый урон армии и оборонной промыш­ленности. Маршал Тухачевский и большая груп­па высших военачальников были объявлены “врагами народа”, обвинены в государственной измене и расстреляны. Начальник РНИИ Клей­мёнов и назначенный его заместителем вместо Королёва Г.Э. Лангемак, основной разработчик твердотопливных реактивных снарядов, были осуждены и расстреляны как участники троц­кистской организации. Обстановка, сложившаяся в РНИИ, была такой, что требовались дальней­шие разоблачения “притаившихся сообщников” Клеймёнова и Лангемака.

В 1938 г. арестовали ведущего разработчика жидкостных ракетных двигателей В.П. Глушко, а следом за ним -СП. Королёва. 27 сентября 1938 г. Военная кол­легия Верховного суда СССР приговорила “Ко­ролёва Сергея Павловича к тюремному заключе­нию на десять лет, с поражением в политических правах на пять лет и с конфискацией всего, лично ему принадлежащего имущества” .

Для Королёва началась полоса путешествий по тюрьмам: из Бутырской тюрьмы – во внутрен­нюю на Лубянке, обратно в Бутырскую, затем в пересыльную Новочеркасскую, оттуда “по эта­пу” во Владивосток и далее через Магадан на Ко­лыму на золотодобывающий прииск Мальдяк, на­ходившийся в 700 км к северу от Магадана. На зо­лотом прииске заключённые работали по 12 часов в сутки, жили в палатках из брезента, спали на двухъярусных нарах.

Политические – “враги на­рода” – жили вместе с уголовниками, которые пере­кладывали на них тяжелейшую работу, издевались, отнимали жалкую пайку и часто били. Постоянное недоедание и полное отсутствие витаминов приве­ли к заболеванию цингой. В ноябре 1939 г. Коро­лёв, уже не способный работать, угасал в холод­ной палатке. Он был обречён. Спасение пришло неожиданно.

В 1938 г. при испытаниях нового истребителя погиб знаменитый лётчик В.П. Чкалов. Одним из первых мероприятий по результатам аварии стал арест и осуждение М.А. Усачёва – директора за­вода, изготовившего самолёт. Его направили на тот же золотой прииск Мальдяк. Усачёв был чело­веком могучего телосложения, занимался спор­том, в том числе и боксом. Пользуясь своим физи­ческим превосходством, обладавший властным характером и организационной хваткой Усачёв сплотил вокруг себя политических и сбросил внутри лагерную диктатуру уголовников.

При пе­редаче власти свергнутый староста-уголовник показал Усачёву угол, в котором лежал “доходяга Король”. Откинув тряпье, Усачёв с трудом узнал Королёва. Он с ним познакомился на Централь­ном аэродроме, когда проводились испытания ко­ролёвского самолёта. Усачёв установил жёсткий режим по усиленному питанию Королёва за счёт уголовников и тем спас ему жизнь.

В конце ноября 1939 г. едва ставшего на ноги заключённого Королёва затребовали для пере­смотра дела в Москву. Четырёхмесячная каторга на золотом прииске закончилась благодаря геро­ической борьбе матери Королева за жизнь и сво­боду своего единственного сына. С первых дней ареста сына Мария Николаевна Баланина на­правляла письма с просьбой о реабилитации во все возможные инстанции. Она обратилась за по­мощью и к депутатам Верховного совета СССР, Героям Советского Союза лётчикам М.М. Гро­мову и B.C. Гризодубовой. Независимо друг от друга они обращались к председателю Верховно­го суда СССР с просьбой о пересмотре дела Коро­лёва. Их запрос, по-видимому, имел решающее значение, и в сентябре 1939 г. было принято ре­шение затребовать Королёва в Москву.

В июне 1940 г. дело Королёва было рассмотре­но повторно. На этот раз суд снизил меру наказа­ния с десяти лет до восьми. Теперь ему грозила ги­бель на строительстве железной дороги в районе Печоры. Однако снова хлопоты матери, вмеша­тельство Громова и Гризодубовой спасают Коро­лёва от гибели в лагере. Его направляют в Осо­бое техническое бюро (ЦКБ-29) при Наркомате внутренних дел. Главным конструктором ЦКБ-29, находившегося в Москве на улице Радио, был за­ключённый А.Н. Туполев. Конструкторские бю­ро, укомплектованные заключёнными, оставав­шиеся на свободе специалисты именовали “ша­рашками”.

В начале войны вместе с туполевской “шарагой” Королёв эвакуируется в Омск. В 1942 г. после успешных испытаний боевого самолёта Ту-2 Туполев был освобождён. Освобождения ждали и остальные зеки туполевской “шараги”. Но Коро­лёва с его согласия переводят в казанское Специ­альное конструкторское бюро Наркомата внут­ренних дел, где главным конструктором был осуждённый В.П. Глушко.

В казанской “шараге” разрабатывались жид­костные ракетные двигатели, которые устанав-ливали на боевые самолёты для кратковременно­го форсирования режимов в ходе воздушного боя. Сергея Павловича назначили заместителем главно­го конструктора по лётным испытаниям. Он лично участвует в рискованных полётах на самолёте Пе-2, снабжённом жидкостным ракетным двига­телем. Тяга этих двигателей не превосходила 1000 кг-с, тем не менее скорость Пе-2 при вклю­чении ракетного ускорителя увеличивалась бо­лее чем на 50 км/ч. 27 июля 1944 г. Глушко, Коро­лёв и сотрудники казанской ракетной “шараги” были досрочно освобождены со снятием судимо­сти. Вся казанская “шарага” была передана из Наркомата внутренних дел в Наркомат авиацион­ной промышленности.

Время войны

До 1944 г. ни Королёв, ни другие ракетные спе­циалисты Советского Союза, США и Англии не ведали, что в гитлеровской Германии в научно-исследовательском центре Пенемюнде уже созда­ны жидкостные ракетные двигатели, превосходя­щие в 25 раз по силе тяги те, которые в Советском Союзе разрабатывал В.П. Глушко, а в США -Р. Годдард. В ракетной промышленности Герма­нии в то время трудились более 100 тыс. человек. 3 октября 1942 г. в Пенемюнде удачный полёт со­вершила автоматически управляемая баллистиче­ская ракета А-4 (ФАУ-2). Она пролетела свыше 250 км. Траектория её полёта по высоте выходила далеко за пределы стратосферы.

В противостоя­нии с Англией Гитлер делает ставку на массовое использование беспилотных “летающих снаря­дов” ФАУ-1 (по теперешней терминологии -крылатых ракет) с воздушно-реактивными двига­телям и на “абсолютное оружие возмездия” авто­матически управляемые баллистические ракеты дальнего действия ФАУ-2.

13 июня 1944 г. премьер-министр Англии в секретном послании просит допу­стить к обследованию немецкого ракетного по­лигона, находившегося на территории Польши, английских специалистов, чтобы по возможности разобраться в угрожающем англичанам новом немецком оружии – “летающих ракетах”. С помо­щью польских партизан и английских резидентов в Польше на территории полигона удалось со­брать и отправить в Москву и Лондон сохранив­шиеся фрагменты ФАУ-2, которые немцы не успели уничтожить. Всё, что было связано с за­правочным стартовым оборудованием, система­ми радиоуправления и контроля полёта, немцы вывезли или уничтожили до захвата Красной ар­мией территории полигона в Польше.

В бывшем РНИИ, переименованном в 1944 г. в НИИ-1, концентрировалась информация о не­мецкой ракетной технике. М.К. Тихонравов, Ю.А. Победоносцев, Н.Г. Чернышов – коллеги Королёва и Глушко по работам в РНИИ – прини­мали непосредственное участие в изучении секретных данных о немецких разработках. Однако работавшим в Казани бывшим зекам Королёву и Глушко эти материалы были недоступны.

Я входил в Особую комиссию Государственно­го комитета обороны, которая в ходе наступле­ния Красной армии стремилась первой захватить, сохранить от уничтожения и в кратчайшие сроки отправить в Союз документацию и образцы не­мецкой авиационной и ракетной техники. Мы имели право привлекать к работе и допрашивать оставшихся в зоне советской оккупации немецких специалистов. Особую активность в охоте за сек­ретами немецкой ракетной техники проявляло командование Гвардейских миномётных частей ставки Верховного главнокомандующего.

Надо отдать должное заведующему отделом ЦК пар­тии и одновременно члену Военного совета Гвар­дейских миномётных частей генералу Л.М. Гайду­кову. В 1944 г. он входил в состав правительствен­ной комиссии, которая изучала деятельность РНИИ, и хорошо разобрался в том, “кто был кто” в ракетной технике до и после репрессий. В сен­тябре 1945 г. он добился освобождения Королёва и Глушко от работы по авиационной тематике в бывшей казанской “шарашке” и командировки их в Германию.

К сентябрю 1945 г. в Германии в городе Бляй-хероде близ Нордхаузена уже работал первый в послевоенной истории советско-германский Институт РАБЕ. Его основной задачей было изуче­ние и восстановление немецкой ракетной техни­ки. Я был назначен начальником этого института. В конце сентября в институте состоялась моя пер­вая встреча с “подполковником” Королёвым. То, что Сергей Павлович увидел в Германии, по­требовало полного пересмотра его собственных взглядов на перспективы развития ракетной тех­ники. Немцы практически доказали, что ракетный полёт на сотни, а в перспективе и на тысячи кило­метров может быть осуществлён без использова­ния крыльев и не через стратосферу, а через кос­мическое пространство. Ракетная техника пред­ставлялась областью деятельности, существенно отличной от традиционной авиации.

А в это время в Москве руководители совет­ской военной промышленности и науки спорили о том, какому ведомству следует взять на себя бре­мя освоения ракетной техники. Большинство склонялось к тому, что ракета – это снаряд, толь­ко “очень большой”, и такими снарядами должен заниматься Наркомат боеприпасов. Что касается авиации, то в 1945 г. стала очевидной необходи­мость перехода от винтомоторных двигательных установок к турбореактивным двигателям. Само­лёты с жидкостными ракетными двигателями перспектив в обозримом будущем не имели.

Королёв очень быстро понял, что жидкостная ракета – это не большой снаряд, а сложная систе­ма, создание которой требует принципиально но­вой организации. Первым феноменальным ре­зультатом его деятельности в Германии была ор­ганизация мощного Института “Нордхаузен”. В него вошёл и Институт РАБЕ, которым я руко­водил. Нашей главной задачей стала разработка систем управления стабилизацией и полётом ра­кет. Генерал Гайдуков был назначен начальни­ком, а Королёв главным инженером Института “Нордхаузен”.

Менее чем через два года после освобождения осуждённый за “саботаж и участие в антисоветском троцкистском ” Коро­лёв назначается на руководящую должность в ок­купированной Германии и принимает активное участие в подготовке постановления правитель­ства, которое должно определить будущее ракет­ной техники Советского Союза. Постановление было подписано Сталиным 13 мая 1946 г. Это первый исторический документ, в котором разра­ботке ракетной техники придавался высочайший государственный статус.

Последующие события показали, что это постановление определило судьбу Королёва и многих его соратников и через 11 лет позволило Советскому Союзу первым от­крыть дорогу в космос.
В постановлении от 13 мая 1946 г. головным, отвечающим за разработку ракетной техники, на­значалось Министерство вооружения. При мини­стерстве создавался головной институт по ракетной технике – НИИ-88 в городе Калининграде Московской области (ныне наукоград Королёв).

“Школа Королёва”

Приказом министра вооружения Д.Ф. Устинова в составе НИИ-88 организуется Специальное кон­структорское бюро из нескольких отделов. Отде­лу № 3 поручается разработка ракет дальнего действия и первой из них – “изделия № 1”, точной копии немецкой ракеты ФАУ-2 полностью из отечественных материалов. Главным конструк­тором “изделия № 1” и начальником отдела № 3 назначен Королёв. 26 августа 1946 г. считается днём рождения “школы Королёва”. С этой даты отсчитывается возраст Ракетно-космической корпорации “Энергия”, носящей ныне имя акаде­мика С.П. Королёва.

Советские специалисты, изучавшие ракетную технику в Германии, были там объединены в Ин­ституте “Нордхаузен”. По возвращении на роди­ну они оказались территориально и организаци­онно разобщёнными по разным ведомствам. Ко­ролёв первым понял опасность разрыва тесных творческих связей, необходимых для достижения конечных целей в кратчайшие сроки. Своим еди­номышленникам, назначенным на должности главных конструкторов в различных министер­ствах, он предложил учредить Совет главных конструкторов как высший орган по разработке программ решения научных и технических про­блем ракетной техники.

В первый Совет главных вошли: С.П. Королёв – главный конструктор ра­кетной системы в целом; В.П. Глушко – главный конструктор двигательных установок; М.С. Ря­занский – главный конструктор радиотехниче­ских систем и системы управления в целом; Н.А. Пилюгин – главный конструктор автоном­ных систем управления; В.И. Кузнецов – главный конструктор гироскопических командных прибо­ров; В.П. Бармин – главный конструктор назем­ного стартового, заправочного и транспортного оборудования.

Никаких постановлений правительства о ста­тусе Совета главных не выпускалось. Совет был личным “изобретением” Королёва. Он понимал, что никакие правительственные комиссии не спо­собны преодолеть множество внутриведомствен­ных барьеров на пути решения общей задачи – со­здания ракетной системы. Авторитет совета был столь высок, что его рекомендации, как правило, выполнялись безропотно руководителями мини­стерств и организаций.

Для проведения лётно-конструкторских испы­таний решением правительства создавались госу­дарственные комиссии. Председателями комис­сий обычно назначались руководители в должно­сти не ниже заместителя министра. Заместителем председателя госкомиссии и техническим руково­дителем был назначен Королёв, председатель Со­вета главных конструкторов.

При этом до 1950 г. Королёв оставался всего лишь начальником од­ного из отделов в НИИ-88. Между тем его колле­ги по Совету главных формально имели более высокий статус: Глушко был главным конструк­тором и директором ОКБ-456, Рязанский – глав­ным конструктором и заместителем директора НИИ-885, Бармин – начальником и главным кон­структором ОКБ и завода “Компрессор”, Кузне­цов – главным конструктором НИИ-10. Королёв был выбран председателем Совета главных, чле­ны которого обладали равными творческими правами при создании большой ракетной систе­мы. По примеру королёвского Совета главных впоследствии подобные советы создавались все­ми другими головными разработчиками ракетно-космической техники.

Министр вооружения Устинов отвечал “голо­вой” за выполнение программы создания принци­пиально нового для советской техники вида ору­жия – баллистических ракет дальнего действия. Для него очень нелёгкой задачей был выбор тех­нического руководителя этого направления. Ми­нистерство вооружения предлагало на этот пост кого-либо из проверенных войной конструкторов артиллерийских систем, оборонный отдел ЦК считал вполне достойной кандидатуру Бармина, который уже имел высокие правительственные награды за разработку и сдачу на вооружение блестяще проявивших себя во время войны ка­тюш. Один генерал Гайдуков советовал Устинову сделать ставку на Королёва.

И Устинов выбрал именно его. Для страховки он утвердил такую структуру НИИ-88, что над Королёвым было ещё три ступени служебной иерархии: главный инженер, начальник СКБ и директор института. Такая опека не только морально угнетала Сергея Павловича, она связывала и мешала деятельно­сти его коллектива во взаимоотношениях с опыт­ным заводом, без которого конструкторская ра­бота теряла смысл.

Осенью 1947 г. на первом ракетном Государ­ственном центральном полигоне близ Капустина Яра были проведены лётные испытания немец­ких ракет ФАУ-2, собранных в Германии с уча­стием советских специалистов. Председателем Государственной комиссии по испытаниям был маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, техническим руководителем – СП. Королёв.

В 1948 г. на том же полигоне проводились пер­вые лётно-конструкторские испытания ракет Р-1 -копии немецкой ФАУ-2, изготовленной полно­стью из отечественных материалов и по отече­ственной документации. По техническим пара­метрам первая серия ракеты Р-1 не уступала не­мецким ФАУ-2, но надёжность её оказалась невысокой. Тем не менее Министерство оборон­ной промышленности настояло на последова­тельном изготовлении и лётных испытаниях ещётрёх серий. В 1950 г. Р-1 была принята на воору­жение. Мы, создатели этой ракеты, и военные за­казчики отлично понимали, что, случись война, использование ракет такой ограниченной дально­сти и низкой точности перспективы не имело. Од­нако Королёв соглашался с военными в том, что ракеты должны состоять на вооружении для освоения армией принципиально нового оружия.

Интересна эволюция взглядов Королёва. В 1946 г., когда принималось решение о точном воспроизведении немецкой ракеты ФАУ-2, недо­статки которой нам уже были очевидны, Королёв предлагал начать с разработки своей более совер­шенной конструкции. Против такой позиции ка­тегорически выступил Устинов. Он сказал, что право на воспроизведение немецкой техники мы оплатили большой кровью. Своих разработок у нас пока нет. Воспроизведение нам необходимо для освоения в кратчайшие сроки ракетной тех­нологии и создания новой промышленности.

За два года Королёв заложил основы своей шко­лы конструирования, взаимодействия с производ­ством и испытаний ракеты-носителя. Следующий его шаг был своего рода экзаменом на проектно-конструкторскую зрелость. Ракета Р-2 создава­лась на дальность 600 км. Принципиальным отли­чием её конструкции от Р-1 были несущие топ­ливные баки, отделяющаяся боевая головная часть и гиростабилизированная платформа. При­борный отсек находился для удобства эксплуата­ции не в верхней части ракеты, как у Р-1, а в меж­баковом пространстве. Для облегчения конструк­ции тяжёлая хвостовая часть была выполнена не из стали, а из лёгкого алюминиевого сплава.

Первые пуски ракет Р-2 оказались аварийны­ми: через десятки секунд после взлёта ракеты те­ряли устойчивость и “шли за бугор”. На Совете главных Пилюгин потребовал от Королёва заме­нить рулевые машинки на более мощные. Я, за­щищая честь фирмы, объяснял, что причина по­тери устойчивости – в замене Пилюгиным в но­вой системе управления электронных ламп на магнитные усилители, имеющие нелинейную ха­рактеристику. Кузнецов полагал, что причиной является высокая интенсивность вибраций, на ко­торую не рассчитана его новая гироплатформа. Специалисты по динамике конструкций связыва­ли сильную вибрацию с заменой стали на лёгкие сплавы в конструкции хвостовой части. Какую из этих четырёх вероятных считать причиной ава­рий – предстояло решать главному конструктору. Королёв принимает решение, которое впослед­ствии в “школе Королёва” стало правилом пове­дения в подобных ситуациях: “Мы не можем про­должать дальнейшие пуски для поисков истины.

Поэтому я предлагаю считать, что прав каждый. На себя принимаю обязательство заменить хвост на стальной. Чертока обязываю вместе с заводом в месячный срок разработать, изготовить и испытать новые мощные рулевые машины; тебя, Ни­колай, прошу либо вернуться к электронным лампам, либо изготовить магнитные усилители с такими характеристиками, чтобы Черток снял свои претензии. Виктор должен отказаться от ис­пользования новой платформы и предложить нам гироприборы виброустойчивой конструкции, про­веренные в полётах на Р-1. Вы все немедленно приступаете к реализации этих мероприятий, а с Устиновым и вашими министрами я буду догова­риваться сам” . И договорился. Ра­кета Р-2 была принята на вооружение в 1951 г.

Королёв ценил коллег, увлеченных делом

Оказавшись общепризнанным лидером нового направления, Королёв проявил настойчивость в усилении собственного служебного статуса. В ап­реле 1950 г. начальник отдела № 3 вышел из под­чинения начальника СКВ: в структуре НИИ-88 было создано ОКБ-1, начальником и главным конструктором которого (а стало быть, и всех си­стем, что в нём разрабатываются) назначили Ко­ролёва. Темпы развития ракетной промышленно­сти теперь во многом определялись ОКБ-1 как головной организацией. Королёв смело берёт на себя ответственность за решение текущих вопро­сов и разработку перспективных исследований. Никто в ОКБ-1 не замечал озлобления и не слы­шал от него жалоб за потерянные годы.

Гнев Ко­ролёва обрушивался прежде всего на равнодуш­ных и безынициативных. Он обладал природным даром быстро оценивать людей, причём ценил не робких и послушных, а умных, увлечённых, со­знающих важность выполняемой работы. Он не раз говорил, что в ракетной технике не должно быть деления на основные системы и второсте­пенные. Как в живом организме, в ракете следует заботиться о каждой системе, иметь информацию о её состоянии и быстро реагировать на любые нарушения выполняемых функций.

Такой стиль работы распространялся через Совет главных и на смежные коллективы. Слова “смежники” Королёв не любил. Все равноправ­ны, но мы в ОКБ-1 являемся головными и потому несём ответственность за деятельность не только свою, но и партнёра, без систем, приборов и агре­гатов которого новую ракетную систему не со­здадим. В ОКБ-1 он организует подразделения, которые сами не занимаются разработками, а ку­рируют и несут ответственность за разработки в других организациях.

Проводимые по ракетной технике работы, даже те, которые начинались по инициативе главных конструкторов или лично Королёва, регламентировались постановлениями правительства и приказами министра. Это было необходимо для финансирования работы всей сложной кооперации. Сергей Павлович обладал редким качеством убеждать чиновников мини­стерства и государственного аппарата в необхо­димости тех или иных решений, чтобы чиновники не мешали, а помогали. Это была неотъемлемаячасть политики учёного нового типа – учёного-организатора.

Для успешной реализации многих параллельных во времени программ, в которых участвуют тысячи людей, важно не только чув­ствовать и знать “что, где, когда”, но быстро реа­гировать на любые срывы, чётко согласовывать все звенья цепи создания ракетной системы: идея-проектирование-конструкторские разра-ботки-производство-заводские испытания-лётные испыта­ния. Важнейшим фактором быстрой реализации оборонных задач в период уже разгоревшейся “холодной войны” становится теснейшее сотруд­ничество с военными специалистами. Королёв ува­жительно относился к аппарату военной приёмки, военным испытателям на полигоне, офицерам на­учно-исследовательских военных организаций.

В 1956 г. осуществилась его мечта: ОКБ-1 вы­делилось из НИИ-88 в самостоятельную органи­зацию вместе с многотысячным коллективом за­вода. Королёв стал не только главным конструк­тором, но и единоличным начальником мощного научно-призводственного предприятия. На нём лежит ответственность как за проектирование ракетных систем, так и за решение социальных задач. В советских условиях ОКБ-1 было главной градообразующей организацией в подмосковном Калининграде. Руководитель предприятия обязан был заботиться о жилищно-бытовых условиях своих сотрудников, яслях, детских садах, больни­це и даже продовольственном снабжении. Для ре­шения всей массы текущих проблем у Сергея Павловича, конечно, были помощники, но он лично устанавливает контакт с городскими и об­ластными партийными и советскими руководите­лями. Учёный-организатор нового типа должен был тратить своё время и силы на решение про­блем, которыми никогда не занимались создатели ракетной техники в США.

Эпохальные события

В период разработки и лётных испытаний бое­вых ракет Р-1 и Р-2 устанавливается тесное со­трудничество королёвского коллектива с Акаде­мией наук СССР. На базе боевых ракет создают­ся геофизические – Р-1 А, Б, В, Д, Е и Р-2 А, на которых устанавливалась аппаратура для иссле­дования верхних слоев атмосферы, космических лучей, ионизации атмосферы. Проводились и первые вертикальные пуски с подопытными со­баками, благополучно спасаемыми на парашютах после кратковременного пребывания в космосе.

• С 1949 по 1960 г. состоялось 25 пусков геофизиче­ских модификаций ракет Р-1 и Р-2.
• В 1952-1956 гг. в ОКБ-1 по личной инициативе Королёва устанавливается стиль работ по прин­ципу: если не мы, так кто же. В эти годы в ещё не восстановленной после войны стране была созда­на ракетная наука и промышленность. Объём вы­полненных под руководством Королёва работ поразителен даже для нынешнего XXI в. Приведём перечень главнейших.
• 1952г. – проведены контрольные лётные ис­пытания серийных боевых ракет Р-2, поступив­ших на вооружение бригад особого назначения; для того времени ракеты показали высокую на­дёжность.
• 1953г. – разработана и прошла лётные испы­тания ракета Р-5 на дальность 1200 км.
• 1953г. – разработана и прошла лётные испы­тания ракета малой дальности (150 км) Р-11 на высококипящих компонентах; создан мобильный вариант ракеты Р-11 (на базе тяжёлого танка).
• 1954г. – Совет Министров СССР принял пер­вое постановление о разработке двухступенчатой межконтинентальной ракеты; Королёв предлага­ет министру Устинову начать исследования по со­зданию искусственного спутника Земли; предло­жение одобрено и в министерстве, и в Академии наук; по настоянию Королёва и Келдыша прави­тельство приняло постановление о разработке первого искусственного спутника Земли.
• 1955г. – ракета Р-11 принята на вооружение; разработан вариант Р-11М с атомным зарядом.
• 1955 г. – начаты первые пуски ракет Р-11ФМ с подводной лодки; Королёв лично участвует в опытных пусках.
• 1955 г. – начата разработка ракеты Р-7 – буду­щего носителя водородной бомбы; изготовлены технологические блоки ракеты Р-7, начаты огне­вые испытания.
• 1955 г. – ОКБ-1 участвует в проектировании и строительстве полигона в Тюратаме – будущем Байконуре (Казахстан).
• 6 февраля 1956 г. – впервые в мире произведён пуск ракеты Р-5М с реальной атомной бомбой на дальность 1200 км; стратегическая ракета Р-5М принята на вооружение в апреле 1956 г.
• 1952-1956 гг. – на полигоне Капустин Яр и морском полигоне в Белом море проведено более 100 пусков восьми типов ракет главного кон­структора Королёва.

Из перечисленных событий выделяются два эпохальных. Первое: во второй половине XX в. произошло объединение ракетной и атомной тех­ники. Королёв был первым главным конструкто­ром ракет-носителей ядерных зарядов. Всего коллективом ОКБ-1 разработано пять ракетно-ядерных систем (Р-5М, Р-11М, Р-7, Р-9 и РТ-2), принятых на вооружение. Второе: ракетное во­оружение подводных лодок радикально изменило не только военно-морскую, но и общенациональ­ную стратегию.

Высшее научное сообщество высоко оценило первые успехи отечественной ракетной техники: в 1953 г. Королёв был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. Действительным членом академии его избрали в 1958 г.

У Королёва не было закадычных друзей, кото­рым обычно доверяют самые сокровенные мыс­ли и мечты. Но в беседах со своими заместителя­ми он проговаривался, что скоро в безграничной казахстанской степи произойдут великие собы­тия. Чувствовал или предвидел?

15 мая 1957 г. начались лётные испытания пер­вой межконтинентальной ракеты Р-7. Необыч­ная конструкция ракеты, именуемой ныне “Со­юз”, и её стартовой системы спустя 50 лет, веро­ятно, знакомы землянам так же хорошо, как изображение Эйфелевой башни. Человечество забыло, что самый надёжный носитель для выво­да в космос современных пилотируемых кораб­лей создавался для возможного ответного удара по США водородной бомбой мощностью до 5 Мт. Мир был на волоске от подобного использования ракеты Р-7 в 1962 г., в дни Карибского кризиса.

Начались испытания с аварийных пусков. Но­вая ракета нуждалась в существенной доработке. Первый удачный пуск на расчётную дальность показал, что её головная часть разрушается при входе в плотные слои атмосферы. Требовалась более термостойкая конструкция для доставки боевого груза до цели. Минимум полгода уйдёт на её разработку. Решение правительства о запуске искусственного спутника уже имелось, но сам спутник не был готов к пуску. Сроки поставки на­учной аппаратуры были сорваны. Главный кон­структор формально в этом срыве не был вино­ват. Но Королёв не тот руководитель, который способен смириться и терпеливо ждать. Предсе­датель Совета Министров СССР Н.С. Хрущёв со­гласился с его предложением использовать две уже изготовленные боевые ракеты для запуска простейшего спутника-шарика массой всего 80 кг.

4 октября 1957 г. состоялся запуск первого ис­кусственного спутника Земли. Это событие стало началом космической эры. Ни разработчики ра­кеты, ни боевой расчёт стартовой команды, ни гражданские и военные специалисты не ожидали, что их хорошо отработанные действия по подго­товке и пуску ракеты Р-7 получат восторженный отклик во всём мире.

Академик П.Л. Капица в своём выступлении на Международном симпозиуме по планирова­нию науки (Прага, 1959 г.) сказал: “Руководитель крупной научной проблемы, даже если он сам лично и не работает в науке, должен быть челове­ком с большим творческим талантом. Не знаю, почему руководитель такого великолепного до­стижения в науке, как пуск первого спутника, не достоин Нобелевской премии, хотя, может быть, он лично и не выполнял научной работы, связан­ной с подготовкой этого уникального опыта?.. Мы должны начинать специально воспитывать иготовить людей – организаторов больших про­блем… Они встречаются очень редко и, по-види­мому, это один из уникальных видов человече­ского таланта” (цит. по: ).

С первых дней космонавтика оказалась тесно связанной с политикой. Очень рискованным для Королёва было выполнение требования Хрущёва за один месяц, до 7 ноября 1957 г., потрясти мир пуском ещё одного спутника. Теперь политика требовала совершить чудо. За 20 дней вторая сту­пень ракеты была доработана под кабину для со­баки. Ещё неделя подготовки на полигоне – и в космосе появилась знаменитая Лайка.

Мировой резонанс на успешные пуски двух первых спутников имел решающее значение для дальнейшего поведения Королёва. Он оказался перед трудным выбором. Ракета Р-7 и её будущая модификация Р-7А для боевого использования очень сложны. Необходимо немедленно присту­пить к созданию более простых носителей ядер­ных зарядов. Однако первые же запуски спутни­ков доказали, что мирные космические прорывы нужны стране не меньше, чем ракетно-ядерный щит. На что направить основные силы? Королёв решает: и на мирный космос, и на боевые ракеты!

Сил для развития обоих направлений ещё недо­статочно, но проектные работы, а вслед за ними постановления правительства дают право перейти к практической реализации идей, недавно казав­шихся принадлежностью будущих поколений.

В 1958-1959 гг. по инициативе Королёва и Со­вета главных конструкторов выходят постанов­ления правительства о разработке двухступенча­той ракеты Р-7 в трёхступенчатом варианте, по­лёте автоматического аппарата к Луне, создании ракет с двигателями на основе использования ядерной энергии, создании спутника для разведки и осуществлении первых полётов человека в кос­мическое пространство. Руководство и контроль широкого спектра проектно-конструкторских ис­следований Королёв совмещает с личным участи­ем в подготовке и наиболее ответственных пус­ках на полигоне.

15 мая 1958 г. запущена первая космическая лаборатория, а 2 января 1959 г. состоялся пуск ав­томатической станции “Луна-1”. Первый раз по Луне промахнулись, но в сентябре 1959 г. “Луна-2” достигла поверхности нашего естественного спутника и доставила на него вымпел СССР, а всего через месяц мир увидел фотографии обрат­ной стороны Луны, которые передала станция “Луна-3”.

Параллельно надо было следить за сдачей на вооружение ракеты Р-11М, лётных испытаниях межконтинентальной боевой Р-7А, начинать раз­работку новых боевых межконтинентальных ра­кет Р-9 и первой твердотопливной РТ-2. Для вы­полнения всех работ наличных сил коллективу ОКБ-1 не хватало. Дальнейшие успехи были обеспечены присоединением к ОКБ-1 конструк-торско-производственного коллектива ЦНИИ-58 (главный конструктор В.Г. Грабин), насчитывав­шего более 5 тыс. человек. Вскоре последовало второе усиление: большая группа специалистов во главе с Б.В. Раушенбахом была переведена в ОКБ-1 из НИИ-1, возглавлявшегося в то время М.В. Келдышем.

Космическая тематика нуждалась в незамед­лительном развитии новых направлений: систем управления космическими аппаратами, космиче­ского приборостроения, космических двигатель­ных установок, систем жизнедеятельности, аварий­ного спасения, новых принципов энергетического обеспечения, новых радиотехнических систем теле­метрии, слежения и передачи команд. Королёв принимает на себя груз главного организатора новой кооперации. В ОКБ-1 создаётся первый в стране коллектив по самостоятельной разработ­ке систем управления космическими аппаратами. К созданию других систем привлекаются новые организации и, соответственно, расширяется Со­вет главных конструкторов.

Ни одного легкого года

В жизни главного конструктора Королёва не было ни одного лёгкого года. Но 1960-й был осо­бенно трудным, он отличался от предыдущих не­посредственной подготовкой к , началом проектирования новой сверхтя­жёлой ракетной системы, обеспечивающей вы­вод на орбиту космического корабля массой 60-80 т. Экспериментальные пуски первых опытных кораблей “Восток” приносят много неожиданного. Только на третьем пуске удалось вернуть на Зем­лю двух подопытных собак – Белку и Стрелку.

С февраля 1960 г. ведутся разработки четы­рёхступенчатого носителя 8К78 на базе ракеты Р-7А для пусков автоматических станций к Марсу и Венере. Эти станции были спроектированы и изготовлены в течение года – срок фантастиче­ски короткий. Объяснялось это смелостью незна­ния, энтузиазмом и азартом быть первыми. В ок­тябре 1960 г. четырёхступенчатые ракеты 8К78 с межпланетными аппаратами для достижения Марса терпят аварию на участке работы третьей ступени. Третья ступень на марсианских носите­лях такая же, как на ракетах корабля “Восток”.

Тем не менее постановление правительства пред­писывает осуществить подготовку и запуск кос­мического корабля “Восток” (объекта ЗКА) с че­ловеком на борту в декабре 1960 г.

Тяжёлым ударом для всей советской ракетной отрасли стала катастрофа 24 октября 1960 г. При подготовке к пуску на стартовой позиции загоре­лась и взорвалась межконтинентальная ракета Р-16 главного конструктора М.К. Янгеля. Заживо сго­рели главный маршал артиллерии М.И. Неделин, заместители Янгеля и Глушко, заместитель на­чальника полигона А.И. Носов, начальники управ­лений полигона подполковники Е.И. Осташев, P.M. Григорьянц, главный конструктор системы управления Б.М. Коноплёв, десятки военных и гражданских специалистов. В госпитале скончался заместитель министра Л.А. Гришин, непосред­ственно опекавший наши космические программы. Государственная комиссия во главе с Л.И. Брежне­вым установила, что основной причиной трагедии было вопиющее нарушение техники безопасности.

После такой катастрофы никто не посмел на­помнить Королёву, что он обязан выполнить по­становление правительства о запуске космиче­ского корабля с человеком на борту до конца 1960 г. Королёв ужесточает дисциплину и личную ответственность при подготовке ракетных пус­ков. Жёсткие мероприятия повышения надёжно­сти и безопасности приносят свои плоды. 1 декаб­ря 1960 г. состоялся пуск корабля-спутника типа “Восток-1”. Полёт этого корабля с двумя собач­ками протекал по программе. Однако траектория спуска из-за отказа системы стабилизации кораб­ля получалась сильно растянутой, и спускаемый аппарат летел за пределы Советского Союза.

Из соображений секретности этого нельзя было допустить. Безотказно сработала система аварий­ного подрыва.

22 декабря предпринимается последняя попыт­ка закончить 1960 г. космическим успехом. На оче­редном “Востоке” в полёт снова отправляются две подопытные собаки. Из-за отказа двигателя третьей ступени спускаемый аппарат не вышел на орбиту и приземлился в Якутии. Собачек спас­ли, но итоговая статистика экспериментальных пусков не внушала оптимизма. Перед Королёвым стояла труднейшая задача: поднять моральный дух не только своих соратников, но и высоких ру­ководителей. И с этой задачей он блестяще спра­вился в 1961 г.

Первая половина февраля 1961 г. была астро­номическим окном для пусков к Венере. С позиций здравого смысла в условиях азартной подготовки к пилотируемому пуску не следовало рисковать. Та­кие доводы Королёв парировал: “Наоборот, мы обязаны отправить вымпел на Венеру. Мы на двух пусках ещё раз проверим надёжность первых трёх ступеней. Это будет доказательством надёж­ности носителя для пилотируемых пусков”. 4 фев­раля 1961 г. три ступени отработали нормально, но космический аппарат остался на орбите спут­ника Земли – отказал двигатель четвёртой ступе­ни. 12 февраля космический аппарат “Венера-1” впервые ушёл по межпланетной траектории.

Королёв поставил условие: пуск корабля с че­ловеком на борту осуществить, если предвари­тельно будут нормально выполнены два беспи­лотных пуска. Надёжность кораблей и носителей должна быть гарантирована “положением ЗКА”, которое, по предложению Королёва, было утвер­ждено на уровне Военно-промышленной комис­сии. Допуск к использованию в пилотируемойпрограмме системы ракеты-носителя и корабля, согласно “положению ЗКА”, обязывал на форму­ляре каждого агрегата, прибора, механизма, си­стемы иметь личную подпись главного конструк­тора, директора завода-изготовителя, старшего представителя военной приёмки. Только при условии, что эта троица гарантирует надёжность для пилотируемого пуска, изделие допускалось на сборку. 9 и 25 марта 1961 г. корабли ЗКА № 1 и ЗКА № 2 без замечаний были запущены и благо­получно вернулись на Землю. Все наземные службы доложили о готовности к пилотируемому пуску.

Подготовка полёта человека в космос была за­секречена, как и все наши космические програм­мы. Сообщение о полёте в космос никому не из­вестного майора для жителей Земли было полной неожиданностью и вызвало ликование во всём мире. Успех советской науки и техники способствовал объединению всех слоев нашего общества. Каждый гражданин Советско­го Союза почувствовал себя лично причастным к великому свершению: не американец или европе­ец, а наш, смоленский, трудами наших учёных и усилиями всего народа совершил подвиг. Имя Ко­ролёва нигде не упоминалось, между тем 1961 г. мог бы стать апогеем его всемирной славы.

С.П.Королев и Ю.А.Гагарин.

Совершает триумфальные путеше­ствия по планете. Королёв добивается решения правительства о суточном полёте человека в кос­мос. Королёв действовал подобно полководцу. Полёт Гагарина был захватом первого космиче­ского плацдарма. Суточный полёт Г.С. Титова до­казал, что человек может жить и работать в кос­мосе. Все полёты “Востоков” и “Восходов”, а всего при жизни Королёва их было семь, закончились благополучным возвращением на Землю одинна­дцати космонавтов. После каждого пилотируемо­го полёта следовали торжественный приём и бан­кет в Кремле, митинг на территории ОКБ-1. Это были единственные массовые мероприятия, на которых Королёва открыто называли главным конструктором.

Полёты первых советских спутников и первых космонавтов оказались полной неожиданностью и для правящих кругов США. Известный амери­канский журналист Том Вульф писал: «Советскую программу окружала аура волшебства. Советы практически не публиковали цифр, фотографий или диаграмм. И никаких имён. Было лишь из­вестно, что советскую программу возглавляла за­гадочная личность, известная как “главный кон­структор”. Но его могущество не подвергалось сомнению! Всякий раз, когда Соединенные Штаты объявляли о масштабном космическом эксперименте, главный конструктор успешно осуществлял его первым, добиваясь поразительных результатов… ”

Безымянный, но всемогущий главный конструк­тор…

В федеральном правительстве и кругах, свя­занных с образованием, становится популярным призыв полностью пересмотреть американскую систему образования, чтобы догнать новое поко­ление социалистических учёных, из которого вы­ходят такие гении, как главный конструктор и его помощники…

Ответная реакция руководителей Америки была сформулирована президентом Кеннеди 25 мая 1961 г. Спустя 43 дня после полёта Гагарина он выступил перед Конгрессом с сообщением о “не­отложных национальных нуждах”.

“Наступило время для больших свершений, – сказал президент, – время нового великого амери­канского проекта, время, когда наша нация долж­на занять, безусловно, ведущую роль в , от которого во многом зависит наше бу­дущее.. . Я верю, что наша нация сможет до конца этого десятилетия высадить человека на Луну и благополучно вернуть его на Землю”» .

Это был вызов Дж. Кеннеди неизвестному главному конструктору.

Казалось, что после триумфа 1961 г. Королёв должен сконцентрировать все силы и, пользуясь своим авторитетом, добиться согласия Хрущёва на опережающие действия по захвату лунного плацдарма. Но Королёв был главным конструк­тором, который считал себя лично и свой коллек­тив главным ответчиком за основные направле­ния развития ракетной техники и космонавтики. На протяжении последних пяти лет его жизни (1961-1966), кроме семи пилотируемых полётов “Востоков” и “Восходов”, под его контролем или при его непосредственном участии было произве­дено 40 пусков автоматических аппаратов по непи­лотируемым космическим программам.

Наиболь­шего внимания требовали программы мягкой по­садки на Луну с целью передачи окружающей панорамы, а также исследования Марса и Венеры на пролёте и прямым попаданием на планеты спускаемых капсул. К сожалению, сенсационные для мировой науки результаты этих программ были получены в 1966 и 1967 гг., когда Сергея Павловича уже не было.

Параллельно с пилотируемыми “Востоками” в ОКБ-1 разрабатывались спутники фото- и теле­разведки. Спутники-разведчики “Зенит-2” и “Зе-нит-4” сданы на вооружение соответственно в 1964 и 1965 г. Постановление правительства предписывало начать исследования по системам космической связи. Королёв решил не ограничи­ваться исследованиями, а создать реальную систе­му связи Москва-Дальний Восток. Были разрабо­таны высокоорбитальные спутники “Молния-1”, и в 1965 г. на Дальнем Востоке впервые в реальном времени наблюдали первомайский военный парад в Москве.

Главный конструктор и главный энтузиаст меж­континентальных жидкостных ракет взял на себя и создание боевых ракет на твёрдом топливе. Коро­лёв возглавил “твердотопливный” Совет главных конструкторов. Была решена проблема получе­ния новых для нашей химической промышленно­сти смесевых твёрдых топлив. Межконтинен­тальная твердотопливная ракета РТ-2 принята на вооружение в феврале 1966 г.

В течение последних пяти лет жизни Королёва с его визой было выпущено семь постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР, в которых формулировались новые космические програм­мы. Четыре постановления предписывали разра­ботку сверхтяжёлой ракеты Н-1 для решения оборонных задач и пилотируемых полётов к Лу­не. Хрущёв потребовал: “Луну американцам не отдавать”. При Королёве были начаты програм­мы пилотируемого облёта Луны. Опередить аме­риканцев не удалось, но одним из “отходов” этих программ стал пилотируемый корабль “Союз”. В последующие годы корабли и ракеты “Союз” оказались самой надёжной системой пилотируе­мых полётов. На них впервые были решены про­блемы автоматического сближения и стыковки космических аппаратов, которым Королёв уде­лял много внимания в последний год жизни.

При такой, казалось бы, “жадности” – стрем­лении захватить в свою “космическую империю” всю космическую тематику – он проявил и не­обычную для главного конструктора творческую щедрость. Успешно выполненные или находящи­еся на конечном этапе разработки Королёв отда­ёт в новые, создаваемые по его же инициативе, организации. В 1956 г. он добровольно отказыва­ется от работ по морской тематике и передаёт её своему ведущему конструктору по ракете Р-11 В.П. Макееву. Усилиями КБ, возглавляемого Ма­кеевым, Советский Союз через 20 лет обладал более мощным ракетным флотом, чем США.

В 1963 г. после успешных испытаний вся темати­ка по спутникам-разведчикам передаётся Королё­вым в Куйбышев (ныне Самара) бывшему ведуще­му конструктору ОКБ-1, а вскоре генеральному конструктору Д.И. Козлову. Здесь совместно с за­водом “Прогресс” создаётся мощное КБ, являю­щееся в настоящее время головным по этомуважнейшему направлению космической техники. В 1965 г. последовало решение о передаче в “Красноярск-16” (ныне Железногорск) всей тема­тики по системам спутниковой связи. Бывший ве­дущий конструктор ОКБ-1 М.Ф. Решетнёв стал генеральным конструктором НПО прикладной механики. Наконец, в том же 1965-м Королёв от­даёт всю тематику по лунным и межпланетным космическим аппаратам в НПО им. С.А. Лавоч­кина. Эту работу в Химках успешно продолжал Г.Н. Бабакин.

Целенаправленные действия Королёва приве­ли к созданию в Советском Союзе четырёх новых мощных конструкторско-производственных ор­ганизаций, которые возглавили бывшие сотруд­ники НИИ-88 и королёвского ОКБ-1. Протесты ближайших соратников в связи с передачей “кровных” достижений Сергей Павлович аргу­ментировал общегосударственными интересами и тем, что основная задача ОКБ-1 – пилотируе­мая космонавтика. И действительно, школа Ко­ролёва, именуемая ныне Ракетно-космическая корпорация “Энергия” им. СП. Королёва, явля­ется монополистом по пилотируемой космонав­тике в России и Европе .

Успехам Королёва способствовало его стрем­ление поручать умным и талантливым специали­стам самостоятельные решения ответственных задач. Этих самоотверженных Королёв не забы­вал. При его жизни 16 соратников получили зва­ние Героев Социалистического Труда, 33 стали лауреатами Ленинской премии. Из школы Коро­лёва 12 учёных избраны в Академию наук СССР и Российскую академию наук.

Борис ЧЕРТОК, академик.

ЛИТЕРАТУРА:
1.Черток Б.Е. Ракеты и люди. В 4-х кн. М.: Маши­ностроение, 1999.
2.Королёва Н.С. Отец. В 2-х кн. М.: Наука, 2002.
3.Ветров Г.С. СП. Королёв и его дело. М.: Наука, 1998.
4.Вулъф Т. Нужная вещь. М.: Торнтон и Сагден, 2000.
5.Ракетно-космическая корпорация “Энергия” им. СП. Королёва / Под ред. Семёнова Ю.П. 1996.

Все мы знаем, что при кррррровавом тиррррране Сталине великий конструктор космической техники Сергей Павлович Королёв был осуждён - но не все знают, за что именно осуждён.

Королёв в 1937–38-м годах разрабатывал управляемые ракеты - крылатые и зенитные.

Мы знаем, что сейчас крылатые и зенитные ракеты - серьёзнейшая боевая сила. Естественно, даже странно выглядит, что человека, занимавшегося такой важнейшей по нашим понятиям разработкой, арестовали.

Но, когда Королёв только-только начал свою работу, разработчики автопилотов сразу же сказали, что не в состоянии сделать систему управления, способную работать в условиях полёта ракеты - хотя бы потому, что там стартовые перегрузки на порядок выше перегрузок при любых эволюциях самолёта.

Они оказались, к сожалению, правы. Даже немцы, опередившие нас по части приборостроения на пару поколений приборов, сумели создать летающую крылатую ракету - Физелер-103, более известную, как Фау-1 - только в 1943-м. Фау - первая буква немецкого слова Vergeltung - возмездие. Немцы провозгласили участие Англии в войне против немцев изменой её расовому происхождению - соответственно, оружие, способное долетать до Англии, назвали «Возмездие». А немецкие зенитные ракеты так до самого конца войны и не вышли из стадии эксперимента, хотя были жизненно необходимы Германии для противостояния массированным налётам английских и американских бомбардировщиков на немецкие города. Но вот не получилось - не смогли даже немцы создать нормально летающие зенитные ракеты.

Соответственно, у Королёва в 1938-м это заведомо не получилось бы. Ему это сказали. Он это знал. Кроме того, немцы на Физелер-103 использовали воздушно-реактивный двигатель - он берёт окислитель из окружающего воздуха, а на борту хранится только горючее. Королёв же строил крылатую ракету с жидкостным реактивным двигателем: она должна была нести на борту и горючее, и окислитель. Понятно, что суммарный энергозапас получается на порядок меньше, чем в немецком варианте. Физелер-103 пролетала до трёхсот километров, а ракета Королёва, по проекту, рассчитывалась на дальность полёта 30 км. Военные сразу же заявили ему: ракета такой дальности нам в принципе не нужна; на такое расстояние проще послать обычный самолёт на бреющем полёте - он долетит незамеченным, попадёт в цель без промаха; а твоя ракета, во-первых, неизбежно попадёт не точно в цель, а, во-вторых, стоит практически столько же, сколько самолёт, но ракета одноразовая, а самолёт вернётся; не нужна нам ракета с такими характеристиками.

Но Королёву было просто очень интересно. Он был человеком в высшей степени увлечённым, как все ракетостроители той эпохи (не зря сокращение ГИРД - группа исследования реактивного движения - сами участники расшифровали как «группа инженеров, работающих даром»), и очень хотел сделать хоть что-нибудь. В итоге он построил-таки 4 опытных экземпляра крылатой ракеты. Все они летали, куда бог пошлёт. Одну из них бог даже послал на блиндаж на ракетном полигоне, где находились в тот момент несколько генералов, приехавших посмотреть на такую оружейную экзотику.

Естественно, Королёва арестовали по обвинениям в попытке покушения на представителей командного состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии, не целевом расходовании казённых средств и подрыве обороноспособности страны путём не целевого расходования средств, поскольку Ракетный научно-исследовательский институт, где Королёв работал, финансировался из средств оборонной части государственного бюджета.

Но на следствии сразу отпало обвинение в покушении: ведь если ракета летит куда попало, если невозможно создать для неё автопилот - значит, невозможно её сознательно нацелить на блиндаж с генералами. Поэтому, хотя Королёв был арестован по первой категории, преступления по которой карались смертной казнью, но это обвинение в ходе следствия отпало, и дали ему 10 лет по совокупности прочих деяний.

Из чего, кстати, видно, как при кровавом режиме приписывали всем какие попало преступления и карали за то, что приписали. Это было при Ежове, а при Берия это обвинение пересмотрели и пришли к выводу, что нецелевое расходование средств было (когда ты делаешь нечто заведомо бесполезное, о чём тебе уже со всех сторон сказали, что это бесполезно, то это, несомненно, нецелевое использование средств), но вот подрыва обороноспособности не было, потому что Королёв действовал не по злому умыслу, а по искреннему заблуждению - и, соответственно, срок ему сократили с 10 лет до 8, положенных по закону именно за не целевое использование казённых средств.

Правда, эти годы он провёл в закрытых конструкторских бюро - так называемых шарашках - и его талант использовался по назначению. Но, как видно, обвинения были, к сожалению, вполне обоснованы. Полагаю, сейчас за такое отношение к казённым деньгам Королёв получил бы примерно столько же. Если, конечно, кто-то удосужился бы защитить казну.

Вот такую мысль высказал: Журналист, политконсультант, эрудит. Родился в Одессе 1952.12.09.03.30. По образованию инженер-теплофизик. Более двух десятилетий работал программистом (15 лет -- системным программистом). Многократный победитель интеллектуальных игр. Самое узнаваемое лицо Рунета Анатолий Вассерман.

Получается, что Королёва осудаили потому, что:

1. Он потратил государственные деньги, на ракету от которой военные отказались.
2. Вместо ракеты можно послать самолёт на бреющем полёте он пролетит отбомбится и вернётся.
3. Военные сказали, что им не нужна ракета с дальностью 30 км. Фау-1 летела на 300.
4. В то время нельзя было сделать систему управления для крылатой ракеты. Это удалось лишь немцам в 1943-м, а значит Королёву это бы не удалось и подавно.
5. Немцам так и не удалось сделать зенитную ракету, не смотря, ни на, что.
6. Королёва посадили, но отправили в закрытое КБ, где он работал по специальности.

1. Любой инженер знает, что финансирование работ происходит согласно плану утверждённому руководством и и деньги выделяются этим самым руководством. В 1937-году Сергей Павлович ещё только молодой 30 летний инженер, а не генеральный конструктор и академик.

В СССР деньги -это ещё далеко не всё, нужны были фонды, материалы, детали, оборудование, которое ещё надо было получить или как тогда говорили выбить.
А посему я вижу два варианта развития событий.

Первый. После того как проект закрыли, а деньги на него были уже потрачены, ракеты стояли уже готовые или почти готовые, Королёв с товарищами за бесплатно (они себя именовали "работающие даром") собрали эти 4 ракеты в тайне от руководства, и провели их испытания. Никакой растраты тут не было, так деньги уже были потрачены.

Второй. Никакой остановки проекта не было вообще. Иначе как бы армейское руководство приехало бы смотреть на пуски. Их же кто-то позвал, и уж явное не те кто делали эти пуски в тайне.

И ещё: то чем занимался Королёв называется НИОКР (научно исследовательские и опытно-конструкторские работы), найти в них не целевое использование средств - это нужно иметь слишком хорошее воображение.

2. Т.е. известно, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне, но мы то находимся не в 1938-м, а в 2013-м и прекрасно знаем, в 1941-м, очень редко удавалось послать самолёт (так как большинство из них были уничтожены ещё на земле), даже если удавалось послать самолёт, то ему очень редко удавалось долететь до цели, ещё реже точно отбомбиться, а его шансы вернуться были минимальны.

3. Про дальность и точность стрельбы.
Фау-1 не являлась армейским оружием. Она не могла поразить цель. Её использовали для того, что бы долететь до Лондона и взорваться там, по возможности нанеся хоть какой-то ущерб, в основном моральный.

Т.е. если бы руководство вермахта поставило бы другую задачу своим ракетчикам, то наверняка результаты их деятельности и конструкция ракеты были бы другими.

Для получения такой дальности пришлось пожертвовать скоростью (Фау-1 сбивались английскими истребителями ещё над морем), так, что её воздушно-реактивный двигатель, не гениальное решение немецких конструкторов, а компромисс.

Систем а управления Фау-1 была очень примитивна. Гироскоп (быстро вращающийся маховик в кордановом подвесе), рулевые машинки и аэролаг (пропеллер соединённый с со счётчиком, отмерят путь который пролетал летательный аппарат). Ракета выстреливалась в сторону Лондона, аэролаг считал какое расстояние она пролетела и после отсчёта заданного пути ракета пикировала вниз. Не было и никаких поправок на ветер.
Лондон был слишком большой целью по которой трудно не попасть, но тем не менее, только %40 ракет долетели до Лондона.
Причём %40 - это всего, после того как английские лётчики научились их сбивать количество ракет долетевших до Лондона резко упало.

Представим, что в СССР в 1941-м был бы аналог Фау-1, куда бы ими стреляли?
По каким целям? По оккупированным советским городам?

4. Система управления ракетой представляла собой гироскоп, рулевые машинки и электромагнитные усилители. Ни машинки, ни усилители стартовых перегрузок не боятся, единственная деталь которая может не пережить перегрузку это гироскоп, но и тут есть десяток чисто инженерных решений как эту проблему преодолеть: тут можно подобрать более подходящие материалы и внести изменения в конструкцию и даже при старте ставить гороскопы на стопоры, которые после старта бы освобождались.

Ни каких особых технологий не доступных в то время не требовалось. Т.е. либо была не высока компетенция самого разработчика - это скорее всего был не Черток и не Айзенберг. Либо, о невозможности сделать такую систему, речь пошла уже в кабинете следователя, НКВД. Ведь всё данные взяты из сохранившегося уголовного дела.

Кстати немцам многое, что не удалось.
Они не смогли создать автоматическую сварку, установки залпового огня, не смогли сделать, что-то близкое к Т-34. Так, что такой аргумент, что если немцам, что-то не удалось, то Королёву бы не удалось и подавно, вообще не стоит принимать во внимание.

5. Зенитные ракеты.
Группа действительно разрабатывала крылатые ракеты, а так же пороховую зенитную и баллистическую дальнобойную.
Про последнюю Вассерман не упоминает. Пришлось бы сказать, что такую ракету Фау-2 сделал Вернер фон Барун, с той же целью стрелять по Лондону и она стала праматерью всех нынешних ракет с ЖРД.
Но тогда Королёвым разрабатывалась лишь концепция. До осуществления которой было ещё далеко.

Тогда действительно не было технологии которая позволила бы навести ракету точно в цель.

Хоть Королёв и предложил систему наведения по световому лучу. Т.е. все технологии были доступны.

Впрочем тогда ещё ничего не было в этой области.
Инженеры по системам управления летательными аппаратами, не разрабатывают систему управления для непонятно чего. Т.е. пока нет ракеты, т.е. самого летательного аппарата, хотя бы его параметров, ни кто не разрабатывает для него СУ. Т.е. с чего-то надо было начинать.

Понятно, что попасть по неподвижному городу и по летящему самолёту - это две большие разницы, как говорят на родине товарища Вассермана.
Поэтому зенитные ракеты появились лишь после войны.
Но и тут хочу заметить, что зенитными ракетами немцы заинтересовались лишь тогда когда на Германию посыпались бомбы, т.е. в 1943-м.
И это было для них, не самое лучше время в плане ресурсов, технологических возможностей и времени для спокойной работы.

6. И отправили Королёва не в закрытое КБ ШАРАГУ, а сначала тюрьму, где ему во время допросов сломали челюсть, что стало потом причиной его смерти (во время операции не смогли просунуть трубку для вентиляции лёгкого), а потом в лагерь на Колыму. А в ШАРАГУ он попал уже из лагеря, повезло, что сидевший Туполев был у него руководителем дипломного проекта и вытащил его из Колымы в ШАРАГУ.

Уже потом, когда он стал генеральным конструктором, после величайших побед и достижений, он говорил в компании своих друзей: "Другой раз проснешься ночью, лежишь и думаешь: вот сейчас дадут команду, и те же охранники нагло войдут и
бросят: "А ну, падло, собирайся с вещами". Охранники - это те, которые охраняли его дачу, точно такие же, как те, что охраняли его в тюрьме.

P.S. Заблуждения людей, считающимися великими экспертами в своей области:

Думаю, что на мировом рынке мы найдем спрос для пяти компьютеров. (Thomas Watson - директор компании IBM, 1943 г.)

Ни у кого не может возникнуть необходимость иметь компьютер в своем доме. Для этого нет никаких причин. (Ken Olson - основатель и президент корпорации "Digital Equipment Corp." - "DEC", 1977 г.)

Такое устройство, как телефон, имеет слишком много недостатков, чтобы рассматривать его как средство связи. Поэтому считаю, что данное изобретение не имеет никакой ценности. Что толку с этой электрической игрушки? (Уильям Ортон, президент Western Union, отказываясь в своей служебной записке от предложения Александра Грехема Белла приобрести его едва дышашую телефонную компанию за $100 000, 1876 г.)

100 миллионов долларов - слишком большая цена за Microsoft. (IBM, 1982 г.)

Да кого, к чертям, интересуют разговоры актеров? (реакция Гарри Уорнера, кинокомпания Warner Brothers на использование звука в кинематографе, 1927 г.)

Летающие машины весом тяжелее воздуха невозможны! (Лорд Кельвин - президент Королевского Общества (Royal Society), 1895 г.)

640 Кб должно быть достаточно для каждого. (Билл Гейтс, 1981 г.)

Жизнь доказала, что они ошиблись и теперь мы читаем их, опровергнутые жизнью, экспертные мнения как курьёзы.
Но мнение никому неизвестных специалистов, да ещё взятых из протоколов допроса сами знаете где, нам приводят не как курьёз, а как истину в последней инстанции.